Сицзюй

Смоук следит за каждым движением Би-Хана, за каждым изменением выражения лица. Он уже знает, что и когда делает Би-Хан и случайно оказывается рядом с ним каждый день. Почти. Его неприязнь к Томашу почти ощутима физически, так что будущий грандмастер старается избегать излишнего контакта с младшим. Томаш к этому уже привык и давно уяснил своё место среди двух братьев, ставших ему семьёй. Он — лишь найдёныш, ненавистное недоразумение без капли крови Лин Куэй в жилах. И Смоуку горько от того, что названные братья так сторонятся его, несмотря на видимое принятие со стороны Куая. Но подросток привык, и все, включая отца, осознают это, не пытаясь как-либо сбавить градус напряжения между ними. Лицо Би-Хана всегда отдает жестокостью и ледяным безразличием, как у истинных криомантов. И Смоук знает, что его брат до красных пятен на лице злится от того, что какой-то там подкидыш вобрал в себя всё от Лин Куэй, обходя многих соклановцев в его личном негласном соревновании за одобрение и принятие со стороны братьев. Смоук следит за Би-Ханом каждую минуту, и почти всегда на лице криоманта каменное безразличие. Когда они тренируются на тупо сточенных клинках, Би-Хан не меняется в лице. Даже если он смертельно устал и так хочется громко и тяжело дышать, он лишь едва заметно поджимает губы и рукояткой клинка давит себе на шею, не давая сбитому дыханию разойтись вдоволь. Когда он валит Смоука навзничь или проигрывает Скорпиону — он лишь опасно сужает глаза, но ничего не говорит. В знак уважения к сопернику — и даже к нему — он протягивает руку и помогает встать. Смоук как-то раз осмелился подать ему руку в подобном жесте после удачного спарринга. Молодой криомант лишь пренебрежительно фыркнул в ответ на столь искренний жест вежливости, поклонился и ушёл. Но Томаш не обращает внимания на его презрительные взгляды уже много лет и однотипные подначки совсем не задевают. Ему грустно от того, что для самых близких людей в его жизни он чужак, но виду не показывает. Ведь живёт куда лучше, чем рядовые воины клана и втайне считает себя виноватым перед ними. Поэтому он отказывается от незримых подачек отца и достигает всего сам, ведь понимает — если есть возможность остаться с чистой совестью перед самим собой, то лучше не обременять себя лишними душевными терзаниями. Смоук до глупого часто думает о том, что Би-Хан никогда не целовался и лишь раз за всю жизнь сходил в дом утешения. Но даже тогда он не распрощался с невинностью и не тронул ни одну шлюху. Даже милашку Киао. На расспросы Скорпиона и Смоука, неожиданно подключившегося в разговор, Би-Хан ответил, что не хочет, чтобы будущий грандмастер марался о распутных девиц. — У каждого поступка должен быть весомый повод. У любви между людьми — тоже, — будто бы между делом сказал Би-Хан и Смоук был уверен, что заметил нежную печаль, залегшую на самом дне его сурового взгляда. Больше они эту тему старались не затрагивать. Томаш почти никогда не видит улыбки Би-Хана, но ему этого и не надо. Он довольствуется и тем, что Би-Хан кусает губы, стискивает простынь под собой и щурит глаза, из которых понемногу катятся слёзы. Томаш сильнее сцепляет хватку на бёдрах брата и прижимает его к себе, заставляя обвить шею руками, которые просто было некуда деть от тесной близости разгорячённых тел. С губ Би-Хана срываются стоны, которые тот отчаянно пытается заглушить, и руки соскальзывают с взмокшей шеи, чтобы куснуть тыльную сторону ладони, заглушая звучные вздохи до тихого хныканья. Другой рукой он вновь стискивает ткань под собой, и мышцы вздуваются на крепких руках, напрягаясь до предела. Смоук грубо убирает руки брата и сцепляет их над его головой, связывая разорванной рубахой. Ему хочется слышать брата и он плевать хотел на то, что кто-то мог пройти мимо по коридору. Он стискивает талию Би-Хана до того сильно, что чувствуется, синяки будут сходить неделями. И толкается в горячее нутро с бешеной скоростью, целует брата страстно, пьёт его стоны, словно многолетнее вино. Прокручивает в пальцах соски его ладной, упругой груди, и сжимает их, слыша умоляющие всхлипы. Томаш видит — Би-Хан едва не плавится от его касаний, извиваясь под вбивающимся в него младшим. От очередного поцелуя под ключицей карие глаза закатываются, а тело встряхивает в судороге экстаза. Он кончает даже не прикоснувшись к себе с протяжным, срывающимся на крик стоном. Смоук не отстаёт и изливается в покорное тело следом. Скромно, почти невинно целует в залитую слезами щёку пытающегося продышаться Би-Хана. Тот удовлетворённо выдыхает, обхватывает Томаша руками в медвежьи объятия, устраивая его голову у себя на плече. Необычно мягким движением накрывает их одеялом, обещая позволить Томашу остаться с ним до утра, и Смоук счастливо улыбается, утыкаясь носом в шею брата. Наконец-то он по-настоящему дома