Что нового?

-Эд, Эд, а что тут у тебя нового? Что тебе подалили? Эти (или любые подобные) слова Эдвард слышал ежегодно – на свой день рождения. Не успевал он взглянуть на подарки, как рядом сразу же оказывался Роберт – его прилипчивый, непоседливый, любопытный братишка. Он взирал на манящие упаковки сияющими глазами и протягивал к ним по-детски пухлые ручки, за что получал лёгкий шлепок по затылку. -Это мои подарки, я должен их первым увидеть! Так правильно будет. -Ага, как скажешь. Но «как скажешь» и «как правильно» никогда не получалось: Роб не выдерживал, выхватывал из рук Эда разноцветные свёртки и нещадно превращал их в ошмётки. И всегда изумлялся каждому подарку, будто ничего прекраснее в жизни не видел. -Ого-о-о, да это же Белый лыцаль! -Рыцарь, а не лыцаль, Роб! Когда ты уже научишься… Роберт не слушал его – постоянно перебивал, вдохновлённый своими фантазиями. -О нет, в нашем саду что-то стляслось, лыцаль спешит на помощь! И срывался с места, словно стремительный порыв ветерка. -Эй, куда побежал?! Это мой рыцарь, а ну отдай! Они мчались по дворцу, заполняя его коридоры смехом и ругательствами, сбивали с ног прислугу, нарезали круги по саду, точно в догонялки играли. А потом, вспотевшие и измотанные, дружным братским строем шагали в трапезную – там их как раз ждал-дожидался торт (мальчишкам нравилось по пути перешёптываться, пытаясь угадать, с каким вкусом он будет на этот раз) Да, Эдвард любил свои дни рождения. Он хотел, чтобы они никогда не заканчивались.

***

-Хэй, Роб, ну что там у тебя нового? Эти слова Эдвард произносит ежегодно – в свои дни рождения чаще всего, в безуспешной попытке представить, что они по-настоящему разговаривают, что сейчас Роб откликнется, спросит: «Эд, Эд, а что нового у тебя?» Но никто ему не отвечает. Глупо надеяться, что вдруг, словно по волшебному зову, брат явится к нему в обличии призрака из мира на той стороне. Эдвард давно уже не мечтает об этом – не только потому, что совсем не верит в загробных гостей. Просто он твёрдо уверен: даже существуй они на самом деле, ни один из них не завёл бы дружеский разговор с тем, кто виноват в его смерти. -Надеюсь, тебе там хорошо, Роб… Без меня точно лучше, да? В чём ещё Эдвард твёрдо уверен – не существует никакой справедливости. Нет её в мире, где взрослеть достоин один, а жив почему-то другой. -Прости меня, Роб. Я становлюсь старше, а ты… Слёзы, думает Эдвард, – удел слабаков и неудачников. Но он не в силах их сдержать. Он и есть неудачник. В праздничный день положено радоваться, дарить всем улыбки и счастье, а не сидеть и грустить. Только какая, Барса ради, радость, когда не с кем её разделить? Какой вообще в этом смысл? Да, Эдвард ненавидит свои дни рождения. Он мечтает, чтобы всё скорее закончилось.