Betrunkenes Delirium oder Wahrheit?

Он плакал и выкуривал последнюю сигарету в пачке. Давился едким и непривычным дымом, портил свои лëгкие, но тем не менее продолжал. Я сидел напротив него и молча наблюдал за этим зрелищем, не пытаясь его остановить. Смотрел прямо в его лицо, видя, как из тëмных карих глаз опять сочится слеза, а после медленно стекает по его щеке. Он всхлипывает, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. Последняя сигарета наконец почувствовала себя нужной, но она уже потухла. Потухла так же быстро, как и жизнерадостный, улыбчивый и дружелюбный Пауль в этот вечер. Он закрывает глаза, а я смотрю на то, как слëзы продолжают скатываться по его щекам, оставляя влажные следы. Его голова поднимается вверх, и он машет на своë лицо ладонями, словно предпринимая попытку успокоиться спустя несколько часов рыдания. — Пауль, — наконец говорю я, прерывая тишину. — у нас завтра репетиция, а мы бухие в сопли. Время примерно пол четвертого утра. — Ничего, — он вновь всхлипывает. — может быть, мы успеем ещë протрезветь. Его голос дрожит. Пальцы обхватывают стакан, на дне которого находились остатки виски. Он допивает его, протягивая руку за бутылкой, дабы заполнить в стакане мерзостную пустоту. — Ты уверен, что это того стоит? — как только его пальцы обхватывают горлышко бутылки, я непринужденно накрывают их своей рукой. — ещë немного алкоголя, и ты выплачешь все свои слëзы. — Пусть так. Пальцы усиливают хватку. Я никогда не замечал в Пауле какую-либо страсть к алкоголю, и уж тем более к курению. Никогда не замечал, чтобы он позволял себе вот так вот открыто унижаться перед кем-то, показывая открыто свои слабости. Но если он не сопротивляется против себя, то это уже звоночек. Он не пытается остановить себя, не использует отмазки по типу: «Да, я всë понимаю! Не знаю, что на меня нашло, хах», которые он обычно говорит, стоит только слезам показаться из его глаз. Я видел в этом что-то до тошноты пошлое. Это — возможно, высший уровень доверия, когда он не прячет своих слëз. Можно ли смахнуть это на эффект виски, или дело во мне? — Скорее, в тебе. — отрезает Пауль, выхватывая бутылку из моих рук. — Чего? — Ну ты спрашиваешь, в виски ли дело, или в тебе. Когда он отвечает вопрос, который я задал у себя в голове, я начинаю сомневаться в том, что он человек. Но если ты не человек, то кто? Возможно, ангел. Только вот никто не в силах воспринять его всерьез. Как будто все вот-вот готовы изгнать его из рая, и он уже находится на краю абсолютного отчаяния, стараясь найти то, за что можно схватиться. — Я вслух что-ли это сказал? — интересуюсь я у Пауля, наблюдая за тем, как алкоголь вытесняет пустоту стакана. — Ну а как же? Я же не умею читать мысли. Он преподносит его к своим сухим губам, делая пару глотков. Закуска закончилась ещë давно. Вернее, еë почти не было; лишь плитка горького шоколада и пачка сигарет, успешно похороненная в стеклянной пепельнице. Поэтому нам приходится обжигать уже привыкшие рты желанным алкоголем, наслаждаясь этим болезненным моментом как чем-то таким, что не произойдёт в нашей жизни уже никогда. — И чем же я лучше виски? — Прокрадываясь своими пальцами к его, я сцепляю их в крепкой хватке, не позволяя Паулю что-либо сделать. — Ну, вообще вы очень похожи. Если бы ты был алкоголем, ты бы был именно виски. — он расслабляется. — потому что после тебя я становлюсь каким-то, блять, ватным и податливым, как щенок ëбаный. Но в отличие от виски, с тобой поболтать можно. — Думаешь, я только поболтать с тобой могу? — Мои губы растягиваются в пьяной улыбке, поглощая ею всю угетающую грусть и тоску, царящую в помещении. — не думал, что я на кое-что ещë способен? — Ну конечно, ты же ещë можешь интересно молчать. Пауль медленно поднимает взгляд, и упирается им в моë лицо. Его усталые и красные от слëз глаза сверлят мою душу, и кровь в венах начинает закипать с такой скоростью, что кажется, они прямо сейчас лопнут. — Как думаешь, Пауль, — мямлю я, всë так же держа собеседника за руку. — а на вкус я такой же, как и виски? — Думаю, да. — Хотел бы попробовать меня? — Единственное, чего я хочу — это попросить тебя о помощи, и я делаю это уже на протяжении нескольких часов. — Я вижу. — я абсолютно вру. Никаких просьб о помощи со стороны Пауля я не слышал. — Так чего ты молчишь? Может быть, твой ответ решит мою дальнейшую судьбу. Я тихо смеюсь. — Я планирую действовать аккуратно, нежно, и не очень уверенно ровно столько, сколько ты будешь говорить, что от какого-то там ответа зависит твоя судьба. — мои пальцы всë сильнее сжимают руку Пауля; боюсь, что убежит. — это всë такие глупости, мой милый. Ты должен просить меня прямо, а не рассказывать о своих бывших, которые использовали тебя тупо как презерватив, а потом выкинули, при этом захлëбываясь в собственных слезах. — А если я прямо сейчас попрошу трахнуть меня, ты сделаешь это? — Сделаю. Но мы ведь сейчас не об этом, да? Или ты видишь свою терапию только в виде секса на одну ночь? — Я вижу свою терапию только в тебе. Теперь его взгляд устремлëн в никуда. Он говорит это абсолютно спокойно, и со стороны даже не скажешь, что это — просто бред человека, находящегося в пьяном угаре. — Поэтому… я хочу тебя попросить, — он громко выдыхает. — чтобы ты помог мне вновь преобрести смысл двигаться дальше. Иначе я не смогу дожить до следующего утра, я сгнию в полном одиночестве. Даже эту ночь мне помог пережить именно ты. — Я вижу, ты на грани потери чего-то большого. Чего-то такого, от чего зависит твоя жизнь. — Да. Мне тяжело жить, если рядом нет того человека, которому я действительно важен. А такого человека в своей жизни я ещë не встречал. — Ты уверен? Пауль вновь опустошает стакан, пополняя свой организм новой дозировкой виски. Я выделил ему время на раздумья на мой вопрос. Каждая секунда, которую я трачу на рассматривание черт его уже выученного наизусть лица, ощущается как целая вечность. Его лицо я буквально выучил наизусть, и могу читать любые эмоции. Сейчас он скорее всего в заблуждение. Или же алкоголь в его крови просто не позволяет ему думать и что-либо ответить. — Пауль, он прямо перед тобой сидит. Уже в сотый раз Ландерс бросает на меня свой взгляд, наполненный надеждой. — Не смеши. Хочешь сказать, что ты будешь готов терпеть меня? — опуская брови в переносице, цедит он. — Перестань нести чушь. Я терплю тебя уже не первый десяток лет. — Ты сейчас признаëшься мне в любви, или моë воспринятие настолько сбилось от алкоголя, что начинает романтизировать всë сказанное в мою сторону? — Протрезвей сперва, и сам всë поймëшь. — смеюсь я, устало протерая глаза. Я встал со стула на дрожащие ноги, приобнял Пауля за плечи и потащил в спальню, дабы уложить спать.

***

Будь то пьяным бредом, или трезвым обещанием,

которое я так и не дал, я все

равно исполнил его,

найдя в себе силы для того, чтобы

признать это.

Я стал твоей причиной двигаться

дальше, прямо как ты

этого хотел.