I shoulda guessed that this would happen, I shoulda known it when I looked in your red hot eyes, Spewing all your red hot lies, Yeah yeah yeah.
•••
Грохот, бьющееся стекло, перевёрнутые стулья и опрокинутые книги. В лаборатории творится хаос, которого было невозможно избежать, а всё из-за одного мерзкого мальчишки. Из-за придурка, на которого было абсолютно наплевать. Наплевать на придурка, из-за которого сейчас приходится волосы на себе рвать и коситься в сторону напуганного агента неподалёку. Он был вызван лично Доктором, что прекрасно понимал - вызванный им парень ничего не понимает. Однако это было не столь важно. Предвестник, судорожно дыша, старается выпрямиться и со спокойным видом подойти к ни о чём не подозревающему юнцу. Всего несколько шагов, один мощный пинок, что заставил агента упасть, хорошо заточенный нож и глубокий разрез, сопровождаемый воплем, и вот холодное оружие откладывается. Руки хватаются за края плоти, начиная с силой разрывать кожный и мышечный покров, после чего виднеются уже и ребра. Крики постепенно стихают, а под бездыханным телом образовывается лужа крови, что пачкает белоснежный халат и подошву обуви. Слышится громкий, мерзкий хруст костей, что под напором озлобленного мужчины крошатся в пальцах и наконец позволяют увидеть сердце. Рука пробирается глубже, создавая хлюпающие звуки из-за копошения в свежем трупе, подхватывает снизу орган, небрежно и грубо вырывая его из тела, не собираясь заботиться о полной его сохранности. Дотторе это не нужно. Гнев не проходит даже при виде собственных окровавленных рук и тела перед собой, однако мертвецу нельзя отомстить, а потому и нет смысла задерживаться. Учёный встаёт и не удосужившись переодеться во что-то более чистое, надевает большую, тёплую шубу, уже после начиная петлять по коридорам Заполярного дворца в направлении выхода. ••• Снег, что всегда описывался, как нечто волшебное и прекрасное окрасился в красный цвет. От экипажа до входной двери по белой дорожке шла красная полоса от ботинок, словно сама смерть шла в гости, оставляя за собой кровавый след. Дотторе не собирается держать себя в руках. Идёт решительно, шубу скидывает с плеч, пока идёт по наизусть выученному маршруту. Всё убранство в доме выглядит дорого, элегантно... Даже обыкновенные ковры наверняка стоят несколько сотен тысяч, а Предвестник так беспардонно капает сочащейся из сердца кровью на них, преследуя лишь одну цель. Дверь с грохотом отворяется, врезаясь в стену и позволяет шагнуть в тёмную комнату. Уже довольно поздно и то, что Панталоне не дождался Дотторе - это вполне обычное явление. Зачастую последний предпочитает насладиться тишиной и не будить его, однако в этот раз всё иначе. Не собираясь разбираться, проснулся ли Регратор, что уже отходил ко сну, но когда он уже практически полностью отдался отдыху - его глаза распахнулись, а тело непроизвольно дëрнулось, заставило чуть приподняться на локтях, ибо мужчина швыряет немного изрезанное сердце прямо в чужую грудь, нечаянно задевая так же и лицо. Руки скрещены на груди, губы сжаты в тонкую линию, а глаза, пускай и скрытые под маской, глядят пронзительно, ожидающе. В голове сразу же появилась масса вопросов, однако в следующее мгновение недоумение и лëгкий испуг сменились на отвращение, когда нечто склизкое и уже холодное попало в него. Девятый знал кто стоит в дверном проëме, даже без очков можно было различить знакомый силуэт, что сейчас представлял только угрозу. Тем не менее руки, хоть и с неуверенностью, начали пытаться нащупать предмет, брошенный в Регратора. Ощущение мерзкое, особенно для такого брезгливого человека, но спросить сейчас банкир не осмеливался. Доктор явно не в духе... Но к горлу подступает тошнота, когда приходит осознание. Бросили сердце. Но чьë? Делец тут же отползает, а затем, всë же задаëт волнующий его вопрос. — ..Дотторе, какого чëрта ты творишь? Мужчина медленно, совершенно спокойным шагом направляется к кровати. В голове Панталоне множество вопросов, он прекрасно это осознавал, пускай тот их не озвучивал, однако даже на озвученный ответа не получил. Шаги тяжёлые, громкие, от чего даже кровать слегка вздрагивает вместе с сердцем, лежащим там же. Стоит учёному только добраться до постели, как рука тут же заносится для удара по лицу, однако двигаться пока не решается. Глаза широко раскрыты, зрачки сузились и смотря ровно в глаза напротив. — Неужели совершенно забылся? – стоит только закончить эту фразу, как кулак мгновенно срывается с места, не жалея сил врезаясь в щеку мужчины, что моментально пытается как-то закрыться. Следующим действием Доктор укладывает руки на чужую шею, чувствуя подрагивающий кадык, давит достаточно сильно, но под неправильным углом, позволяя банкиру, что теперь наоборот, пытается вырваться, всё-таки дышать, пускай и с трудом. – Ну же, я отдал тебе что ты хотел. Ты же так желал завоевать сердце того мудака, разве нет? Вечно любезничаете... Чёрт, его смерть на твоей совести! Брюнет вжимается в кровать, он ещë до конца не пришëл в себя даже, а здесь уже угроза образовалась, причëм серьëзная и в лице буквально его супруга. Разумеется, их отношения имели нотку абьюза и доли манипуляций, причëм всë это порой было взаимно, а не только со стороны голубоволосого, но до такого ни разу не доходило. Панталоне всегда был слабее, особенно в физическом плане, ведь если Дотторе глаз порчи даровал своего рода проклятие бессмертия, если это вообще оно, то банкира он наделил проблемами с сердцем и здоровьем в целом. И вот осознание того, о чëм говорит второй наконец приходит, но в момент, когда это всë же происходит - Делец вспоминает агента, что старался как-то подступиться к Предвестнику, что в свою очередь решил ответить на это. Лишь бы Доктора подразнить или даже привлечь внимание за его недавнюю выходку, коей является тотальное игнорирование девятого по неизвестно какому поводу. Второй чуть отпускает шею, позволяя говорить. Ждёт ответа, разрешает как-то сгладить ситуацию, может оправдаться, но при том знает заранее что у банкира не выйдет. Строит иллюзию надежды, будто всё можно решить разговором, но на деле совершенно не настроен на это. Терпение подходит к концу. — Сколько я терпел все твои промахи, все твои капризы... – с каждой новой фразой мужчина с силой вдавливает горло, да и самого Панталоне в кровать, встряхивая, словно достучаться пытается, на деле лишь издеваясь. – Знал бы ты, как мне осточертело тебя слышать, как глаза мозолит один только твой вид! Но это никогда не означало, что ты можешь быть с кем-то другим. – только заприметив, как глаза другого медленно начинают закрываться и чуть закатываться от удушья и скорой потери сознания, убирают одну руку, совсем чуть ослабляя хватку и давая пощёчину, как бы заставляя прийти в себя. – На меня смотри! Даже сейчас не можешь слушать меня нормально. Я могу тебе просто запретить говорить с кем-либо, слышишь меня? И поверь, тебе не захочется ослушаться меня. Рука тянется к рядом лежащему сердцу и прижимает его к бледной щеке Регратора, давит сильно, да настолько, что кровь внутри начинает постепенно вытекать наружу и попадать в приоткрытый рот брюнета, для которого это срабатывает словно доза адреналина, заставившая вновь пытаться вырваться. Тошнота подступила к горлу с новой силой. — Небольшое напоминание о том, чем будет заканчиваться каждая твоя попытка изменить мне. Лучше бы тебе запомнить это, я не хочу, чтобы рядом со мной была такая мерзкая шлюха, что по мужикам бегает. – он говорил угрожающе, процеживая через зубы, что лучше сейчас назвать оскалом, но оттого не менее чётко. — Не трогай меня... – едва проговаривает Панталоне с очевидным страхом в голосе, смотря прямо в лицо Доктору, как тот и хотел. — Ох, “не трогать”? Неужели мерзко стало? Больше не хочешь чувствовать моих прикосновений? – Дотторе совершенно ничего не стесняясь садится на Панталоне сверху, удерживая на месте и совершенно не боясь запачкать белоснежные шёлковые простыни кровью. Рука заносится для очередного удара и так же бьёт по лицу, но пока не настолько сильно. – Привык ощущать руки чужого человека?! От моих мерзко стало?! Хотел только он хоть что-то возразить, как тут же вновь с его стороны послышались болезненные стоны. В голову бил страх, сравнимый со страхом перед смертью, ведь мужчина, что сейчас был сверху, представлял лишь невообразимую угрозу. Эти слова, то, как их произносят, а эти движения и действия в целом... Словно действительно убить готов в следующую же секунду без раздумий. Более не в силах сдерживать себя и контролировать своё поведение, учёный начинает с силой бить мужчину под собой кулаками, травмируя столь красивое и аккуратное лицо банкира. Губа разбита, щёки будут в синяках и гематомах, а нос.. в один момент удары достигают своего апогея и слышится хруст, что сопровождается текущей рекой из носа алой кровью. Доктор застывает, медленно чуть запрокидывает голову назад, устремляя взгляд в потолок, а после несколько секунд смотрит неподвижно, лишь затем обращая свой взор на чуть дрожащие от напряжения пальцы. Не стесняясь, размазывает по лицу и губам банкира его же кровь, чьё сердце колотится, однако буквально через несколько секунд мужчина возвращается в реальность, тут же утыкаясь носом в свою руку, чтобы не запачкать простыни ещë сильнее. А второй поднимается, всё же позволяя Панталоне двигаться и неспеша направляется к двери, что вела в ванную комнату. В голове царит настоящий бардак. Что происходит? — Вставай и иди ко мне. Живо. – Доктор говорил чётко, довольно громко, но не кричал. Отказа сейчас он бы не принял. На деле плохого не должно произойти, если его послушают, ведь какой мразью бы он ни был - оставить своего партнёра с разбитым носом он не может. Запачкает ещё ему одежду ненароком, да нажалуется кому-нибудь из коллег... – Завтра никуда не пойдёшь. Ты прекращаешь работать на какое-то время и это не просьба. Дыхание постепенно приходит в норму, но тревога никуда не ушла. Вместе с ней Делец всë так же смотрит на учëного, но теперь уже слегка приподнявшись и прижавшись спиной к изголовью кровати, словно это помогло бы спрятаться. Дотторе наблюдает за мужчиной, за тем, как тот жмется в кровать, пытаясь спрятаться, вот только первый совершенно не в настроении потакать каждой эмоции второго. Губы вновь кривятся в оскале, а рука начинает снимать маску с лица, позволяя увидеть кроваво-алые глаза. — Кажется, я сказал тебе встать и подойти ко мне, Панталоне. – голубоволосый медленно идёт в сторону тумбочки, стоящей около кровати. – Разумеется, я не могу знать точно, что у тебя в голове, но.. – он кладет маску на стол и наконец разворачивается к брюнету. – ..Уверен, что ничего хорошего. Я бы не хотел, чтобы ты думал обо мне плохо. – садится около того, двигается ближе и протягивает руки тому на встречу, уже через мгновение прижимая к себе, обнимая с нежностью, лаской. – Я просто очень тебя люблю и не хочу делить тебя ни с кем... Объятия выбили воздух из лëгких от неожиданности, а тот факт, что мужчину прижимали, позволил Доктору ощутить то сердцебиение, что в скором времени того и гляди грудную клетку проломить сможет. Это заставляет заинтригованно хмыкнуть последнего, что говорил тихо, шептал на ухо и гладил по спине запачканной кровью и слизью перчаткой. Разумеется он врал, ему нет дела до него. Он не представляет из себя ровным счётом ничего интересного, даже тело ничем не примечательно... — Ты ведь сам вынуждаешь меня на такие крайности... – голос звучит тихо и так, словно ему стыдно и он пытается оправдаться, однако раскаяния он явно не испытывал и не скрывал этого, ведь разве он виноват? Дотторе просто хотел преподать девятому урок, так ведь? – Ведёшь себя как шлюха, раздражаешь меня... За что ты так со мной? Я ведь люблю тебя так трепетно... — У меня ничего нет.. не было с тем агентом и я даже не знал его имени. – заговорил в Реграторе инстинкт самосохранения. На слова о любви же получилось ответить только в собственных мыслях, да и извиниться Делец не мог, тем более за то, чего не было. Однако оскорбление всë же вызвало отклик в душе, хоть и крайне малый. В одно мгновение поглаживание по спине прекратилось и сменилось на резкое прижатие к себе, со всей силы, уже довольно грубо. Учёный держит того за шею сзади и прижимает к себе, заставляя скривиться от неприятных ощущений. — Разумеется. Зачем тебе знать его имя? Какая тебе разница, кто тебя трахает, да? А моё имя ты помнишь? – каждое слово словно рык хищного животного, что вот-вот напрыгнет на жертву, нападёт и болезненно убьёт. Медленно вгрызаясь в податливую плоть, мучая, совершенно не заботясь о страданиях пожираемого им существа. – Ты сейчас же идёшь со мной. И попробуй только хоть что-то запачкать, сволочь. – голос вновь звучит чётко и с хрипом, через зубы. Голубоволосый чуть отталкивает от себя мужчину, как бы выпуская из объятий, и, поднимаясь с кровати, хватает того двумя пальцами за нос, начиная тянуть на себя. Выглядит со стороны нелепо, но на деле причиняет огромную боль. – Не смей ослушаться и на этот раз. Руки сами по себе не то что убирают, а бьют руку Дотторе, вынуждая того прекратить эту небольшую пытку, если еë вообще можно так назвать. Сработало это больше не по желанию, а больше на уровне рефлексов. — Не трогай! – вырывается из уст банкира, когда тот встаëт с кровати и специально отходит от Предвестника, как бы и держа дистанцию, но и держась ближе к ванной комнате, на которую указывали ранее. Мужчина замирает и прикрывает глаза. Молчит с минуту, словно в трансе и лишь прокачивается на месте. Слабо, еле заметно. Лицо расслаблено, совершенно не напряжено, даже намёка на какую-либо эмоцию не проскакивает. Алые глаза наконец открываются. Учёный медленно, размеренным шагом идёт в сторону Панталоне, но из-за повисшего напряжения каждый раз, стоит только подошве массивной обуви коснуться пола, как в ушах слышится оглушительный грохот. Разумеется, это всё проделки паники, но тем не менее шаги и вправду кажутся тяжёлыми. Предвестник искренне старается подавить в себе абсолютно все эмоции. Ревность, собственничество, дабы сдержаться, бить капельку нежнее и слабее. И сам понимал, что насилия не избежать, но и чужой смерти допускать не хотелось. Доктор подходит ближе и так же холодно глядя хватает того за волосы, хорошенько встряхивая. Начинает тащить за собой, волосы не отпускает и игнорирует чужие попытки сопротивления. Тащит за собой в ванную и в один момент с силой, так же за волосы, швыряет куда-то на пол, подходя ещё ближе и упираясь перепачканной в крови подошвой в пах Регратора, начиная давить, явно желая вызвать боль. — Тварь... Я ведь хотел по-хорошему, хотел помочь тебе со сломанным носом. Снова решил довести меня? – Дотторе ненадолго перемещает ногу на живот, давя достаточно сильно, чувствуя, как под ногой расползаются органы, после чего возвращает ногу на место, продолжая давить меж ног. – Отвечай. Живо. — Что ты хочешь услышать? Я уже на всë ответил, но ты интерпретировал всë так, чтобы выставить меня виноватым больше, чем есть на самом деле. Я не спал с ним, всë! – кривясь от боли говорил мужчина, глядя то на ногу, то на более не скрытое под маской лицо. А ногу и убирают, после вставая сбоку от Дельца. На мгновение даже кажется, что он успокоился и сейчас спокойно развернётся и уйдет, оставив того приходить в себя, но увы, даже через столь, казалось бы, безразличное лицо всё ещё можно увидеть гнев. — Ты не в том положении, чтобы меня обвинять в клевете, не думаешь? Закрой свой грязный рот. – однако после этого не следует.. ничего. Только разворачивающийся к выходу голубоволосый. – Советую немного полежать и подумать над тем, что ты натворил. А так же подумать, сколько ударов ты заслужил. Если число будет слишком маленьким, то ты получишь лишь больше. – и скрывается за дверью, запирая Панталоне в ванной на замок снаружи. Дотторе судорожно выдыхает, чувствует, как кончики пальцев дрожат, а тело неимоверно напряжено. Настолько, что даже с места двинуться несколько тяжеловато. — Блять, довёл... – медленно проходит в сторону кровати, подходя к своей тумбочке, открывая небольшой ящичек. Бумага, наркотик, зажигалка.. по ощущениям даже и секунды не прошло, а в его руках уже самокрутка, что так же быстро поджигается. Первая затяжка. Такая дурманящая, заставляющая забыть обо всём, наконец расслабиться и при том обострить все чувства. Он слышит тихое шуршание шёлковых простыней, чувствует каждой клеточкой тела одежду, что скользит по его коже, чувство наслаждения, как и все эмоции ощущаются ярко, захлёстывая с головой. ••• Стоило только Доктору покинуть помещение - Регратор тут же попытался встать, что всë же удалось сделать, хоть и с некоторым трудом. Подходя к зеркалу, висящему над раковиной, тот начинает осматривать себя, всего в кровавых следах, напоминающих о недавних событиях. Волосы растрëпаны, едва напоминают обычный вид банкира, а одна из прядей и вовсе слиплась от крови, что появилась вследствие удара головой в момент, когда Дотторе швырнул мужчину. Мерзкий вид, дополняемый ещë и не утихающей болью... Одежда хоть и тоже была запачкана, но еë снимать и не собирались по одной единственной причине - здесь достаточно холодно. Тем не менее Делец старается хотя бы как-то привести себя в порядок, например отмываясь от крови, отвратительный вкус которой до сих пор чувствовался на языке. Или Панталоне так только кажется..? Он заканчивает, опускается на под и прислоняется спиной к стене, стараясь хоть как-то восстановить силы. Он даже не спал толком, а сейчас произошло это... Адреналин уже давно отступил, спать хочется страшно, но неизвестно что задумал учëный. Это вселяет тревогу... За дверью слышится тихий глуповатый смех. При нём второй и сам ощущает, как кадык слегка дёргается. С уголка рта тянется тонкая нить слюны, стекающая вниз по подбородку и до шеи. Возможно, он взял слишком много наркотика. — Ха-а.. неблагодарная сука... – произносится так же тихо, с какой-то наиглупейшей ухмылкой на лице. Вещество обостряет все эмоции, и гнев не исключение... Доктор еле встаёт со своего места, держа трубку самокрутки меж чуть дрожащих пальцев. Медленно и пошатываясь ковыляет в сторону ванной, отпирая дверь, подходя тихо, чуть ли не подкрадываясь, что заставило банкира вздрогнуть от неожиданности и уставиться на Предвестника, чьë состояние было крайне нестабильным. — Раздевайся, милый... Я должен тебя вылечить, мальчик мой... – алые глаза были затуманены и смотрели словно в никуда. – Раздевайся, иначе потом придётся лечить намного больше, чем надо. Ты ведь этого не хочешь? Верно... Не хочешь. – чуть похлопывает того по щеке, словно поощряя. – Только попробуй ослушаться. Брюнет нехотя снимает рубашку и откладывает куда-то в сторону, молча продолжая смотреть на Доктора, что с явно не добрыми намерениями оглядывает партнëра. Мужчина лишь шире улыбается, треплет Регратора по голове и медленно, стуча каблуками по полу, обходит его, вставая за спиной. Руки убирают с идеально чистой и совсем слегка подкаченной спины тёмные волнистые волосы, перекидывая их на бледное плечо. Подобное ласковое поведение вводит в ступор, заставляет с недоумением в глазах смотреть на старшего и не шевелиться, словно от этого зависит жизнь Панталоне. Впрочем, это весьма вероятно. — Ты молодец... Давай с тобой договоримся? Ты ведёшь себя хорошо и выполняешь все мои приказы, а в конце я действительно позабочусь о тебе. – Дотторе обходит сидящего на полу и опускается на корточки перед ним. Палец проходится нежно около носа, не трогая его, не желая причинять боль. – Позабочусь о твоём милом носике... – рука ложится на голову, осторожно почесывая. – О ране на затылке... – оттуда же ладонь перемещается на спину, проводя кончиками пальцем по столь чувствительному позвоночнику, чуть давя на позвонки, но не делая больно, а словно просто пересчитывая те. – А так же об этой красивой спинке... Дыхание замирает в момент, когда чужой палец проходится возле носа. Не отпускало ощущение, словно сейчас снова последует внезапный удар в сломанный нос. Однако последующие слова и действия заставили мужчину всë же раскрыть свой рот. — В каком смысле о спине? С ней же всë хорошо... – только через пару секунд приходит в голову первая догадка о том, что возможно сейчас с ней что-нибудь и сделают, но банкир всë равно молился, чтобы это было не так. Он тихо посмеивается. Знает, что Панталоне ничего сейчас не понимает. Оказавшись вновь позади мужчины, голубоволосый делает очередную затяжку, чувствуя как сознание мутнеет, а тело становится неподъёмным, но одновременно абсолютно невесомым, однако позже всё приходит в норму. Он осматривает спину и наклоняется ниже. Пальцем указывает на точку немного выше поясницы, после чего медленно приставляет к этому месту зажжённую самокрутку, таким образом желая ее потушить. За Доктором старались следить насколько это было возможно, но начинают вырываться из его рук с ужасом в глазах, будто не затушили об него самокрутку, а пронзили так, что клинок прошëл насквозь через тело Дельца. По крайней мере ощущалось это именно так. — Ну же, совсем не больно. – одной рукой второй сразу приобнимает того за плечи, понимая, что тот вырывается. – Это наркотик, поэтому больнее будет через время. Сейчас ты чувствуешь лишь ожог, а скоро почувствуешь и последствия... А он натурально скулил, сжимаясь в последствии от боли и неприятных ощущений, когда вырываться уже было бессмысленно. У Панталоне всегда был относительно низкий болевой порог, а потому и реакция была соответствующая даже на простой ожог. Дотторе усмехается, целует шею стонущего мужчины и наконец отстраняется, убирая окурок, что сразу откидывается на пол, куда-нибудь подальше за ненадобностью. Как только пытка заканчивается - со стороны мужчины, пытающегося прийти в себя, слышится рваный вздох. И стоит только учëному начинает говорить - как на него тут же переводят взгляд. За отсутствием очков достаточно тяжело разглядеть что-либо, учитывая то, насколько всë плохо у Регратора со зрением. — Даже не закричал, молодец, однако вырываться так же нельзя, не думаешь? Я ведь не настолько терпелив, чтобы прощать тебе всё. – учёный проводит пальцами вокруг ожога, довольно ухмыляясь. – Итак, советую расслабиться и прикусить свой язык. Я запрещаю тебе издавать хоть какие-то звуки, ясно? Надеюсь, ты меня услышал. Рука тянется к собственной ноге, вытаскивая что-то вроде небольшого кинжала из ножн, закреплённых немного ниже колена. — Небольшое напоминание для тебя.. – голубоволосый замахивается и ударяет ногой в живот, вынуждая Дельца упасть на спину, а дыхание сбиться, стать более прерывистым. – ..О том, кто тобой владеет. – следом ставит ногу ненамного ниже шеи, вдавливая того в пол. – Не двигайся, иначе хуже будет. Второй чуть наклоняется, всё так же удерживая жертву на месте, и тянется рукой с кинжалом к чужой груди, приставляя кончик ножа к нежной коже. Вскоре, чуть надавив, прорезает податливую плоть, начиная что-то вырезать. Медленно, старательно, наблюдая за скопившимися горошинами крови на чужой груди и чувствуя, как ухмылка сама расползается по лицу. Лезвие заставляет Панталоне прикусить губу и неосознанно схватиться за Доктора, сжимая одежду того. Тем не менее стоило только ножу погрузиться чуть глубже, а движениям стать более медленными, причëм неизвестно намеренно или нет, как девятый нарушает чужой приказ о молчании, начиная постанывать, натурально скулить от боли. Это пытались подавлять, но к сожалению безуспешно. — Закрой свой рот, мерзость. – переставляет ногу, теперь начиная давить на челюсть мужчины, словно затыкая. – Хочешь ещё больше увечий? На вопрос медленно с долей опаски мотают головой, глядя на Доктора. Его же нога доставляет достаточный дискомфорт, даже болезненные ощущения, но работает как надо, как и хочет учëный. Предвестник терпеливо вырезает буковки на чужой груди, но на сей раз движения резкие, немного дёрганые. Постепенно на груди вырисовывается небольшая надпись. Быть может чуть кривая из-за неудобной позы, но видная вполне чётко. “Собственность Дотторе” Стоило только тому закончить - как на грудь переводят взгляд, наполненный искренним разочарованием и болью в сердце одновременно. Конечно, это Доктор, любовь к которому всегда была несколько странной, а сейчас всë достигло своего пика, но даже ему нельзя было наносить увечья банкиру, тем более настолько серьëзные и... ужасные. Некоторые буквы различают с заметным трудом, но всë же в мозгу вырисовывается эта злосчастная фраза... “Собственность Дотторе”. С одной стороны мерзко, а с другой в душе что-то откликается на подобное чужое собственническое отношение. Вдвойне отвратительно становится от самого себя. Рука опускается на грудь Панталоне, начиная размазывать кровь по всему торсу. Пальцы то и дело случайно, а может и нет, но поддевают края разрезов, вызывая боль и словно чуть открывая кожу дальше. Помимо этого он замечает, как за его ногу, одежду держится девятый. Даже несмотря на все проделанное словно ищет успокоение в нём, в своем мучителе... В глазах начинает темнеть, когда в порезы тычат пальцами, делая всë ещë хуже, сознание начинает потихоньку рассеиваться от всей причиняемой боли, которую становится тяжело выносить, не теряя сознание. Вся эта картина вызывает какое-то извращённое чувство удовольствия, заставляя всю душу изворачиваться внутри. Тихий голос где-то на подкормке сознания один раз выговаривается о неправильности этого самого удовольствия, а сам же Дотторе словно отвечает “я знаю, но мне это нравится”. Наплевавший на моральные устои он полностью принимает свою тягу к насилию. — Сколько раз я должен ударить тебя в наказание? Говори. На размышления пять секунд. Раз... – ставит чёткие границы, ожидая ответа на свой вопрос. Нога вновь меняет свое местоположение, перемещаясь на пах, начиная давить сильно, до боли, словно собирается раздавить чужое достоинство. – Живо, Панталоне. Два. — Ноль. – без особых размышлений выдаëт мужчина, стараясь дышать ровно, однако нога старшего вновь сбивает дыхание, вырывает с его уст болезненный стон, скорее похожий на хрип. – 他妈的停下来... – на чистом Ли Юэ'йском молит он на последнем издыхании. Действие наркотика постепенно рассеивается, но взгляд всё ещё размыт, затуманен. Недавнее удовольствие переходит в агрессию, ведь чувство эйфории исчезло. Тело под ногами кажется чем-то омерзительно грязным и уродливым. Мужчина садится сверху на живот брюнета, а сам и не замечает своих действий. Сам он действует исходя из своего раздражения, но совершенно не понимает что делает. Нервы не выдерживают, по телу словно ток пробегает и его просто переклинило. Точно. В этом нет его вины. Лишь действие наркотика, да провокации Панталоне, так ведь? Лицо похолодело. Смотрит широко раскрытыми глазами куда-то вперёд, в пустоту, хоть казалось что направлен взгляд в сторону Регратора. Словно не владея собой, его руки хаотично и беспорядочно бьют в грудину, по и без того сломанному носу, да и в целом куда только падёт взгляд алых глаз. Удары сильные, видно, что чужое тело попросту не выдержит таких нагрузок и боли, решая просто “перезагрузиться”. Ясные и такие прекрасные глаза медленно закрываются, а сами яблоки закатываются. Дыхание становится тяжелым, получается у банкира дышать лишь через рот, ведь нос сломан. Только сейчас Дотторе находит успокоение... Он шумно вздыхает и осматривает тело своего партнёра, цепляясь за синяки, кровоподтёки... Теперь оно хоть немного цепляет взор кровавых глаз. Не смотря на всё свое нежелание, грубоватые, испещрённые шрамами руки поднимают не слишком увесистую тушку банкира, чуть пошатываясь утаскивая его прочь, позже укладывая в кровать...