***
Много лет назад…
Гарри Поттер был обычным ребенком. Тетя и дядя Гарри были обычными, его кузен был обычным. Они жили в самом обычном районе, где у каждого была обычная машина и обычная работа. Дома там были обычными, дворы тоже были обычными. Если бы кому-то захотелось посмотреть в словаре значение слова «обычный», то скорее всего он бы увидел там описание жизни трех обитателей дома по адресу Тисовая улица, дом 4. Да, скорее всего так и было бы, если бы не Гарри Поттер, урод, который жил в чулане под лестницей. Во всех отношениях, Дадли Дурсль был обычным девятилетним мальчиком. В то же время Гарри был настолько противоположен этому, насколько это вообще возможно для кузена. У Дадли были тонкие светлые волосы, маленькие черные глазки, а еще он занимал добрую половину дивана, когда садился посмотреть телевизор. У Гарри были густые темные волосы, зеленые, даже слишком большие для его маленького лица глаза, и Гарри не знал, сколько места он занял бы на диване, ведь ему не разрешалось на нем сидеть. Дадли был громким и часто смеялся, Гарри был мягким и тихим, а его плач можно было услышать гораздо чаще, чем смех. Но больше всего они отличались не внешним видом или характером, а тем, чем они занимались, когда они оставались в одиночестве, когда у них было время поиграть и помечтать… Дадли играл в разные игры: иногда он играл в гоночные игры на приставке, а иногда — собирался с друзьями и избивал кузена. Для Дадли это была самая смешная и захватывающая игра, но лишь потому, что он не знал той секретной игры, которую знал Гарри… Любимой игрой Гарри была магия. В шесть лет Гарри узнал, что был особенным, не таким, как все остальные. Не только из-за странного шрама (который тетя Петунья называла «возмутительным») на лбу, в виде молнии. Не только из-за статуса «обузы» для родственников или «бельма на глазу» для соседей. Гарри был особенным, ведь настоящая магия могла течь из кончиков его пальцев. Когда Гарри в первый раз использовал магию, дядя Вернон жестоко избил его за это. У Гарри до сих пор был шрам на плече, скорее как напоминание о том, на что он был способен, в отличие от других. Когда Гарри смотрел на шрам, он никогда не думал о дяде. Он думал о тарелке, которую он уронил и смотрел, как осколки склеивались обратно… сами… почти по волшебству… В ту ночь Гарри думал, что могло заставить осколки собраться воедино. Он не считал, что то, что он хотел, чтобы тарелка починилась, и то, что это произошло, было совпадением (весьма громкое слово, которая использовала тетя Петунья, обсуждая «инцидент» с дядей Верноном), но как он мог быть уверен? Чем дольше он лежал на меленькой раскладушке, залечивая травмы и стараясь успокоить самого себя в темноте, тем меньше возможных объяснений произошедшего он находил. Вряд ли тарелка могла склеиться обратно сама, ведь Гарри никогда не слышал о таких тарелках. Едва ли кто-то другой мог починить ее, ведь Гарри единственный видел, как она падала перед тем, как разбиться. Да и скорее всего Гарри был единственным, кто так сильно хотел, чтобы она осталась целой, потому что знал, что будет, когда все услышат звон разбившегося стекла. В конце концов той ночью Гарри пришел к выводу, что если тарелку починили с помощью магии, то сделать это мог только он. Тетя Петунья говорила, что Гарри был «ни на что не способным уродом». Дядя Вернон однажды крикнул Гарри в лицо, что магия — это «выдумка всяких уродов» и что Гарри «лучше больше никогда не упоминать ее в стенах его дома». И даже маленький шестилетний Гарри мог сложить два и два: если магия — это про уродов, а Гарри — единственный в этом доме урод, то магию здесь может творить только он. Следующим утром Гарри заперли в чулане на весь день. Он был рад такому наказанию. Он не сможет выполнять дела по дому, а значит не получит остатков еды. Однако он не будет работать весь день и сможет просто свернуться калачиком на старом матрасе и подумать о магии. Мог ли Гарри колдовать? Или такое может случиться лишь однажды? Магия могла только чинить тарелки? И все? Гарри хотел оценить свои возможности, но просто не знал, с чего начать. Он думал о вчерашнем вечере и пытался вспомнить, о чем именно он думал тогда, что чувствовал, когда осколки вдруг склеились. Ему точно было страшно — у него свело живот при виде падающей тарелки, — и он думал о том, что не хочет, чтобы она разбилась, но вслух ничего не говорил. Даже Гарри, которому не разрешалось смотреть телик с Дадли и оставалось только подслушивать отрывки сказок из своего чулана или кухни, знал, что даже самой Фее-крестной нужно было сказать биббиди-боббиди-бу, чтобы превратить тыкву в карету. В чулане не было тарелок, которые можно было бы разбить, но был лист бумаги, приклеенный к стене. На нем синим карандашом было написано «Комната Гарри» детским неровным почерком. Гарри, только пожав плечами, разорвал его пополам. Он положил два куска бумаги на раскладушку рядом с собой и закрыл глаза, начав усиленно думать. Мне страшно и я хочу, чтобы листок склеился. Мне страшно, и я хочу, чтобы листок снова был целым. Когда Гарри приоткрыл один глаз, чтобы узнать, сработало ли, его настигло, пожалуй, самое большое разочарование в его жизни. Лист бумаги все еще был порван. Так что Гарри пробовал еще. И еще. И еще. На пятой попытке Гарри пришлось бороться со слезами, от которых начало пощипывать в глазах и в носу. Он хотел лишь одного, одной единственной вещи. Почему у него не получалось? Он не просил многого. Он никогда не просил, чтобы его родители вернулись, никогда не просил о новой одежде по размеру. Он не просил об объятьях или больших тарелках еды, как у Дадли. Все, чего он хотел, — это чтобы тупая бумажка склеилась, чтобы Гарри мог — хотя бы один раз — побыть особенным. Гарри закрыл глаза и глубоко вдохнул. Мне страшно, и я хочу, чтобы листок склеился. Мне страшно… Мне страшно, что он не склеится. Мне страшно, ведь я не особенный, я просто… просто урод. Я просто хочу, чтобы листок склеился… Гарри чувствовал, что дышит все чаще, а руки начинают трястись. Он пытался сфокусироваться, думая о листке, как сильно ему хочется, как ему нужно, чтобы тот склеился. Если волшебство могло склеить бумагу, тогда… тогда оно могло починить множество вещей в жизни Гарри! Магия, вероятно, была способна на все! Почини эту тупую бумажку! Гарри почувствовал, как что-то натянулось у него в груди, отчего он задохнулся и открыл глаза. Что-то теплое распространялось по его рукам, пальцам, приятно покалывая. Когда покалывание прошло, он уже начал думать, есть ли вообще разница, волшебник он или нет. А потом он опустил взгляд на лист бумаги… снова целый. Гарри не смог сдержать широкую улыбку, расползающуюся на лице, когда он взял листок в руки и перевернул, увидев, что он был что он такой же, каким был до того, как Гарри порвал его. Гарри не был просто племянником-уродом, живущим в чулане под лестницей… Гарри Поттер был особенным, и однажды об этом узнают все.