Все было так

Шен остервенело роется в сырой вязкой глине и рвет ногтями грязную осоку в поисках того, что оставил как залог за порчу, пока Муан в светлой серой куртке нервно курит, стоя на верхнем целом утесе глинистой ямы. Это было даже иронично. Всю сознательную жизнь искать что-то, что как крюк вытащило бы из его спящего сознания интерес к жизни… а теперь Муан был оскорблен собственным хамским отношением к этому «крюку». Он ведь не верил в это всё. — Ты скоро? В ответ ему раздалось нечто, похожее на рычание собаки, у которой отбирают кость. Ладно. Пусть роется, раз ему так угодно. Шен явно верил в какую-то магическую херь, не способный признать, что ему не может вести во всем. Но нет: порчи, проклятия, судьба… Это и был крюк. Видимо, в глубине души верить хотелось. Сверху было видно лишь, что в машину Шена пускать будет нельзя. Колени, руки, даже волосы — все было в грязи и чертовой глине. В сером небе над головой кружили птицы. — Нашел! Нашел! — почти задремавший на склоне Муан вздрогнул, — Вытаскивай меня. Взглянув на проказника, парень показательно вздохнул и отмахнулся. — Сам вылезешь. Ты посмотри на кого ты похож стал! Шен лишь фыркнул, заправляя когтями грязные пряди за острые на концах и белые, как у трупа, уши в множественных проколах пирсинга. — Да пошел ты. — руку ему все же подали. Тонкий и холодный как дно реки. Шен никогда не оправдывался и не объяснялся, а Муан никогда не спрашивал. Зачем давать себе лишние ответы? Тогда ведь будет совсем неинтересно. — Пошли к реке, отмоем тебя. Зачем то пустив его в свою жизнь, отдав этому наглому оборванцу в распоряжение свое сердце и их вроде как общую квартиру, Муан поймал себя на мысли, что они знакомы уже очень давно. Словно женаты сотню лет. Он не мог об этом не думать. Муан не мог вспомнить, как они познакомились. Мысли скользили по знакомым образам, но каждый раз падали куда то за край, теряясь в пустоте, но кое-какие догадки его все же посещали. Чертова мистика. — Эй, Шен! Поцелуй меня. Шен оглянулся, стоя по колено в ледяной воде, и вытер об одежду мокрые руки, прежде чем поторопиться обратно к берегу, где одинокой фигурой высился Муан. Живой и теплый. — Я уж думал, ты брезгуешь мной… — Муан вздрогнул, когда холодные мокрые ладони легли ему на щеки, — Такой деловой и неприступный… Что случилось? — Разве это я деловой? Муан подался навстречу, накрывая губы напротив, утягивая духа в глубокий вязкий поцелуй, не давая забрать инициативу. Казалось, что-то важное, будто кровь, проходит сквозь кожу и навсегда покидает его. Память. Шен захотел отстраниться, но Муан дергано вернул его, хватая за ворот. Лопнувшая губа закапала кровью. Серия образов замелькала перед глазами. Воздух, горный воздух, пахнущий гарью. Клинок, отшвырнутый в сторону, растекается по высокой траве, принимая вид человеческого силуэта. Женщина из клинка крысится по-звериному в сторону, на не видимого для стороннего наблюдателя врага. Время летело мимо него, и он хватался за единственное постоянство, что у него было. Дно реки в облике человека, остроухое растрёпанное недоразумение с застывшим беспокойством в глазах. — Муан! Белую мечницу ударная волна прошибает насквозь, и она падает, отлетает в сторону словно безвольная кукла, пачкая шелк одежд о покрытую пеплом землю. Капля крови растеклась по языку, отрезвив резким металлическим вкусом. Рассудок вернулся. Муан тряхнул головой, не ослабляя хватки на воротнике Шена, и серьезно посмотрел тому в глаза, не давая уйти от ответа: — Шен, сколько мне по твоему лет? Взгляд Шена забегал. — Почему ты спрашиваешь… зачем тебе… — он прикусил язык, — Что ты несёшь такое? Отойди от меня! Наконец отпустив, Муан сделал шаг назад, показав, что больше не тронет. Дух недовольно фыркнул, принимаясь отжимать штанину от воды. — Тогда другой вопрос. Как мы познакомились? — Это допрос?! Разгневанный и растерянный, Шен швырнул горсть песка в воду, а после встал и направился к машине, захватив по дороге вырытый из устья ручья мешочек, пропитанный глиной и запахом гнили. Залог. Не став спорить, Муан лишь последовал за ним. Мокрые щеки облизывал ветер. Наверное, Шен уже тоже достаточно нагулялся. Может, даже замерз. * Шен не стал есть, хоть и крутился рядом. Муан лениво разогревал вчерашний ужин, потягивая через трубочку молочный коктейль и незаметно кидал взгляды на сожителя. Нет, не так. Мужа. Вечно уставшего от ничегонеделания, мистического и едва хаотичного мужа с дурным характером. Хотя, он неплохо оживлял эту старую и тихую квартиру. Будто комнатное растение. Хищное. — Я не растение… — решившись подойти, Шен обнял его сзади и уткнулся носом меж лопаток, вдыхая запах. — Ты расстроился из-за моих вопросов. С самого возвращения меня игнорируешь. — утверждение, а не вопрос. Дух вздрогнул. — Я действительно не помню, сколько мне лет. Смотрю в паспорт и тут же забываю, как закрываю. Но самое важное, я не помню, как мы познакомились. Ты всегда был в моей жизни, но где то же было начало? Муан развернулся к нему, но дух уткнулся лицом в грудь, не желая смотреть в глаза. — Я думаю, ты забрал мои воспоминания. Не знаю, зачем тебе, но ты продолжаешь красть их каждый раз, как касаешься моей головы. — Я не хочу с тобой разговаривать… — Я смог увидеть твои воспоминания, попробовав кровь. Или выкрасть свои. Я не понял. — смотря на зажатого Шена, Муан не выдержал и обречённо вздохнул, утыкаясь носом в волосы на чужой макушке, — Ты такой печальный. Если ты не расскажешь мне, я не смогу тебе помочь. — Не надо. — раздался тихий, почти мысленный шепот, — Тебе будет больно. Муан замер на секунду, прежде чем шепнуть: — Мне страшно не понимать, но… хорошо. Я тебе верю. Волнение, в которое провалился Шен, не давало нормально мыслить, но Муан не понимал причин. Только в течение вечера иногда разводил руками, приглашая в объятия, чтобы хотя бы так проявить поддержку — но больше об этом разговаривать Шен не хотел. Только ходил злой и обиженный, всем видом показывая, что его ранили в самую душу, но не объяснял. И на объятия больше не согласился, только фыркнул, дважды хлопая по бедру, подзывая собаку. Большое и угловатое недоразумение, что Шен ласково звал Волчарой выползло из-под кровати и медленно подошло, стуча по полу когтями. Горящие зеленым глаза, торчащие из пасти четыре длинных клыка. Прохожие через раз шарахались от этого зверя, но на деле у него был очень терпимый нрав. Даже лучше, чем у Шена. — Это моя собака, если что. — смяв лоснящийся мех ладонью, он ухмыльнулся, глядя в сторону Муана. — Вот Волчара научилась себя хорошо вести, а ты? Сощурив взгляд, Шен вкрадчиво уточнил: — Ревнуешь? Муан поджал губы и отвернулся к окну. Ревновал. Не так, как раньше, конечно, но ревновал. Туманный вид за окном раздражал. Что-то вдали загрохотало, но что — было не видно. В отсутствие ответов было возможно найти какую-то романтику, но получив хотя бы крупицу, становилось сложно остановиться. Невозможно. Шен смотрел на него пронзительно, видя чужие чувства насквозь и не скрывая показательного разочарования. — Ты же сказал, что веришь мне и не будешь… — Шен хмыкнул, мимолётно начесывая собаку за ухом. Все его внимание занимал Муан, внезапно заартачившийся, будто они не прожили в таком ритме последние несколько столетий без каких либо проблем, — Мы уже обсуждали это. Но ты не смирился. Шен склонил голову набок. Его черные волосы, подернутые смутной дымкой, закрыли половину лица, оголили острое ухо, усеянное пирсингом. — Ты что, соврал мне, Гай? Гай дёрнул плечами, чувствуя, как пространство кухни затапливает что-то, смутно похожее на угрозу, тоску и провокацию одновременно. Стало даже обидно. До злости обидно. — Если я буду хорошо себя вести, ты будешь любить меня как раньше? — вдруг спросил Гай, и вновь развел руками, но уже в обвиняющем жесте, — Может, целовать хотя бы? Или тебе это нужно только когда ты жрешь мои воспоминания? — Раньше это не было проблемой для тебя. — Когда именно раньше? — душевная боль прошибла обоих, и Гай все-таки выдавил из себя слова, словно те были в его голове всегда, но успели покрыться пеплом, — Я уже не помню даже за что люблю тебя, Шен. Тонкая холодная рука оттолкнула зверя, и тот послушно скрылся, чтобы не попасть под руку. Что-то надломилось в чутком взгляде демона, и волосы завибрировали от с трудом сдерживаемых эмоций. Почему-то сейчас Муан обратил на них внимание — раньше не замечал. Не замечал, что их собака похожа на демона из преисподней, пахнет гарью и тянет за собой след из дыма, не обращал внимания, что Шен не чувствует холода и боли, что он сам уже вообще ничего не чувствует. Хотя мог бы. Что-то внутри ещё тлело. Или, может, начало тлеть, когда он осмелился переступить грамотно выстроенные Шеном границы. Он больше не был доволен своим положением. — Что ты сказал? — Я сказал! — Муан вспылил, но тут же растерялся, — Сказал, что хочу свою память обратно! Что там такое… страшное, что ты её как огня боишься?! — Хватит! — Шен нервно взмахнул руками, — Ты не понимаешь, о чем говоришь! Подавившись возмущением, парень заткнулся, но лишь на несколько мгновений — плотину внутри рвало на части, и все сокрытые пеленой чувства лились сквозь трещины, медленно, но необратимо. — Ну конечно, я не понимаю! Ты не считаешься со мной! — Когда Эра погибла, — вдруг выдал Шен, — Ты чуть не завял с горя! Тебе было так дурно, что ты не мог ходить! Я носился с тобой, как с куклой, а ты даже глотать, блять, не мог. Обратно захотел? Муан глупо хлопнул белыми ресницами. — Кто такая Эра? Шен кивнул, кисло улыбаясь. — Вот. Вот поэтому ты до сих пор со мной. — Это… давно было? Демон лишь отмахнулся — сам не знал. Давно. Муан вдохнул с дрожью, успокаивая себя и машинально пытаясь успокоить другого. — Видишь, мир не схлопнулся от того, что мы поговорили. Шен посмотрел на него, как на идиота. — Ну конечно, — он издевательски поднял брови и подошёл ближе, тоже выглядывая в окно, — конечно он не схлопнулся. Ему же… похуй? Многоэтажки тонули в вязком белом тумане, и лишь редкий свет из окон разбавлял этот однотипный пейзаж. — Отдай. — Муан протянул руку, словно воспоминания можно было вернуть, будто украденный кошелек — просто вложив в руку, — Это… моё. По праву моё. Я хочу знать. — Ты не понимаешь. — Шен! Отскочив, словно его хотели ударить, демон поднял руки в сдающемся жесте, но на лице не было и толики раскаяния, словно заранее знал весь ход этого разговора. Муан разжал кулак, рвано выдыхая. — Шен, пожалуйста. — Мы это уже проходили. Сейчас я верну тебе треть, и ты к утру превратишься в живой труп, отказываясь жить. И мне не останется ничего, кроме как забрать твою память обратно. Опять. Муан ухватил себя за предплечья, чувствуя себя ребенком, выпрашивающим бесполезную игрушку у злой матери. — Давай хотя бы попробуем… Шен, выглядящий так, словно сейчас расплачется, только отмахнулся, размещаясь в кресле на кухне. — Оставь меня. — Шен… — Нет. Злостно вздохнув, парень замолчал, шагами нервно меряя пространство кухни, думая, что с этим можно сделать. Часы отмеряли секунды в почти полной тишине — только гудела техника да постукивал ногой Муан. — Может… стоит не треть, а сразу всё попробовать? — неловко предложил он в конце концов, не придумав ничего лучше. Шен поднял сухой взгляд. — А у тебя сердце не встанет? Муан пожал плечами. — Если ничего не изменится, то почему бы не попытаться? Мгновение на раздумья. — Хорошо. — неожиданно сдался демон, и подманил парня пальцем, — Но если не получится, ты скорее всего забудешь этот разговор. Скомканный кивок в ответ. Холодная сильная рука, притянувшая за ворот, и вспышками мелькающие спутанные образы, отсылающие назад, зависающие, будто поломанное видео, но постепенно слившиеся в единое целое — картинка пошла ровно, и… чувства. Живые чувства наполнили вены. Страх, боль, сожаление. Любовь. Шен, сжимающий меч в руке стоит на обрывистой скале в свободных заклинательских одеждах, что сливались с небом позади — багровым, растекшимся от солнца неестественным кровавым пятном вдоль горизонта. Взгляд скользит по линии плеч, подвязанной чем попало талии, по второму мечу на поясе и возвращается к ровному Шенову профилю, к белой коже, оттененной теплым светом, и в груди растекается знакомое тепло. За его спиной, вдали, за плотным розовым туманом в низинах гор высился проклятый пик. Черный замок, разрушенный наполовину и исходящая вокруг него проклятая энергия все извивалась волнами по странной траектории, неспособная покинуть массив. — Кажется, Ер допрыгался. — ведёт плечами Шен, и оборачивается на мечника, ожидая какой-то реакции. — Тебе не жаль его? — бесцельно спрашивают собственные губы. Заклинатель замолкает на время, трепетно перебирая чувства в поисках ответа, и это отдается шелестом в обоих душах. — Не очень. Словно далекий выстрел, линия белого света пронзает небо, разгоняя облака — огромные клубы водяного пара разлетаются на ошметки и оседают к земле, по пути растворяясь в пространстве. Силуэт проклятого замка на время теряется в них. — Началось. — констатировала факт подошедшая Эра и поправила металлические наручи с узором множества солнц, — Если ничего не предпримем, он тут все разнесет. Глава Шиан и остальные уже на месте. — Надо пойти и на кулаках объяснить ему, что он не прав. Верно, Шен? Тот легкомысленно улыбнулся, глядя на мечника с нескрываемым обожанием. Томительным, обволакивающим до кончиков пальцев теплом. А после перевёл взгляд на видимое только ему окно уведомлений Системы.

[Это финальная арка. Победите Демнамеласа и остановите слияние миров. Принять задание?]

— Да. — согласился Шен. У них не было выбора. Муан дёрнулся, на мгновение разрывая поцелуй, и Шен шепнул успокаивающе в самые губы: — Тише, тише. Это не всё. План главы не сработал — первой погибла Аннис. Они поняли это, когда Ал взревел до искажения ци — это дало форы в бою, но не надолго. Горы погрузились в огонь настолько, что даже ночью было светло, как днём. Небо пошло сеткой трещин, и в пространственных провалах исчезла неведающая о смерти дочери Старейшина Се. Возможно, сил барьера не было достаточно, а может, в двух мирах не было ничего, что вообще могло бы остановить апокалипсис. Сейчас, вспоминая об этом, Шен уже ничего не чувствовал, но для Муана каждый раз был впервые. Он послушно замер в чужих руках, со страхом наблюдая начало конца. Он понимал, чем всё закончится. Когда Эра погибла — случайно, скорее по нелепому стечению обстоятельств, она даже не успела этого понять. Взрывная волна просто раскрошила ее ядро, оказавшееся недостаточно сильным для любого подобия сопротивления. Шен, корчившийся от отравления темной ци, даже не сразу заметил произошедшее, только ощутил прошедшую насквозь волну и сетку сколов на ядре, но Гай видел. Он устоял, но его ядро разбилось уже потом, не выдержав последствий. Главного злодея даже не пришлось побеждать. Система выдала оповещение, что Админ предварительно мертв, и зашлась во множестве ошибок, наполнив рассудок дурацким бесконечным звоном, прежде чем потухнуть. Сюжет покинул эту историю, и Шен не пошел в главный зал, где должен был случиться последний разговор с этим монстром — больше там некого было искать. Волчара сходила с ума, тоже отравившись остатками Глубиной тьмы, выжатой на поверхность проклятой техникой, и Шен бросил её на пепелище, с трудом уговорив мечника убираться отсюда. Демоническая трансформация быстро настигла ослабшее ядро в последствии. Как оказалось, чтобы не стать демоном, Шену было недостаточно иметь мерцающее ядро. Кажется, ничего и никогда не было достаточно, ведь это не было проклятием. Это был выбор. Самозарождать темную энергию, чтобы справиться, быть сильным за двоих, когда Муан больше не мог, было единственным естественным ходом вещей в этой истории. Не так страшно, как обещали. Да и Муан… Муан так и не понял. А потом было, кажется, тысячелетие из попыток справиться. Адаптация к постоянно меняющемуся миру, затянутые пеленой серые многоэтажки, которых Шен предпочел бы не видеть. Механические демоны ползут по стенам в любое время суток, но жизнь продолжается. Выжившие адаптируются и строят новый мир из того, что осталось. Странный, незнакомый, шаткий, но функционирующий по старым схемам мир. Не очень похоже на тот идеал, коим грезил Админ. Шен не верил, что тот исчез с концами — казалось, он до сих пор иногда словно ставит их относительно стабильным жизням подножку. Не сравнимо с его прежними кознями, но… Иногда Шен наводил проклятия в ответ, надеясь что этот ставший ничем мудак хоть что-то поймет. Почувствует. Чтобы даже на том свете ему не было спокойно. Даже в посмертии. Чтобы даже покинув круг перерождений он помнил и корчился. Шен горько выдохнул, разорвав поцелуй. Бывший мечник без чувств упал на него, и его осталось только подхватить, прижимая ближе — пусть отдохнёт от новостей. Он не терял сознание, но рассудок будто пробурили насквозь, перепутав там всё, с чем получалось кое-как мириться в последнее время. Холодная ладонь успокаивающе провела по спине. Преодолевая гул в ушах, Гай поднялся с трудом, чтобы заглянуть в угольно-черные глаза напротив. — Я не знаю, сколько раз мы это проворачивали, но… я готов… терпеть это. Миллионы раз. — нахмурился от фантомной боли в ядре, — Лишь бы хоть на мгновение вспомнить, как сильно дорожу тобой. Шен подтянул его ближе, прижимая лбом к своему плечу и медленно-медленно вздохнул, пытаясь держать себя в руках. Подкравшаяся Волчара лизнула висящую с подлокотника руку, и демон положил ту духу на лоб, лениво пуская пальцы в переполненную темной ци шерсть, а после убрал, чтобы рукавом утереть слезы. Пролившись, они отказывались останавливаться, и позже Шен бросил пытаться их скрыть. Просто сидел в кресле, обнимая облокотившееся на него тело и кусал губы, расстраиваясь взахлёб, будто ребенок. Даже спустя тысячу лет эта его черта не умерла, временами напоминая о себе и сворачивая душу в агонии, с трудом справляясь с памятью, которую он вогрузил на свои плечи за двоих. Если бы он ещё не таил надежды на восстановление Гая, он бы не позволил ему попробовать вновь. И вновь. И вновь, чтобы хоть на мгновение сделать вид, что все ещё может быть хорошо. Среди сотен попыток он помнил каждую, закончившуюся проигрышем. Но может, в этот раз и правда… что-то получится?