Выдержит

      На облезшем лаке ногтей остаются пласты кожи – Сенди нещадно сдирает их с губ, пока те не превращаются в разъеденные помадой лохмотья. А какая разница? Никаких поцелуев на запотевшем стекле бокалов с дорогим шампанским ей не светит – только смазанные пятна на подушке. Сенди и не прочь бы сравнить их с розами, но перед глазами пляшут лишь красные кляксы на помятых сто долларовых купюрах.       Эти грязные, пропитанные похотью бумажки, прямиком из ближайшего казино, летят к ней, сияющей в свете софитов, напоминая о том, что никаких софитов нет. Нет и сцены – только хлипкое сооружение в захудалом баре-клубе-борделе. А в тесной комнатке с разбитым зеркалом, которую и чуланом обозвать стыдно, не то что гримёркой, Сенди ждёт не игривый блеск дорогих украшений от щедрого на подарки поклонника, а протестующий крик такой же актриски, как она сама, которую насилует очередной гость этого дрянного заведения. Пьяный, с трёхдневной щетиной, раздутый от самомнения, весь перекрученный, словно его вывернули наизнанку, мужлан, так безжалостно рвущий некогда воздушное платье.       Самое смешное, что за порчу разноцветного куска дешёвой материи у бедной девушке вычтут из зарплаты минимум четверть. Как будто она может остановить происходящее. Как будто животное, запертое в мерзком жирном теле может вспомнить о нормах морали. Как будто Сенди, наблюдающая за этим кровавым шоу с зажатой в зубах сигаретой, может вмешаться в него.       Послать бы всё к чертям, хлопнуть дверью так, чтоб она слетела с петель, раздавить приевшуюся сигарету каблуком и уйти в ночь, не откликаясь на тошнотворное "кис-кис-кис" хриплым гарканьем раздающееся из каждой подворотни.       Но если не хочешь встретить рассвет с перерезанной глоткой, валяясь за мусорными баками, нужно смотреть, как рушатся чужие мечты о блестящей карьере, примечая агрессивных посетителей и держаться от них подальше. А перед теми, кто поспокойнее раздвигать ноги.       Кто-то скажет – беспредел. Сенди ответит – ежедневная рутина.       Изумрудные осколки рассыпались по волосам, абсент лился рекой, холодя горящую от пощёчин кожу, когда клиент разбил об её голову бутылку. Слёзы затекали в рот, мешаясь с вязкой, сводящей зубы рвотой, когда клиент вывихнул ей лодыжку. Ужас стеклянел в глазах, когда клиент чуть не откусил ей мизинец.        Но Сенди всё вытерпела. Она это умеет – терпеть. Грубые удары о стены и столы, натирающие сценические костюмы, которые толком-то ничего не прикрывают – ей всё нипочём. Наденет парик, скрыв проплешины на месте выдранных мерзкими толстыми пальцами волос и побежит скакать на танцпол, будто заводная кукла, попутно посылая воздушные поцелуи каждому, кто попадётся в поле зрения.       Этот "каждый" конечно заметит. Сначала подумает – шлюха. Нарывается на групповое изнасилование за ближайшим углом. Потом глянет ещё раз, прикидывая, сколько может стоить товар, подсчитает наличку в кошельке, выйдет на танцпол и поймает свой воздушный поцелуй гадкими иссушенными губами.       Вот так вот сразу – без вопросов, имён и шансов на спасение. Глаза в глаза, языком в глотку, руками под юбку.       И Сенди может брыкаться, кусаться, царапаться, но покупатель выбирает продукт, а не продукт покупателя. Как бы она не пыталась перехитрить жизнь, именно этот закон всегда остаётся неизменным. Нет в мире проституток с правом голоса. Пора бы уже смириться.       Только Сенди не смиряется. И с наступлением пятницы – времени делёжки заработанных денег – она вырывает у Джека из зубов ещё один лишний доллар не затем, чтоб напиться в том же баре, где днём ранее она сорвала голос, умоляя липкое от пота тело, совершенно лишённое чувств и мозгов остановиться, а затем, чтобы спрятать его под скрипящей половицей в своей обшарпанной комнатушке.       Там этих долларов скопилось не мало, хватит на покупку хорошего пальто, способного спасти её от слякоти и ледяного ветра. Только Сенди не на пальто копит.       Она копит на свободу. Дикую, предвзятую и непостоянную свободу, которую не оседлаешь, даже вскарабкавшись на самый верх карьерной лестницы. Но купить, урвать себе хотя бы кусочек можно, если сильно постараться. Сенди старается – фальшиво стонет, преданной псиной падает на колени, под звук расстёгивающейся ширинки и делает много других неприятных вещей, о которых в приличном обществе и говорить-то стыдно.       Она и не говорит. Держать язык за зубами – искусство, которым Сенди овладела в совершенстве. Но, даже молча, она не отказывается от своей цели, потому что знает, что выдержит. Справится. Выкупит себя из сексуального рабства (хотя Джек с гадкой усмешкой продолжает называть это работой). Не перестанет ползти прочь из пучины разврата, даже с переломанными костями.       Сенди не сдастся. Ни при каких обстоятельствах.