История Жюли, рассказанная ею самой

Каков хозяин, таков и слуга

Меня зовут Жюли. Ну, точнее, это имя мне дали при рождении, а вот пользуются им не так уж и часто. Вообще почти не пользуются. Для подруг и родителей я Жюльетта, для моей дорогой Жанны — радость моя, а для прежних моих господ я была несносной девчонкой, и никак иначе. Полным именем меня зовет только месье Бонтан, но он особый случай, потом объясню почему. Не то чтобы меня это сильно волновало: моя дорогая Жанна говорит, что для знати мы все равно что мебель, вечно они притворяются, будто нас и в комнате-то нет, когда туда заходят, но я с ней не согласна. Стулу или креслу ведь не больно, когда по ним бьют туфлей, а мы все на своей шкуре чувствуем, каждую затрещину и пинок. Не то чтобы меня кто-то постоянно колотил, но пара тычков пришлась и на мою спину. Правда это давно было, еще у прежних хозяев. Мадемуазель де Ноай руку на меня никогда б не подняла, она слишком добра для подобного. Если б не эта чертова кошка… Ну вот, отвлеклась. Не к ночи будь помянут пушистый дьявол. Мадемуазель помешана на своей Минэтт. Да-да, так зовут кошку. Оригинально, ничего не скажешь. Как только слышу «где моя Минэтт» мне становится дурно. Мадемуазель еще и говорит слегка в нос, с придыханием, как будто еще немного и ее сейчас стошнит круассаном, а я… Господи, снова я не о том. Вечно не могу сосредоточиться. Мой дорогая Жанна надо мной подтрунивает, говорит что я как та стрекоза из басни, только и делаю что кружусь, вечно в движении. О чем я? Уже третий год как я служу мадемуазель де Ноай. Одеваю ее с того дня, как она тут появилась. Помню как она растерялась, когда сюда попала, совсем как я в свой первый день. Ходила тут по лабиринтам, комнату свою искала. Она мне потом рассказала, хотя даже если б и нет я бы знала — я же ее первой увидела. Вышла из своей каморки, а мадемуазель мимо пробежала — потерянная такая. Еще Бостанджи тогда чуть вазу не разбил, а она за ним погналась. Бостанджи — это кот королевы. Не сказать, чтоб я его любила, но по сравнению с Минэтт он просто душка. Опять я об этой чертовой кошке, да что ж такое. Мадемуазель представил ко двору месье Бонтан. Привез из какой-то деревушки, понакупил ей платьев, драгоценностей. Словом, вывел в люди. Я уже тогда все про них поняла, хотя моя дорогая Жанна говорит, что я просто хвастаюсь, а на самом деле ни о чем не знала. Да как можно что-то не понять когда мужчина смотрит на женщину как голодный кот на жареного цыпленка? Я этот взгляд давно выучила, мне и самой подобные перепадали. Моей дорогой Жанне знать совсем необязательно, но я была в почете у разных господ. Взять того же Гюго. Скотина он, конечно, порядочная, и заставлял меня всякими нехорошими вещами заниматься. Вы не подумайте, ничего такого. Хотел, чтобы я шпионила за своей мадемуазель, докладывала что она делает, к кому ходит. Тоже мне секреты, в Версале каждая знатная дама пользуется тайными проходами, их для любовников и придумали. Ну я как поняла, что больше су от Гюго не получу, так и перестала к нему бегать. На это даже фунта муки не купишь. Скряга. А месье Бонтан совсем другим оказался, он как мадемуазель привез так меня сразу к нашей экономке, мадемуазель Бланш, вызвали. Тебя, говорит она, камердинер короля хочет видеть. Так-то меня-то сначала определили в служанки к княгине Монако, но видимо бог отвел. Ну я и пошла к месье Бонтану, очень оробела тогда конечно. Жюли, говорит он, вот он-то меня всегда по имени звал, вы будете служить мадемуазель де Ноай, и за это лично я буду платить вам… Нет, не скажу сколько, боюсь сглаза. Но зато скажу, что месье Бонтан — достойный человек. Пусть у него и нет титула, но по мне он стоит любого маркиза. Даром что камердинер. Потом-то мадемуазель сама мне жалованье назначила, но то было намного позже. Вот так все и устроилось. Поначалу мадемуазель чуть ли не приседала от каждого шороха, а потом ничего, освоилась. Первое время она все папеньке своему письма писала, как ни зайдешь у нее глаза на мокром месте — сидит с пером в руке, вокруг порванная бумага пораскидана. Скучала, значит, по дому. Я тоже грустила, пока не знала здесь никого, но потом появилась Франсуаза, она Генриетте, невесте принца Филиппа, прислуживала, потом Аннет и Жюстина. И скучать некогда стало. Я быстро всему научилась, пока в Париже у прежних господ служила, освоила искусство причесок, поэтому мадемуазель Рене не пришлось краснеть при дворе — я ее волосы укладывала так, что залюбуешься — никто бы лучше не смог, уж поверьте. И мою дорогую Жанну тоже научила, ничего тут нет сложного, было бы желание. Опять слышу голос мадемуазель. Что? Снова кормить эту треклятую кошку? Она ест больше чем любая лошадь! При дворе недавно ловили отравительницу, та еще мутная история, и я все думаю почему она не додумалась сначала отравить Минэтт? Не подумайте, что я злая и неблагодарная, но когда животное каждый день получает татарский бифштекс и спит на простынях большую часть суток, а ты крутишься с пяти утра до самой ночи и не можешь присесть, да и поспать толком не можешь, потому что твоя хозяйка порой бывает слишком громкой, когда дело касается… Хотя нет, забудьте. Я вам ничего не говорила. А из-за той отравительницы и моя госпожа пострадала. Я думала умру от страха: мой кузен Жан однажды съел кусочек испорченного фазана, тот долго пролежал на кухне, и чуть не преставился. Жан, конечно, а не фазан. Тот-то уже давно был дохлый. Если бы не примочки из оленьего рога не было б у меня кузена. Ох, и зачем я это вспомнила. В нынешнем году мадемуазель получила от короля в подарок целое поместье, и мы с моей дорогой Жанной отправились вслед за госпожой. Работы нам конечно прибавилось, но я не в обиде. Служить герцогине куда престижнее, чем просто мадемуазель, и пусть Аннет не говорит мне, что я начала задирать нос. Конечно, ей на кухне торчать не хочется, но тут уж не моя вина. Мадемуазель моя после переезда сначала как-то резко поскучнела. Оживлялась только когда письма приносили. Моя дорогая Жанна решила, что госпожа заболела, и переписывается с докторами, но я ей объяснила, что мы имеем дело с самой обычной любовной тоской. Месье Бонтан, как я слышала, покинул двор. То ли впал в немилость, то ли отправился куда с секретным заданием. Вот мадемуазель и жила одними письмами. То еще было времечко. Потом правда все устроилось, и месье вернулся. Сначала ко двору, потом и в поместье пожаловал. Подарил мне отрезов на ткани. Милая Жюли, сказал, это для вашей госпожи, а вот эти два отреза вам на новое платье. Как есть достойный человек. Правда мнимая их секретность нам с моей дорогой Жанной конечно мешала. Меня-то благочестивой не назвать, конечно, особенно если знать, что мы с Жанной… Неважно. Ну так вот, как месье сделал предложение, так его из поместья веником стало не выгнать. И по ночам уснуть стало невозможно. Стенки в комнатах тонкие, а когда после полуночи кто-то хлопает дверьми, и потом мадемуазель стонет так, что слышно аж в Париже, да еще и поминает имя господа нашего всуе… Мы вздохнули спокойнее, когда месье и мадам переехали в супружескую спальню. Свадьба была замечательная, одного только кружева пошло… Постойте, я слышу какой-то шум в гостиной. Даже не шум, а грохот. Надеюсь, это не ваза, которую утром доставили от графа де Гиша в качестве свадебного подарка. С другой стороны, если она разбилась и в этом повинна Минэтт, может, мне больше не придется готовить чертовой кошке форель в сливках? Ох, моя дорогая Жанна зовет меня. Уже бегу, дорогая. Бегу.