Сука из Сеула

В пятницу с самого утра позвонил секретарь директора Со и сообщил, что мне необходимо разобраться с происшествием без потери репутации курорта. В услугах причастных, конечно, никто нуждаться не перестанет, но эта ситуация станет черным пятном в моем, и не только, послужном списке. А иметь слишком много пятен не позволительно никому. В переводе на прямой текст: еще пара залетов – и я уволена. Затем заместитель руководителя службы безопасности отчитался, что Чжан Юджин пришел к нему. Теперь его задачей было выяснить до мельчайших подробностей, что и кому парень успел рассказать, а также подписать документы о неразглашении. Вскоре после него позвонил представитель правительства Кореи и поставил перед фактом, что с понедельника к нам приедет проверка. Необходимо подготовить все допуски, подписанные инструктажи, карту курорта, отчет по происшествию, личное дело руководителя инструкторов, личное дело руководителя спасателей... и так далее, так далее, так далее... список он пришлет с официальным письмом на почтовый ящик компании. Не всем выпадает такая честь – быть предупрежденными заранее и иметь целых три дня в запасе на подготовку. Будто я сама этого не понимала. У нас была фора, которой мы непременно воспользуемся. Я положила трубку и только после этого досадливо фыркнула. Странно, на самом деле. Думала, чиновники приедут прямо сегодня, чтобы им выделили номера на курорте, и они все выходные могли бы развлекаться за наш счет. Наверное, из-за какой-то внутренней бюрократии не успеют оформить поездку. Так что лояльностью тут не пахнет, только стечением обстоятельств. После этого позвонил Субин: – Наконец-то! Все утро телефон занят. – Давай сразу к делу, – с тяжелым вздохом попросила приятеля. – СМИ пронюхали о ситуации раньше, чем мне бы хотелось – все из-за вертолета, который засняли гости. Я уже выпустил официальное обращение от компании, все стандартно: приносим соболезнования, у нас безопасно, курорт работает в штатном режиме, расследование проводится. Однако сама понимаешь – ищут виновных. Пока основной кандидат – твой Чонгук как руководитель погибшего. Но скоро до тебя доберутся. – Спасибо, – я потерла саднящие от недосыпа и слез глаза. – Ты как? – приятель перешел с делового тона на сочувствующий. – Хреново. – Давай заберу тебя сегодня вечером. Посидим в баре, выпьем. Я согласно угукнула и отключилась, но трубку на базу не поставила. Внутренний номер дежурки, где сидел Намджун, и инструкторской, где можно было найти Чонгука, отличались на одну цифру. Сейчас важнее как можно раньше взяться за документы, чтобы было больше времени на подготовку. И все же... Не представляю, в каком состоянии Чонгук. Ночью он был совершенно разбитым – в нем не узнать привычного весельчака и язву. С одной стороны, мне как руководителю было важно, чтобы инструкторы сейчас не посыпались из-за трагедии, а удержать их от этого может и должен Чонгук. С другой – я сочувствовала чисто по-человечески. И понимала, что ему, как и его сотрудникам, тоже нужна поддержка. Невозможно такие ситуации вывозить в одиночку. Взвесила на руке трубку телефона. И набрала Намджуна, чтобы попросить зайти ко мне. Мужчина появился через три минуты. – Закрой дверь на замок, достань телефон и выключи его. Он замер на пороге. Посмотрел мне в глаза. После чего медленно закрыл дверь и повернул торчащий в замке ключ. Прошел внутрь, сел на стул для посетителей, откинулся назад, вытащил из переднего кармана телефон. Взвесил его в руке. Снова посмотрел на меня. После чего выключил, показав мне экраном в качестве подтверждения. Я, паранойя, выключила комп и на всякий случай свой мобильный. Хорошо, что камеры видеонаблюдения размещались только в коридорах и у входов. – Какой отчет вы составили? Намджун положил телефон-кирпич на стол и прижал кончики пальцев к губам, с прищуром впиваясь взглядом в мое лицо. – Какой должны были. Я сидела полубоком к столу, облокотившись правой рукой. Пальцы ровно стучали по дереву, дробным звуком заполняя тишину между нами. Намджун закатил глаза, закинул ногу на ногу, сцепил руки на бедре и спокойным голосом начал: – Парни поднялись по канатке ЛВ-семь-ноль-один, прошли через заграждение в сторону реки Бемсанги и там катались вне трассы. Ким Юнхо слишком приблизился к ущелью. Снег сошел с края обрыва и утащил его вместе с собой. Ким провалился под лед и был отнесен течением на тридцать метров вперед, где мы его и нашли. Уже мертвого. Кислорода стало не хватать. Я медленно, аккуратно сделала вдох и почувствовала, как грудную клетку стянуло обручами, мешающими легким раскрыться и впустить воздух. Картинка перед глазами плыла, смазывая черты Намджуна, делая их нечеткими и нечитаемыми. Облизнула пересохшие губы. И медленно, взвешивая каждое слово, заговорила: – В отчете есть неточность. В самом начале. Глаза спасателя сузились. – Какая же? – жестко спросил он. – Парни поднялись пешком вне пределов трассы, – твердо сказала я и почувствовала, как губы против воли поджались. – Почти на километр вверх, по горе, в полном снаряжении? Ноздри мужчины раздулись. Он расцепил руки и принялся сжимать и разжимать левый кулак, щелкая суставами. Мы смотрели глаза в глаза, не моргая. Все мышцы моего тела гудели и вибрировали, а к горлу подступала тошнота. Тем не менее, приходилось продолжать. – Настолько глубоко проводить расследование от вас не требуется, – я прижала кончики пальцев к столу и принялась медленно водить ими по узору дерева. Движения из-за дрожащих мышц получались дергаными, резкими, но сидеть спокойно и неподвижно оказалось выше моих сил. – Ким мертв. Остался Чжан. Все будут обвинять его, что они пошли кататься вне трассы, и что именно из-за него погиб его друг, – Намджун не выразил свои мысли прямо, но очень жирно на них намекнул. Видимо из-за недосыпа, мои реакции то и дело пробивались через привычную броню. Все, что оставалось – вовремя превращать их во что-то более выгодное. Вот и сейчас, услышав слова Намджуна, я опустила глаза вниз. Замерла так. Аккуратно сделала глубокий вдох. Сжала в кулак левую, спрятанную под столом руку. И посмотрела на мужчину исподлобья. – Сейчас два варианта. Или будут винить глупого мальчишку за любовь к фрирайду. Или – курорт за несоблюдение мер безопасности, тебя за их плохое обеспечение, Чона за то, что недосмотрел, а меня за плохое управление. Намджун отвернулся к окну и перебрал пальцами, в очередной раз разжимая и сжимая кулак обратно. – Чжан легко может рассказать правду журналистам, – медленно, растягивая слова заговорил он, снова поворачиваясь ко мне. – Смотря с какими отступными и подписанными соглашениями мы его отпустим с должности, – я приподняла подбородок и посмотрела на мужчину не исподлобья, а прямо и расслабленно, насколько вообще могла в этой ситуации. Мой взгляд скользил по его лицу и глазам в поисках признаков осуждения, отвращения, непонимания. Но все, что находил – чуть нахмуренные брови и опущенные вниз уголки губ. Это позволяло мне хоть иногда делать вдох. – За что? – За осознанное нарушение правил. Намджун закусил нижнюю губу изнутри. Все тело пронзали стрелы напряжения, а в горле застрял ком. Сейчас – особо сложный и важный момент всей этой ситуации. Мне хотелось договориться с Намджуном по-хорошему. Правда. И тем не менее, его лицо я изучала настолько пристально, насколько вообще могла после бессонной ночи. – Мне придется врать в суде? – еще медленнее уточнил он. – Почему врать? – мои пальцы нервно стукнули по столешнице. – Ты же напишешь в отчете правду, – еще один перебор пальцами по столу. – Я лишь позабочусь, чтобы мы не дошли до суда, а тебе нигде не пришлось предоставлять отчет лично. Мы сидели напротив друг друга и пристально смотрели глаза в глаза. Хоть новость и облетела СМИ, за окном вовсю раздавались визги детей, а перефирическое зрение улавливало мельтешение разноцветных пятен. Их было много. Очень много. Мозг щелкнул мыслью «финансовые потери будут минимальны, мы не провалимся по бюджету». Это потянуло за собой цепочку размышлений, где мы могли бы сэкономить в случае критических цифр. Как будто осталось только на зарплатах – все остальные статьи уже впритык. Чертов Чон Джихун. Но это должно быть последним вариантом, когда все остальные закончились. Стоит позвонить Хосоку, узнать проходимость через турникеты, чтобы понять, насколько снизился трафик. Вдруг осознала, что картинка перед глазами размазалась от потери внимания – вся я ушла в мысли про бюджет. Деньги, деньги, деньги. Всегда деньги. Намджун поджал губы и резко выдохнул. Он тоже все это время молчал и думал о чем-то своем. Мы обменялись взглядами. Не знаю, что читалось в моем, в его – только напряжение. – Хорошо, что я не занял твою должность. Мои губы дернулись в перекошенной на одну сторону улыбке. Жаль, что я ее заняла. К горлу подступила тошнота, но грудь перестало сдавливать. В списке дел на один мерзкий пункт меньше. Я проводила Намджуна на выход из кабинета, закрыла за ним замок на ключ и прижалась лбом к двери. Все мышцы до единой мелко подрагивали, отчего казалось, что заболела и теперь мучилась температурой и ознобом. Я все сделала правильно. Правильно. Зазвонил стационарный телефон. Я стукнулась лбом об дверь, прежде чем подойти к столу и взять трубку. На том конце Со Чанёль начал без приветствия: – У нас тут народ на ушах стоит. Скажи, что ты все разрулишь. – Я все разрулю. В груди словно разместился железный сейф, который только что металлически лязгнул петлями и закрылся на замок. От меня зависят не только мои, но и другие подразделения. Они работают на гору. Питаются за счет горы. И любой наш кризис – это их дополнительная работа, или ее потеря. Поэтому все мои чувства и внутренние дилеммы должны быть загнаны в такую жопу, из которой они никогда не смогут выползти. – Я тебе направил форму для обоснования затрат... – начал он, но я перебила. – У меня есть. – У тебя, скорее всего, по перерасходу, а эта – почему ты приняла именно такое решение. Там шаблоны для нескольких сценариев, укажи как можно больше. И обязательно тот, утвержденный тобой, должен быть самым выгодным. Пусть даже не экономически, но... Чанёль еще долго объяснял, как мне заполнить форму так, чтобы на Исполнительном комитете компании, который будет расследовать обоснованность понесенных затрат, не смогли прикопаться. К сожалению, все, что было в мою защиту – это репутация курорта, которую не измерить, и которая и так шаталась из-за происшествия как такового. Я уточнила, можно ли притянуть к обоснованию государственную проверку, которая приедет в понедельник. Чанёль воодушевленно подтвердил, что можно. А еще, можно прикинуть количество и размер репутационных статей в СМИ, их стоимость – пусть Субин поможет. И вообще... Звонок завершился, и я посмотрела на время. Шел уже одиннадцатый час, а все, что удалось сделать до сих пор – это провести несколько разговоров. Я перевела взгляд в окно. К величественным, кристально белым горам с редкими серыми мазками скал, выглядывающих из-под снега. Да, по ощущениям, гостей на склоне меньше не стало. В ситуации утешало, как бы мерзко сейчас это не было, только одно: инцидент произошел вне трасс, а, значит, речи про небезопасность самого курорта не шло. Так что люди беззаботно взрывали снег лыжами и сноубордами, наслаждаясь отдыхом и любимым занятием. В конце концов, бюджет есть у других департаментов. Договорюсь с Субином, отменим рождественский корпоратив. Да, часть денег мы уже, наверняка, успели заплатить подрядчикам. Но лучше впустую потерять сорок процентов, чем потратить все сто – и уйти в минус. В конце концов, у нас тогда освободится жирная, сочная дата – ее легко можно будет предложить клиентам, пусть арендуют наш зал. Да еще покроем часть понесенных расходов, мол не просто зал, а с дополнительными услугами, о которых тебе, дорогой клиент, не придется беспокоиться. Тогда я смогу не потраченное забрать себе. Пусть по году не выйду на плановые цифры и получу за это, но зато оттяну снижение зарплат. Так, ладно. Рано искать деньги, когда еще не знаешь, сколько потеряно. Я открыла расписание инструкторов, посмотрела все записи на текущее время, после чего набрала номер инструкторской. Пошел первый гудок. За ним – второй. Надо еще позвонить в HR, чтобы получить подписанные инструктажи. Четвертый. И в Отдел по развитию и аренде – мне нужна была карта местности с обозначенными границами курорта. Восьмой. Не забыть напомнить Намджуну дать мне документацию на закупку оборудования – нужно обязательно подтвердить, что все наши заграждения соответствуют государственным стандартам. Одиннадцатый. Положила трубку. Может, написать сообщение? Взяла телефон и обнаружила, что он до сих пор выключен. Пока включала – нашла на корпоративном портале мобильный Чонгука. Странно, что до сих пор мы не созванивались по нему. Он же инструктор, хоть и руководитель, его вечно по всему курорту мотает. Стоило телефону включиться, в уведомлениях тут же всплыло сообщение от Джихуна: «Встречаемся сегодня в семь в баре Красная креветка, я заказал нам столик». Я досадливо поморщилась – совсем забыла про встречу. Впрочем, сейчас было не до нее. Поэтому быстро написала об отмене планов и начала вбивать номер Чона. Ручка двери дернулась, после чего раздался стук. Отложила телефон в сторону, прошла по кабинету и открыла посетителю. На пороге обнаружился Намджун. – Исправленный отчет, – он протянул мне несколько листов бумаги. – А первая копия? – я пролистала его, проверяя, что на каждой странице стоят намджунова подпись и печать. – Полностью удалена, распечатать не успел. – Спасибо, – я подняла взгляд на спасателя. Он помолчал, глядя мне в глаза. По нему не было видно, что вчера случилось что-то из ряда вон. Спокойное лицо, никаких воспаленных глаз, лишних морщинок или горестного взгляда. Я шире открыла дверь, молча предлагая ему войти, но мужчина мотнул головой, после чего хрипло, выдавая все же имеющееся напряжение, произнес: – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. – Защищаю нас всех? – ответила я с вопросительной интонацией, которую не ожидала сама от себя. Намджун кивнул, то ли отвечая мне, то ли принимая мой ответ, после чего развернулся и ушел по коридору в сторону лестницы. Я снова закрыла дверь на ключ и вернулась за стол. Быстро пробежалась глазами по отчету. Убедилась, что содержание соответствует договоренностям. И снова взялась за мобильный. Открыла ка-ток, нашла там контакт Чонгука и написала: «Привет, как ты?» И только после отправки досадливо поняла, что он может не понять, кто это – у меня нигде не было опознавательных признаков. Ни в имени, ни в аватарке. Но прежде чем я успела отправить сообщение вдогонку, пришел ответ: «Привет. Нормально. Насколько возможно. Ты сама как?» Как я? Тело все ноет, словно меня били палками. Глаза зудят то ли от недосыпа, то ли от слез, то ли от всего вместе. Подташнивает. Нервы панически натянуты – слишком много всего надо сделать и учесть. И это только то, что удается заметить и опознать. Тем не менее я написала: «Тоже нормально». Чонгук сообщение прочитал. Зазвонил стационарный, но номер был не внутренний. Опять, наверное, кто-то из госкомиссии. Я глубоко вдохнула и выдохнула, беря себя в руки, прежде чем ответить. – Кан Сонэ, слушаю. – Госпожа Кан, мое имя Ли Сунён, я – корреспондент газеты «The Korea Herald», как вы можете прокомментировать... Я положила трубку, не дослушав. Как он нашел мой номер?! Он даже в профиле на портале не обозначен, чтобы не звонили все подряд. Посмотрела на так и открытый чат с Чонгуком – почему-то телефон не заблокировался автоматически. И к предыдущему сообщению написала еще одно: «Давай пообедаем вместе». Палец завис над кнопкой отправления. Стационарный телефон снова зазвонил. Если мне не изменяет память – это опять тот журналист. Я не стала ни отвечать, ни сбрасывать, хоть звонок мерзким трезвоном мучил натянутые струной нервы. Посмотрела на мобильник. Удалила набранное сообщение. Заблокировала телефон. Еще надо позвонить Юбин или кому-то из ее девочек. И не забыть проверить личное дело обоих парней.

***

Я зашла в кабинет безопасников. Их директор сидел в Сеуле, а на курорте – заместитель, который управлял всеми задачами на месте. И сейчас он встретил меня на пороге. Что удивительно – мы впервые увиделись лицом к лицу. Может, пересекались где-нибудь в коридорах, но я не запомнила. – Директор Кан, рад познакомиться лично, – склонился мужчина. – Заместитель Пак, взаимно, – я склонилась в ответ. Кабинет безопасников был небольшим, всего на четыре стола. Один для самого Пак Гванджина, судя по огромному кожаному креслу, сейчас пустующему. За вторым сидел руководитель охранников Шин Духён, с ним мы знакомы лично и сейчас обменялись простыми кивками. За третьим, я так полагаю, разместился Нам Инсон – отвечающий за кибербезопасность. Вроде именно он должен был вычислить отправителя того доноса. Четвертый стол казался не обжитым – без компьютера, бумаг и прочей офисной атрибутики. Только с одним пустующим сейчас стулом спиной к окну и сидящим напротив парнем. По спине было сложно опознать, кто это, но логически предположить можно. И все. Никаких рамок или плакатов на стенах. Никаких комнатных растений, стендов или чего-то, что не относится к работе. Впрочем, как и у меня. – Прошу, – Гванджин указал на пустой стул. Я села за стол прямо напротив Чжана. Заместитель безопасников разместился за моей спиной, прижавшись к подоконнику. В таком положении прекрасно можно было рассмотреть каждое микровыражение на лице Юджина. Он же, думаю, мало что видел: свет в кабинете был выключен, а солнце с улицы било нам с Гванджином в спину. Думаю, сейчас мы превратились в силуэты. По коже пробежали мурашки. Все ювелирно выверено, как в моих любимых сериалах. Киношная сцена. Но от того не менее тревожная и давящая. Парнишка сидел сгорбившись и зажав ладони между бедер. На меня он не смотрел. Взгляд – опущен вниз, на пол. Брови в печальном изломе сведены к переносице. Сейф в груди металлически лязгнул натянувшимися петлями. Гванджин отчитался по результатам разговора: – Рассказывал родственникам о гибели Кима. Но не упоминал, как они добрались. В разговоре с инструкторами – имена записаны – обсуждал, что поднимутся с утра по самой верхней канатке, но только как планы. Бумаги о неразглашении подписал, неустойку его семья позволить себе не сможет. Даже банк не выдаст такой заем. Кадык парнишки дернулся вверх-вниз, а сам он сильнее опустил голову. По телу гулом разнесся надрывный скрип петель. Я подалась вперед, уперлась локтями в стол и скрестила пальцы замком. Парнишка посмотрел на мои руки, но тут же вернул взгляд в пол. – Юджин, как ты? – голос прозвучал сдавленно и хрипло. Я сглотнула, пытаясь привести горло в норму. Парнишка тем временем поднял одни только глаза, как будто навсегда замерев в своей скорбной позе. – Все в порядке, директор Кан, – совершенно бесцветно. И снова взгляд вниз. Я сосредоточилась на парнишке, чтобы не замечать беснующийся в груди сейф. Не сейчас. Не здесь. Не с ним. – Ты оказался в ужасной ситуации. Вчера на твоих глазах погиб друг. Судорожный вздох со скулежом – и Юджин еще сильнее сгорбился. – А сегодня ты оказался здесь, – неопределенно проговорила я, стараясь не вдаваться в подробности, так как по сути мы тут агрессоры и демоны. Лучше об этом не напоминать. – Все это сложно. Больно. Страшно. Шмыганье носом. – Я не могу представить, что ты сейчас чувствуешь, но могу понять. Он снова поднял глаза. Огромные, по-щенячьи наивные и печальные, влажные от непролитых слез. Петли натужно скрипели. – Можно я буду говорить с тобой честно и прямо? Горло было до боли перетянуто, но голос все же звучал так мягко, как мне этого хотелось. Юджин рвано кивнул. – Смерть Юнхо – трагедия, – парень всхлипнул. – Которая очень сильно повлияла на всех нас. Особенно на тебя и Чонгука, – губы парнишки дрогнули. – Но, к сожалению, еще и привела к огромным проблемам для курорта, – он опустил взгляд и голову. – В нас вцепились все: головное руководство, СМИ, государство. Сейчас нас будут рвать на куски, демонизировать и обсасывать как очередной информационный повод, выжимать из этого все, что только можно. И знаешь, кто попадет под раздачу? Я сильнее сжала руки в замке, до боли впиваясь пальцами в тыльные стороны ладоней. Юджин в ответ покачал головой и снова шмыгнул носом. Ни одна слеза, как я видела, так и не пролилась. – Чонгук. Парнишка вскинулся, выпрямляясь и меняя лицо со скорбного на яростное. – Чонгук?!... – начал было он, но я расцепила руки и выставила одну вперед, ладонью к Юджину, призывая к тишине. – Дай мне договорить, пожалуйста, – голос по-прежнему мягкий и даже уставший. Гванджин за моей спиной умудрился раствориться в пространстве, никак не привлекая наше с Юджином внимание. Духён и Инсон прятались за мониторами, создавая иллюзию, что их нет на месте. Мне захотелось включить свет, чтобы перестать играть в японца на Имдинской войне. Поэтому повернулась к молчаливому Гванджину и попросила это сделать. И пока была затылком к Юджину, молча указала мужчине взглядом на его рабочее место. Гванджин кивнул, а я понадеялась, что он выполнит обе просьбы. Когда я повернулась обратно к парнишке, тот уже снова прятал взгляд, опустив его вниз. Вспыхнул свет, неприятно резанув по больным глазам, и безопасник направился за свой стол, оставив нас с Юджином наедине, если это слово вообще было применимо к ситуации. – Да, Чонгук, – вернулась я к разговору будто никакой паузы и не было. – Как ваш руководитель, что не уследил... – Но мы же в свое личное время!.. – Юджин снова выпрямился, глядя на меня одновременно с ужасом и злостью. – Думаешь, чиновникам есть до этого дело? – плечи парнишки опустились вниз, а сам он весь разом сник. – Нужно найти виновного и устроить публичную порку. СМИ с радостью подхватят новость и будут смаковать ее месяц, а потом упоминать имя Чонгука каждый раз, когда будет заходить разговор о горнолыжных курортах, зимних катаниях и уж тем более несчастных случаях на них. – Но Чонгук же не виноват... – голос Юджина дрогнул. Мои руки снова были сцеплены в замок. Я смотрела прямо в глаза парню. Тело уже свело судорогой от ставшей неудобной позы и необходимости постоянно сдерживаться. Но я боялась даже пошевелиться – петли сейфа держались из последних сил. – Виноват. Он должен был провести с вами инструктаж по катанию вне трасс, – я позволила себе добавить в голос большей твердости. – Он проводил, – недоуменно нахмурился Юджин. – Значит, плохо, раз вы все равно пошли кататься. Парнишка снова спрятался в своем коконе из сгорбленной спины и опущенного вниз взгляда. – Затем достанется Намджуну. – Ему-то за что?! – горько спросил парнишка, пряча лицо в ладонях. – За то, что вы смогли уйти с курорта на внетрассовое катание. Юджин промолчал. Он сидел неподвижно, сломленно. И, наверное, мечтал, чтобы вчера они никуда не пошли. Я бы мечтала об этом. – Не знаю, будут ли винить тебя. Скорее – жалеть за то, что Чонгук и Намджун не позаботились о вашей безопасности, что из-за этого ты потерял друга, а мог еще и сам погибнуть. – Они же не виноваты, – глухо, со всхлипами, упорствовал парнишка. – Да. Поэтому их распнут просто так. Я замолчала, давая Юджину возможность самому докрутить мысль. В кабинете стояла тишина. Кажется, все трое безопасников просто замерли, прислушиваясь к нашему разговору. Из-за окна тоже особых звуков не доносилось. Все же тут, в долине, народ особо не задерживался. Добегал до станции канатки. Добегал до транспорта: автобусов, такси. До кассы. До проката. Кафе или ресторанов. Тут, внизу, было тихо. А третий этаж еще сильнее отдалял нас от суеты гостей. Искусственный желтый свет подчеркивал серость обстановки. Интересно, безопасникам самим как тут работается? Уютно? Сомневаюсь. – Я могу сказать, что они ни в чем не виноваты, – разорвал тишину робкий голос Юджина. – Твоего слова мало. В понедельник приедет комиссия, чтобы доказать их вину. Я снова оборвала мысль, не давая никаких решений. Сейф тяжелым грузом давил на легкие. Впивался уголками в тело изнутри. Распирал ребра, ломая их и выворачивая наружу. – И что делать? – хрипло уточнил Юджин, поднимая на меня взгляд. Его ресницы были мокрыми, слипшимися. Кожа вокруг глаз – красная и воспаленная. Брови все так же изломаны в трагических чувствах. – Нет ни одного варианта защитить их, не отдав тебя на растерзание общественности, – я покачала головой и пожала плечами, показывая свою растерянность. – Можно же что-то сделать! – жарко вскрикнул парнишка. – Я уже сказала, – усилила нажим. – Я согласен! – еще жарче заговорил он, подаваясь вперед и глядя на меня шально, с надеждой. Аккуратно, выверяя каждый свой шаг, я подвела Юджина к нужному решению. Он соглашается уйти по собственному желанию. Правда, только после прохождения курортом проверки. До этого он не будет брать уроков и выходить на смены. Конечно, компания позаботится о нем как о своем сотруднике и выплатит сумму, на которую парень сможет прожить два месяца, пока будет искать новую работу. Затем Юджин всем говорит, что они сами пешком поднялись на гору. Парнишка нахмурился: – Больше километра вверх? В полном снаряжении? Тогда я уточнила, что не обязательно вдаваться в детали. Главное, что они не вышли с территории курорта, иначе это – ошибка Намджуна. Юджин вжал голову в плечи и понимающе кивнул. Также он обязательно говорит, что Чонгук их обо всем инструктировал. – Но ведь так и есть! – Именно. Но твои слова могут быть перевраны, так что лучше повторять это почаще и максимально однозначно. Чтобы Намджуну и Чонгуку и правда не пришлось отдуваться за ошибку Юджина, я тоже всем говорю именно так. Комиссии от государства, Исполнительному комитету компании, журналистам. – Хотя ни мне, ни тебе лучше со СМИ не общаться. Но на всякий случай стоит иметь это в виду. Юджин кивнул. И что ушел он потому, что не может после случившегося быть инструктором, являясь для своих учеников дурным примером. Это пока что на будущее. Парнишка снова кивнул. Подписал принесенные мной документы об увольнении с открытой датой. Я передала их Духёну и попросила сходить вместе с Юджином до отдела кадров, чтобы завершить все необходимые процедуры. Парнишка, осунувшийся, сжатый в бесформенный комок вины и горя, покинул кабинет вслед за руководителем охранников, оставив меня позади, в серой клетке из стен и собственных мыслей. – Директор Кан, я восхищен, – Гванджин встал из-за стола и направился в мою сторону. – Линия с сочувствием и упирание в ответственность за других сотрудников – гениальная задумка. Да. Задумка. Гениальная. Сейф перестал скрипеть. Что-то, запертое в нем, только что умерло.

***

Мы сели с Субином за дальний столик маленького барчика недалеко от главной площади. Ну как, маленького. Крохотного, я бы сказала. Вдоль стены справа от входа расположились барная стойка и четыре стула. Вдоль левой стены – два стола. Первый на двух гостей, второй – на четверых. Мы заняли первый, он еще так удачно был ближе к окну, что позволяло рассматривать проходящих мимо людей. Правда, только мне – Субин разместился к окну спиной. – Как дела? – спросил он после того, как мы сделали заказ. Несколько стаканов виски мне, две бутылки соджу для него и по бургеру. – Где-то в диапазоне между «нахера я согласилась на это назначение» и «либо меня уволят, либо уволюсь сама». Я поправила салфетки, выбившиеся из салфетницы. Подвинула их на середину металлического каркаса. И еще на миллиметр. Еще. Переборщила. Сдвинула обратно. – Прости. Субин перехватил мою руку и сжал ее в своей огромной ладони с длинными, тонкими пальцами. Я с недоумением посмотрела на него. – Прости, что уговорил согласиться. – Сама согласилась – сама буду отвечать. Вывернулась из прикосновения мужчины – от него петли сейфа снова начинали металлически гудеть, тревожа ум и душу. – Как твой Чон? Субин сложил руки на столешницу перед собой. Я попыталась растереть то место, где только что была чужая ладонь, избавляясь от прокатившегося по коже холодка и ощущения пустоты. – Я его сегодня не видела. – А выживший парнишка? Судя по разговору за барной стойкой, девушка, что принимала у нас заказ, была владелицей. Она обсуждала с явно постоянными гостями поиски нового идеального белого вина, но, увы, все было не то. Мимо бара проехала тонированная в круг машина с выключенными фарами. С учетом ночной темноты, как водитель вообще хоть что-то видел? Я посмотрела на приятеля. Вечно ироничный, пышущий сарказмом и ядом, он смотрел на меня мягко, сочувствующе. Значит, все и правда настолько херово. – Субин... – Да? – Я... В горле встал комок. Голос сорвался, и я не смогла продолжить говорить. Мужчина снова положил руку поверх моей. Несильно сжал пальцы, ровно настолько, чтобы почувствовала – он рядом. Сейф лязгнул сломавшимися петлями, и из глаз хлынули слезы. – Мне так страшно. Я же ни за что не отвечала. Только за тренды. За предсказание. Чтобы компания знала, что делать. Куда вложиться. Что продать. Я же решений даже не принимала. Говорила только, что прогноз. Что это прогноз. И что мало ли что произойдет. НЛО сядет в центре Сеула. Или Корею выберут для Олимпийских. Я захлебывалась слезами, словами, эмоциями. Говорила быстро. Проглатывала окончания слов. Речь становилась сбивчатой и менее внятной. – Да, у меня были в подчинении люди. Но мы просто работали, и все. А тут... смерть... смерть Юнхо. Я... я такое сделала... Но иначе полетели бы головы Чонгука, меня, Намджуна. Я не знаю... – Сонэ, Сонэ, подожди, я не понимаю, о чем ты. Я спрятала взгляд за ресницами, не в силах посмотреть на Субина, пока крупными мазками обозначала ситуацию. Тихо, чтобы слышно было только ему. К счастью, девушка, принимавшая у нас заказ, все так же болтала с небольшой компанией, разместившейся на барных стульях. И им, кажется, было не до нас. Вытирала предательские слезы слабости. На них у меня не было ни времени, ни права. И в конце концов все же смогла взять себя в руки. Хотя бы временно. – Ты все сделала правильно, – вынес вердикт приятель. – Мне кажется, что я просто прикрыла свою задницу жизнью Чжана. Субин замахал одной рукой, привлекая внимание. И лишь добившись этого, положил ее обратно поверх моей. – Стоп. Вот здесь просто стоп. Это был его выбор – пойти фрирайдить. И, поверь, каждый сноубордист и лыжник, катающийся вне трасс, понимает, что это небезопасно. Он сам несет ответственность за свой поступок. Как и Юнхо. Я дернулась. Вскинула голову. Растерянно и зло посмотрела на Субина. Тот поджал губы и нахмурился. Мотнул головой, говоря «не перебивай». – Сонэ! Если человек жонглирует остро заточенными ножами, то понимает, что может уронить один из них и порезаться. Если нет – он идиот. То же самое с фрирайдом. Я поникла и опустила глаза. Умом логика Субина была понятна. Сердцем – нет. Тем не менее, приятель продолжил, не давая мне время на внутренние конфликты. – То, что при таком решении ты будешь защищена, не отменяет факта, что ты также спасаешь Намджуна с Чонгуком от последствий чужой глупости и наивности. Я, не убежденная его словами и терзаемая противоречиями, покачала головой. – Можно было придумать другое решение, а я вот так с ним... К нам подошла девушка-владелица. Мы расцепили руки и откинулись каждый на спинку своего стула, освобождая ей стол. Девушка, весело щебеча, что мы прекрасная пара и так здорово друг другу подходим, расставила бутылки и стаканы, положила закуску из орешков – комплимент от заведения, после чего пообещала принести бургеры через пару минут и ушла обратно за стойку. Субин проводил ее взглядом, убедился, что мы никому не интересны и впился в меня хмурым, недовольным взглядом. Под ним я почувствовала себя школьницей, получающей нагоняй от учителя. – Ладно, – пошел он на попятный. – Исключим из уравнения Намджуна и Чонгука. Ситуация. Тебе надо или свалить всю вину на Чжана и выйти сухой из воды, или честно сказать, что парни прошли на фрирайд с территории курорта. В таком случае все проблемы свалятся на тебя, а его никто не тронет. Какой вариант ты выберешь? Уши, щеки и шею залило горячей лавой стыда, а глаза защипало эхом недавних слез. Бегая глазами по стене за спиной Субина, я, запинаясь, медленно ответила: – Мне бы не хотелось оказаться виноватой. Я же в должности всего пару месяцев, откуда мне было знать? Субин громко и выразительно фыркнул. – Логично. Я бы тоже не хотел остаться виноватым из-за двух идиотов, которым ни правила, ни техника безопасности, о которых они знали, не писаны. Еще раз: поступила бы ты как? Я вспомнила бледного, трясущегося Юджина. Его круглые глаза. Взлетевшие и так и застывшие где-то посередине лба брови. Дрожащие белые губы. Вздохнула, ненавидя саму себя. И посмотрела на Субина, твердо отвечая на его вопрос: – Сказала бы, что мы виноваты. Что обязательно усилим меры безопасности и проведем дополнительное информирование сотрудников и гостей. – Со Сынчоль после такого уволил бы тебя, несмотря на все заслуги и прекрасную работу. Просто чтобы обелить репутацию курорта. Субин, наконец-то, вспомнил про свое соджу. Открыл бутылку, налил в рюмку и протянул ее мне, предлагая чокнуться. – Это было бы несправедливо. Я покачала головой, после слов про увольнение чувствуя вдруг странное спокойствие, будто вся ситуация осталась позади, и уже ничего не надо решать. Жаль, это было лишь иллюзией. Подняла свой стакан с виски и стукнула его каемкой по рюмке Субина. – Но ты все равно выбрала бы сказать правду, – продолжил он после того, как в один глоток выпил все соджу. – Да. Я поморщилась и заела неплохой, в общем-то, виски арахисом. Неожиданно слова Субина, что парни знали правила, черным ядом проникли под ребра. И поступать правильно после такого, пусть и в воображаемой ситуации, было разочаровывающе. – Вот и ответ на твой вопрос. Свою задницу ты точно не защищаешь. Ты можешь чувствовать обиду, злость, страх, желание не быть перемолотой жерновами бюрократии. Важнее то, что ты делаешь. Субин, не чокаясь, выпил еще одну рюмку соджу. – Ломаю жизнь парнишки? Я рассеянно поболтала виски в стакане. – Не бери на себя ответственность за его решения и поступки. И выпей уже свой люминесцентный ярко-оранжевый напиток, хватит его гипнотизировать. Девушка поставила перед нами бургеры. Мы отрешенно ее поблагодарили, прежде чем вернуться к разговору. – Более того, ты ничего не ломаешь. Он найдет новую работу, если захочет – инструктором на другом курорте. Субин подтянул бургер ближе к себе, замер над ним и пристально посмотрел мне в глаза. – И если что-то он и сломал, так в момент, когда вышел на фрирайд с другом и увидел его смерть своими глазами. Потеря работы на этом фоне – ничто. Я неопределенно повела головой, не соглашаясь, но и не отрицая его слов. Субин закатил глаза, после чего указал ими на еду на столе. – Ешь бургер, а не себя. В тебе много яда, отравишься еще. – У змей иммунитет к собственному яду, – огрызнулась я, прежде чем впиться зубами в бургер. То, как ситуацию видел Субин, выбило из колеи. Я не могла разом усвоить его слова, но и выкинуть из головы уже не получалось.