Я скучал, Лиззи

– Лиззи… Том застыл, шатаясь, в дверном проеме. Лиззи быстро отослала прочь служанку, чтобы не ввязывать ее в их личные дела. Личные и очень пьяные. – Лиззи… Ей пришлось подставить ему плечо. К счастью, даже напившись до чертиков, Том оставался джентльменом и не пытался навалиться на Лиззи всем своим весом. Впрочем, и без того ей оказалось непросто довести его до дивана в гостиной. – Тебе не идет пьянство. – Лиззи оставила Тома лежащим на декоративных подушках и подошла к серванту, где стоял хрустальный графин с водой. Набрав полный стакан, вернулась назад. – Трезвый ты куда привлекательнее. – Поколебавшись мгновение, она окатила его прохладной влагой. – Черт… – Том скривился, провел руками по лицу, по мокрой рубашке, стряхнул с пальцев капли. – В гостиной должен стоять графин с виски, а не с водой. Виски ты бы пожалела. Лиззи пожала плечами, поставила стакан на журнальный столик и присела на краешек дивана. Подальше от Тома, который, разумеется, все еще был невозможно пьян, если не считать осмысленности во взгляде, которая прорезалась в его прозрачных глазах после импровизированного душа. – Так-то лучше. – Лиззи скупым жестом разгладила складки платья на коленях. – Зачем ты пришел? Том не ответил, только смотрел на нее невыносимо задумчиво. Молчание затягивалось, нарушаемое лишь механическим перестуком ходиков, и Лиззи уже собралась было встать и уйти, как Том все же сказал: – Хотел увидеть тебя. Так просто и безыскусно. Как будто они не были в разводе вот уже как целый год. – Я скучал, Лиззи. Лиззи фыркнула, но против воли ощутила волну тепла, хлынувшую от сердца по венам и артериям – словно в кровь впрыснули этот проклятый, мать его, обжигающий виски. Надо же, а ей казалось, она излечилась. Но от Томми Шелби невозможно излечиться, он, как рак, разъедает всю тебя, проникая метастазами в каждую клеточку тела. Чертов говнюк. – Тебе напомнить, почему мы не живем вместе? – холодно спросила Лиззи. – Нет. Хоть я и пьян в стельку, но все прекрасно помню. Потому что я хотел для тебя лучшего… Лиззи, сжав губы в тонкую линию, резко поднялась на ноги, но отойти не успела – ее запястье оказалось в плотном кольце мужских пальцев. – …и потому что я мерзавец, Лиззи, да, редкостный мерзавец. Лиззи несколько секунд – но как будто целую вечность – вглядывалась в воспаленные, с ярко-красными полопавшимися сосудами, но такие отчаянно-голубые глаза Тома и пыталась найти в них ответ на давно мучивший ее вопрос. Ты любил меня или делал вид, Томми Шелби? Не дашь ему шанс – не узнаешь. К черту все. Лиззи выдернула руку из ладони Тома. Не разрывая зрительной связи, провела пальцами по его острой скуле, легонько чиркнула ногтем по сухой растрескавшейся нижней губе, покачала головой, легко, едва заметно улыбнулась. Во рту стало горько. – Приходи ко мне, когда протрезвеешь. И скажи то же самое.