________________
Ты смотришь на женщину-кролика с неослабевающим ужасом. Она меняет обычный ошейник на более модный, подарок на День Подарков. Ее маленький брат извивается в спорных чувствах и спорном удовольствии. Санс прислоняется к стене в нескольких футах от тебя. Ты не обращаешь на него внимания. Но затем он объявляет, возможно, ни к кому конкретно не обращаясь: — разве мой брат не самый милый? Твои глаза отрываются от жуткой женщины и автоматически останавливаются на другом скелете. Его нетрудно найти, он очень высокий и находится в центре толпы вокруг елки, раздает подарки. На нем красный свитер, подаренный ему Ториэль, и он лощеный, сияющий и ухмыляющийся. Вероятно, привлекательность Папайруса на данный момент объективна. Глубоко внутри ты чувствуешь, как твой счетчик привлекательности издает слабый »дзынь». И все же твой взгляд возвращается к Сансу, и внезапно внутренний счетчик меняется на нечто другое. Ты на мгновение глохнешь, когда в голове у тебя звенит с тысячу тревожных звоночков.________________
Вода каскадом стекает по склону горы, но наедине с ним все равно так тихо. Солнце начинает целовать горизонт… — они, должно быть, безумно скучают по мне, да? — с улыбкой спрашивает Санс. — Не только они… Я тоже очень скучаю по тебе, — говоришь ты тихо и тепло. — И мне интересно, не захочешь ли ты когда-нибудь переехать к нам. Он смотрит на величественный водопад, вцепившись рукой в перила, с грустной усмешкой на лице. — я бы не хотел жить без папайруса, — говорит Санс. Твоя улыбка исчезает: — …Папайрус мог бы навещать нас. Еженедельно. Можно даже ежедневно. Санс качает головой: — недостаточно хорошо. Ты смотришь вниз, когда он, кажется, отстраняется, а между вами внезапно возникают мили. — я не могу сказать тебе, сколько дней я смог бы с этим справиться. но я знаю, что лучше просто пропустить эксперимент, позволь мне остаться с ним. Некоторое время ты молчишь. — …Он много значит для тебя, — в конце концов бормочешь ты. — …да, — смущенно бормочет он. Он съеживается, его рука наполовину прикрывает лицо. И ты все еще очень заботишься о Сансе, поэтому не задаешь ему вопросов об этом. Ты думала, что ваш флирт, возможно, к чему-то да привел. Но все вернулось к чертежной доске.________________
Твои зубы сжимаются вокруг большой берцовой кости Папайруса. Удивленный скелет немедленно кричит, извивается и падает. Ты двигаешь зубами вверх и вниз по кости, обгладывая ее, не обращая внимания на оскорбленные вопли эгоистичного скелета. Он хватает тебя за уши, но ты остаешься решительным, закрываешь глаза и кусаешь сильнее. Внезапно ты чувствуешь невесомость и поднимаешься в небо, кость все еще у тебя во рту, отделенная от остальной длинной ноги скелета. Ты врезаешься в верхушку ближайшего дерева и взвизгиваешь от боли, роняя кость, которая с музыкальным сопровождением скачет по дорожке из веток вниз, пока не падает в снег. Ты рассматриваешь свой новый дом, но он маленький, ветвистый и неустойчивый, поэтому ты решаешь попробовать спуститься вниз, к кости на ровную заснеженную землю. Однако ты двигаешься медленно, не желая разбить свою бедную голову, ты же ведь не яйцо, которое кидают с крыши здания на бумажном парашюте. Ты слышишь голоса под деревом. — СПАСИБО ТЕБЕ- …Брат. Ах, конечно, его брат. Правда. Это странный тон и обращение, когда его называют в лицо «братом», и тихий голос, как будто это какой-то секрет, когда все вокруг и так знают, что они братья. — пф. в следующий раз не будь с ним так мягок… ну вот. как новенький. Ты достигаешь земли как раз вовремя, чтобы увидеть, как Папайрус держится за плечи Санса, чтобы встать. А затем Папайрус продолжает держать Санса за плечи еще несколько секунд. Ты лаешь, и они разрывают контакт. — эти кости не для того, чтобы их хватать, друже, — говорит тебе Санс и его взгляд становится жестче. Ты снова лаешь. — я не хочу это слышать. беги, а то зубы не соберешь. Уходя, ты слышишь, как Папайрус добавляет: — ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ НЕ СОБЕРЕТ КОСТЕЙ?________________
В течение одной временной шкалы ты слышишь, как Папайрус рассказывает о Сансе буквально добрых двадцать минут, описывая их день от завтрака до похода по магазинам, о покупке новой одежды для дома и сна. Тебе интересно, когда у него уже закончится диалог. Но голос скелета понижается до тонкого доверительного шепота, полного трепета сердца, признающегося в том, в чем, как он знает, ему, возможно, не следует признаваться даже безобидному цветку, что лицо Санса выглядит таким милым, когда он спит. За этим кроется еще один секрет, о котором он тебе не рассказывает. Ты точно знаешь, что можешь вытянуть это из него, если захочешь. И он уступит, если ты будешь достаточно мил и обходителен. Ты усмехаешься и говоришь ему, что это очень интересно.________________
Вы сидите за своим компьютером. COOLSKELETON95 опубликовал еще один пост. Вам нравится следить за его постами, кем бы он ни был, хотя вы никогда не нажимаете на «Подписаться». Вы же не хотите, чтобы он чувствовал себя некомфортно из-за слежки… Вы замечаете, что один и тот же анонимный тролль оставляет комментарии ко всем постам COOLSKELETON95. Все это плохие каламбуры, которые, безусловно, раздражают, но они безвредны. COOLSKELETON95 тоже продолжает подкармливать тролля, отвечая ему, так что вы не волнуйтесь. Возможно, они даже в сговоре, размышляете вы, прокручивая еще несколько каламбуров о скелетах, костях и рыбьих леди, которые играют китаре. В самом низу страницы COOLSKELETON95 поделился фотографией своего бананового мороженого. Самая дразнящая комедийная приманка. В середине абзаца тролль включил в свой комментарий слово «неотделимый». По какой-то причине ваши глаза остаются прикованными к этому слову, отказываясь оторваться и прочитать контекст всего предложения. В сговоре. Хм-м-м.________________
Ты наблюдаешь, как двое королевских гвардейцев в тяжелых доспехах бредут прочь, держась за руки, совершенное не обращая внимания на рожки с мороженным, с которых начинает непрерывно капать сладкая вода. Юная любовь, вздыхаешь ты. Скелет постукивает по твоей тележке, чтобы привлечь ваше внимание к маленькому себе: — два, пожалуйста, — говорит он. — Сейчас будет! Он отдает золото, а ты ему мороженое. Он вразвалку уходит, чтобы вручить один рожок своему брату, прежде чем приступить к своему. — что у тебя написано? — ты слышишь как спрашивает Санс. — Я ПОТРЯСАЮЩИЙ! ЧТО ГОВОРИТ ТЕБЕ ТВОЕ? — я такой один на миллион. — НУ, ОНО ПРАВО, КАК И ВСЕГДА! Папайрус лучезарно смотрит на своего брата, и ты чувствуешь странную, сбивающую с толку тяжесть, давящую на мозг. Несколько минут спустя долговязый монстр беззлобно замечает: — ЭТО БЫЛО БЫСТРО. — что я могу сказать, этот вкус добрый. — У ТЕБЯ ТУТ КОЕ-ЧТО, — отмечает Папайрус, указывая на свой подбородок, как бы уточняя. Санс проводит тыльной стороной ладони по подбородку, и что предсказуемо, это неэффективно. — убрал? Папирус вздыхает: — НЕТ. СТОЙ СПОКОЙНО. — все еще держа свое мороженое в одной руке руке, он достает носовой платок из кармана и осторожно вытирает лицо Санса. Санс выпячивает подбородок, его глаза прикрыты, а лицо странно довольное. — ВОТ ТАК. Ты хмуришь брови. Во всем этом есть что-то ужасно странное… И ты не хочешь думать, что это такое…________________
Вы наслаждаетесь чаепитием со своей бывшей женой, даже как бы трудно ни было поддерживать вашу беседу. Вы смотрите на тренировочные площадки, с башни где вы вдвоем сидите открывается хороший вид туда. Взглядом вы ищите, о чем бы поговорить. Вы замечаете отдаленные очертания скелетов. — Братья такие странные, — говорите вы Ториэль. В последнее время она стала гораздо менее дружелюбной, и все же она напрягается, воспринимая ваш комментарий намного хуже, чем вы ожидали. — Э-э, я не хочу их обидеть, конечно же… Просто за их энергией трудно угнаться, — вы пытаетесь улыбнуться ей. — Асгор, ты разве не заметил? — спрашивает она тихим голосом. — …Что именно? Вряд ли это вопрос, поскольку он срывается с вашего языка. В большей степени это согласие на то, что теперь разговор будет выстроен так, как Ториэль сочтет нужным. — Разве они не… близки? Вы выглядите так, как будто ваши воспоминания уже не являются историей о полной такой физической близости и такой эмоциональной взаимозависимости, что границы, кажется, стираются, отделяя одно от другого. — Да, они очень близки. — Разве они… не ласковы? — Они братья, Ториэль. Они не дают этого забыть. Она смотрит на вас, закусив губу: — Асгор… сколько минут они держались за руки? Вы моргаете: — Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Не имело бы значения, если бы они весь день держались за руки, верно? Она опускает на вас взгляд, но почти сразу же отводит, снова вздыхая: — Вероятно, не имело бы значения, если бы они держались за руки весь день. Вы начинаете уставать от этого, независимо от того, виноваты вы или нет. Вы уверены, что это уже не оскорбление. И момент, когда вам действительно снова нужно защищаться. — Что ты имеешь в виду? Ториэль, просто скажи мне. Она смотрит вам в глаза, открывает рот и говорит это.________________
Вы высоко оцениваете прекрасную мускулатуру у снежной скульптуры, хотя и с отвращением замечаете, как ужасно она соответствует реальной фигуре модели. В конце концов, снова проходя мимо, вы опять видите скелетов, создающих две новые снежные скульптуры. Однако вы замечаете, что на этот раз они, похоже, воссоздают друг друга. Более низкорослый скелет вынужден уменьшить высоту своей собственной скульптуры. Тем не менее, по крайней мере, он прилагает к этому усилия. Вы не совсем уверены, как относиться к тому, как красные варежки того, кто повыше, аккуратно причесывают снежинки на круглых «щеках» скульптуры, придавая им нужную форму. Пока вы наблюдаете, кажется, что он… продолжает гладить их еще долго после того, как форма доведена до совершенства.________________
Длинный слюнявый язык высовывается из того, что должно быть ртом на лице амальгамата, облизывая твое лицо. Так много знакомых и незнакомых запахов смешиваются воедино… — Мам… пап..? Девять разрозненных «гав» разносится из одной и той же черной бездны на белом теле. Санс чешет затылок: — ну, разве это не что-то.…
— Теперь, когда наши родители слились в единое существо, делает ли это мою жену моей сестрой? Выражение лица человека мрачнеет, олень задыхается, птица гримасничает вокруг своей праздничной сигары, даже слизь застывает. Глаза скелета расширяются, и его ухмылка превращается в одно из самых жалких выражений, которые ты когда-либо видел. — О, подожди, мы собаки. Для нас такого рода вещи нормальны.. Лицо человека сменяется недоверием, но их состояние теперь более пассивно. Отвращение и тревога оленя сменяются более утонченной снисходительностью. Птица расслабляется, довольная тем, что позволяет тебе уйти, не беспокоясь, если тебя это не беспокоит. Слизняк устраивается поудобнее, его не волнуют безупречные любовные жизни других. Выражение лица скелета не меняется.…
Спустя неделю жизни на поверхности Санс все еще неловко улыбается в твою сторону. Ты бы не возражал против открытого отвращения, ты и так достаточно защищен, чтобы справиться с этим. Ты привык вызывать отвращение у других из-за своего романа с женой, хотя, пусть раньше это было по другой причине. Ты не упускаешь из виду случайные подводные течения зависти. Поскольку твоя жена теперь еще и твоя сестра, и возможно, что единственный, от кого все еще разит завистью, это Санс.________________
— Посмотри, во что я одет! Это единственное, что хуже моей обычной униформы. Как я могу чего-то добиться, когда я играю дерево? — не вижу причин, из-за которых деревья тоже не могут петь и танцевать, — говорит тебе Санс. — Он пиздец как одержим вниманием! И гребанный псих, помешанный на контроле! — тебя заметят. я уверен, что видел тебя. — И он встречается со своим кузеном. Санс замирает, медленно закатывая глаза, чтобы снова посмотреть на тебя: — он что. Странная гордость наполняет твою грудь, поскольку он вызывает у тебя реакцию, которой ты заслуживаешь. Кроме того, мало кто знает, и это такие хорошие сплетни. — Меттатон. Самый востребованный холостяк бывшего Подземелья. Игнорирует сотни своих поклонников, игнорирует всех людей и встречается со своим кузеном. Тот, кто управлял маленькой разваливающейся улиточной фермой в Водопадье. Он не позволяет нам сказать ни слова против них, но, типа, разве это не мерзко?! Санс чешет затылок. — о вау, это действительно, э, даже не могу описать это. — Так много вариантов, и он выбирает своего кузена. Ты видел Брэтти и Кэтти? Самые горячие девчонки запали на него, а он даже не думает о них! И все равно было бы отвратительно, даже если бы его двоюродный брат не был неудачником. Но он лузер! Так зачем он это делает?! — хм, держу пари, есть причина, о которой мы просто не знаем. ты же не думаешь, что напстаблук заставляет его делать это, не так ли? принуждает его, угрожает ему, шантажирует его..? Ты хмуришься, бросая на него взгляд, чувствуя себя выбитым из колеи. — Напстаблук шантажирует Меттатона? Ты не очень высокого мнения о призраках, но у них нет и половины той дерьмовости, необходимой для чего-то подобного. Ты так-то и невысокого мнения о роботе, который, вероятно, слишком бесстыден, чтобы у кого-то получилось шантажировать его даже для того, чтобы повлиять на него хоть как-то. — итак, ты согласен с тем, что они делают это добровольно. Ты молчишь. Нежелательный инцест между двоюродными братьями может быть еще хуже, но подчеркивание готовности к этому не устраняет проблему. — ну, ты знаешь, может быть, меттатон больший неудачник, чем ты думаешь, или напстаблук больший победитель, чем ты думаешь. или, может быть, эти вещи означают не то, что ты думаешь. или- Ты закатываешь глаза, борясь с желанием зашипеть: — Я не имею в виду настоящую причину, я просто думаю, что это действительно мерзко и странно! А ты?! Ты должен получить простой ответ: либо «да», либо «нет». Вместо этого, через минуту, Санс говорит: — брэтти и кэтти уделяют тебе свое время, верно? Ты горбишь плечи и прищуриваешься на этот интимный укол. — неужели ты не радуешься, что он позволяет таким девушкам общаться с такими парнями, как ты? ты же не хочешь, чтобы он переключился на брэтти и кэтти, так ведь? Ты хмуришься, важная информация подергивается в твоих усах: — Ты не находишь, то что Меттатон встречается со своим кузеном отвратительным? Да или нет. Санс пытается сдержаться, а затем тяжело вздыхает. — Ты больной. — ну, это- — САНС? Ты видишь, как гремят его кости и каким противоречивым выглядит его лицо, когда рука в красной рукавице опускается ему на плечо. — ТЫ ВСЕ ЕЩЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ С АКТЕРОМ, ЧТО ИГРАЛ ДЕРЕВО? — да… бургерпэнтс, это мой брат папайрус. — БУРГЕРНЫЕ ШТАНЫ? — ты хочешь рассказать историю, или это сделать мне? Ты ничего не говоришь, игнорируя угрозу, вместо этого наклоняешь голову набок, глядя на близость и ракурсы, на то, как Папайрус наклоняется, чтобы быть ближе к своей плоти и крови (или, скорее, кость к кости, они же скелеты). — …Я ДУМАЮ, ЧТО ТЫ БЫЛ ОЧЕНЬ ХОРОШИМ ДЕРЕВОМ, — говорит Папайрус, пока неловкие минуты тянутся как макаронины через дуршлаг.________________
Ты просматриваешь полки у Альфис, задерживаешь взгляд на серии «Street Fighter» и твоя любовь пронизывает тебя при осознании того, что все названия расположены в алфавитном порядке, ох твоя милая маленькая ботаничка. Ты хочешь взять диск «One Piece», но замечаешь, что отсутствует другое название. — Хей, Альфис? А что с твоей Ore no Imouto ga… Konna? Kawaii? Ну, как бы она там не называлась. Альфис краснеет. — О. Я о-одолжила это Сансу. А тебе зачем? — Не, мне просто интересно. — ты хмуришься. Что-то тут кажется не так. Ты думаешь об обложке и у тебя возникает больше вопросов. — Думаешь, ему понравится? На его вкус, это выглядело слишком седзе. — Н-на самом деле это не седзе, это в основном из мальчишеских фантазий, вот только… ну, — Альфис выглядит задумчивой. — может, там немного седзе, если ты хочешь быть девушкой… Ты поднимаешь бровь, глядя на свою девушку. — Хочешь быть девушкой?.. — Э-э-э-эм. Так во-о-от, «One Piece», отличный выбор! Включай его!…
— Я просто рад, что они есть друг у друга, — замечает как-то Азгор за чаем. — Да, никто и вполовину не подбадривает Папайруса так, как это делает Санс.…
Однажды Папирус говорит тебе, что должен сказать тебе нечто очень важное. — МЫ С САНСОМ, НУ… СПАЛИ ВМЕСТЕ. Ты удивленно поднимаешь бровь. — А это плохо? — ЭММ, НУ, Я… ЧУВСТВА СТАНОВИЛИСЬ СИЛЬНЕЕ, И, НУ, ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ И ПРЕДЛОЖИЛ ЭТО, ТАК ЧТО, АХ, МЫ НАЧАЛИ ЭТО ОКОЛО ЧЕТЫРЕХ МЕСЯЦЕВ НАЗАД. — Хорошо. Это сработало? Он, кажется, удивлен вопросом. — … Я-Я ДУМАЮ, ДА. — В чем дело? Кажется, он разваливается на части. — … ДРУГИМ ЛЮДЯМ ЭТО НЕ ПОНРАВИТСЯ . — Что? Кого это волнует?! Почему другие должны диктовать тебе, как спать! — ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК ДУМАЕШЬ? — Абсолютно! Ну и что, что ты во многом полагаешься на своего брата! Ну и что, что вы близки! Здорово, что вы близки! Искра надежды, казалось, тихо погасла сама по себе, пока ты говорила. — Как ты засыпаешь - это твое личное! Лич-но-е! Никто не имеет права жаловаться на форму твоей кровати, или на простыни с дорожной тематикой, или на то, что Санс читает тебе, или на то, что он целует тебя, или на то, что он спит с тобой! Это никому не причинит вреда! Все зависит от тебя! — И ОТ НЕГО ТОЖЕ, — добавляет Папайрус со странно бесплодным выражением лица и монотонным голосом. — И от него тоже, — признаешь ты. — Но он всегда так рад извиниться за то, что делает, и перебежать на твою сторону, так что я бы не стала это засчитывать. Папайрус смотрит в землю и кусает кончики пальцев. — ТЫ ПРАВА, — наконец деликатно произносит он. — Я всегда права! Не позволяй чужому мнению беспокоить тебя! Он отваживается улыбнуться тебе: — ВПРОЧЕМ, ТВОЯ ПОДДЕРЖКА ТОЖЕ МНОГОГО СТОИТ. Ты одариваешь его ослепительной улыбкой в ответ: — Обращайся в любое время, приятель!