Божественный ветер

Япония, Окинава, г. Наха, март 1945 года Микасу снова позвали домой, и она была вынуждена идти. Ослушаться мать девушка не могла, поскольку женщина и так была раздраженной и постоянно кричала на дочь. Микаса уже и не удивляясь этому, никогда не перечила ей, поддерживая, чем могла. Война, что мучила их страну уже восьмой год, все не прекращалась. Она уже привыкла ко всему и, наверное, ни на что не обращала внимания. Привыкла к мучительному голоду, к рваной одежде, что уже не спасала от холода, к крикам матери, к известиям о погибших, к слезам соседей, у которых гибли родные. Дом Микасы тоже не миновала беда. Отец и два брата девушки погибли два года назад, сестра повесилась, не выдержав этого. Они с матерью жили вдвоем, перебиваясь, как могли. Она жила словно во сне, мечтая лишь о том, чтобы весь этот кошмар прекратился. И наверное бы сошла с ума или свела бы счеты с жизнью, не в силах терпеть эту безысходность: не погибла бы от авиабомбы, то стала бы живым товаром в одном из неблагополучных районов Окинавы, продавая себя американским солдатам. Но ровно год назад, вместе с лепестками сакуры, что одиноко стояла возле их дома, наклонившись кривым стволом к самой земле, в ее сердце распустилось еще неизведанное девушкой чувство. Микасе было шестнадцать, и она ни разу не влюблялась, да и война не располагала к лирическим чувствам, с каждым днем делая жизнь все грубее и злее. Кто бы мог подумать, что ее душа начнет трепетать при виде человека, который жил с ними по соседству уже много лет, да еще и был незаконнорожденным ребенком одного из американских солдат. Их дом называли проказами дьявола, поскольку недостойным было японке позорно забеременеть от своего заокеанского врага, которым тот стал со временем хода истории. Парня избегали, не смотрели в глаза, забрасывали камнями и дерьмом скота их двор, только потому, что разрез его глаз отличался от глаз местных жителей. Его мать покончила с собой, когда ему только исполнилось пятнадцать — в конце концов не могла терпеть позора и нареканий от односельчан, тем более — укора в измене Японской империи. Лишь одна Микаса видела в нем не урода, которым парня прозвали, а луч ясного солнца среди омраченного взрывами войны неба. — Доброе утро, Микаса, — услышав его голос, девушка даже забыла о том, что ее звала мать. Она опустила голову и кивнула. Этот голос заставлял ее дрожать, и с замиранием сердца забыть обо всем на свете. — Доброе утро, Эрен, — и девушка поспешно ушла в дом, даже не оборачиваясь. Эрену едва исполнилось восемнадцать, и через неделю он уезжал добровольцем в летное училище. Микаса знала, что будет после того, как он пройдет курс обучения, и это пугало ее больше всего. Девушка настолько сильно была влюблена в него, что не могла поднять глаза от смущения, когда Эрен проходил мимо. Он был слишком сильным и крепким, по сравнению с хилыми и тщедушными сельскими парнями, которые часто не доедали и болели из-за дефицита продуктов и лекарств. И она часто избегала с ним встречи, боясь лишний раз показываться перед ним. Микаса с Эреном были соседями с детства, и даже пару раз играли вместе, вопреки укорам односельчан и ругани матери. Микаса всегда спокойно общалась с ним, но в прошлом году ее сон потерял всякий покой. Однажды солнечным утром девушка ушла на побережье, что всегда было усыпано обломками затонувших кораблей и самолетов, останки которых выкидывало на берег во время прилива. Сев прямо на песок, который был еще сырым, Микаса огляделась. Было так тихо, словно вокруг царил мир и покой. Вдруг она увидела Эрена. Он стоял в лодке, что была привязана к столбам, торчащим из песка и выкладывал из сетей свой улов. По пояс обнаженный, со взмокшими загорелыми плечами и крепкой грудью, он ловко доставал серебрившуюся на солнце рыбу и улыбался каким-то своим мыслям. — А я думала, что рыба вся сдохла от бомбежек, — вдруг крикнула Микаса, желая, чтобы Эрен обратил на нее внимание и заметил. Он огляделся и, увидев девушку, махнул рукой, так ничего и не ответив. Тем же вечером, она окончательно поняла, что все ее мысли заняты только Эреном. Не понимая, что с ней тогда произошло, но сосед не выходил из ее головы ни днем ни ночью. Микаса сходила с ума от своей влюбленности, не в силах противостоять ей. Это первое чувство было настолько мучительным, что пару раз она тихонько плакала, сидя на берегу и смотря вдаль. Каждый ее вечер заканчивался одинаково. Лежа на футоне и отвернувшись к стене, она считала сколько раз за день увидела Эрена, и сколько раз он на нее посмотрел. Если сосед говорил с Микасой, то счастью девушки не было предела. С каждым днем Микаса погружалась в свои переживания все больше. Из-за них ей уже было неважно, будет ли она сыта днем или опять ляжет спать на пустой желудок. Ей хотелось признаться в своих чувствах Эрену, но она боялась, хотя понимала, что молчать долго не сможет. «Пусть он лучше посмеется надо мной или даже оттолкнет, но скрывать этого я больше не в силах», — каждый раз думала она. Известие о том, что Эрен скоро покинет город заставило Микасу уже серьезнее задуматься над тем, чтобы озвучить то, что скрывала целый год. Он жил через пару домов от нее. У Эрена не было родных. Отец, так же, как и отец девушки погиб, а матери не стало почти три года назад. Дождавшись ночи, Микаса, стараясь не шуметь, выбралась на улицу и бегом бросилась к дому Эрена, по пути наспех запахивая на себе оби. Девушка удивилась, когда увидела свет керосиновой лампы в окне. Эрен не спал. — Доброй ночи, — Микаса поклонилась и застыла на пороге, не в силах сделать и шага. — Микаса? Что случилось? — Эрен был удивлен ее визиту и ждал, что же она ответит ему, но та смущенно молчала. — В чем дело? — он опять спросил, а она все молчала. — Кстати, утром меня уже не будет, — вдруг произнес он, и девушка удивленно посмотрела на него, наконец поднимая глаза. Эрен продолжил: — Не могу больше ждать. Поеду прямо завтра. В комендатуре уже формируют отряд добровольцев, и я был там сегодня. Мне не нужно ждать неделю, я уеду завтра, — он улыбался, а у нее дрожали губы. На миг Микасу осенило, что не приди она сегодня, то больше никогда бы не увидела Эрена. Никогда. Ее любовь была бы погребена на океанском дне, вместе со взорвавшимся самолетом. Чувствуя, как слезы заволокли ее глаза, Микаса поспешно вытерла лицо рукавом юкаты, но одна капля все же предательски скатилась по ее щеке, упав на подол. — Почему ты плачешь? — заметив слезы девушки, Эрен подошел к ней. — Не нужно слез, ведь погибнуть за императора, ни это ли счастье, Микаса? Она молчала, просто не желая, чтоб Эрен покидал ее. Он был тем, кто помогал ей держаться и не впадать в уныние. Она была отчаянно влюблена, и ее любовь согревала сердце в особенно тяжкие минуты. — Прекрати слезы, — его пальцы коснулись щеки Микасы, вытирая мокрые следы. — Ты же не маленькая, соберись. — Я люблю тебя, Эрен, — выпалила Микаса, совершенно не слыша, что говорил он ей ранее. Его рука скользнула по ее плечу и опустилась, а сам Эрен смотрел на нее удивленно и смущенно. — Люблю. Очень люблю, — повторила она, совершенно не заботясь о том, что наверное не стоит употреблять такие высокие слова. — Любишь? — он усмехнулся так странно и пугающе, что девушка отпрянула и попятилась назад, но его сильная рука перехватила ее за запястье. — А я заметил. Еще тогда, на берегу. Ты смотрела на меня так отчаянно… За что ты полюбила меня, Микаса? Его тон был совсем не таким, который Микасе хотелось бы услышать. Было ощущение, что он якобы издевается над ней и насмехается. — Может тогда, проводишь героя, как положено? — Эрен улыбнулся и, наклонив голову, погладил Микасу по лицу. Девушка не противилась этому жесту, но хотела услышать что-то теплое и хорошее, но кажется, эти слова не были ей уготованы. Загасив лампу, Эрен притянул ее к себе и резко повалил на футон. Микаса не понимала, зачем он это делает. «Неужели ему так не хватало женщин, что он спокойно решил воспользоваться мной? Я пару месяцев не могла смириться с тем, что влюбилась в соседа, а тут…», — словно в тумане думала она. Эрен грубо сорвал на ней юкату и провел пальцами по груди и животу, останавливаясь возле лона. — В день боевого вылета, я вспомню о тебе, Микаса. Вспомню о том, что ты отдала себя мне, чтобы вдохновить на подвиг. «О чем он говорит? Какой подвиг? Я же просто люблю его!» — мысли бились в голове Микасы, пока Эрен целовал ее шею, ласкал губами соски, а пальцами бедра. Девушка не была возбуждена, хотя до этого, одна лишь мысль об Эрене вызывала позорное напряжение внизу живота. Она была готова отдать ему свою первую боль, но не так сразу, не так быстро и главное — не просто так. Микаса хотела взаимности, которую ей явно давать не собирались. — Эрен, что ты чувствуешь ко мне? — простонала она, ощущая его ладонь у нее между ног. — Желание, — его губы накрыли ее, сминая в неистовом поцелуе нежную кожу. Она попыталась вырваться, понимая, что не хочет так, не хочет, чтобы ее просто использовали, но парень не дал ей этого сделать. Микаса уже не скрывала того, что плачет. Ей было так тяжело, что хотелось кричать от душевной боли. Не желая быть использованной, девушка не хотела быть забытой после того, как Эрен удовлетворит свою похоть. Но вскоре все мысли покинули Микасу, и она зашлась в громком крике от того, что нижнюю часть ее тела начало будто разрывать на части. Крепко удерживая девушку за ноги, не давая свести их вместе, Эрен вторгся в ее девственное тело, словно она была его вражеской территорией, которую ему приказано захватить. Целуя ее губы, но лишь для того, чтобы не было слышно криков, Эрен резко двигался, иногда отрываясь от ее рта и запрокидывая голову, а она чувствовала, как сознание покидает ее. Микаса закрыла глаза, ощущая сильное головокружение, а ее сосед все продолжал истязать ее тело. На миг ей действительно показалось, что перед ней не соседский мальчик, в которого она была влюблена, а истинный демон. Затуманенные вожделением глаза Эрена горели зеленым пламенем, собранные в пучок волосы растрепались и прядями спали на лоб, а его движения были грубыми, властными и, почему-то отчаянными, как будто в последний раз. Микаса почувствовала, как футон под ней становится влажным, и боялась поверить в то, что там скорее всего ее кровь. Она отчаянно пыталась вырваться, но Эрен прижимал ее так сильно, что девушка не в силах была даже пошевелиться. Последний, особенно яростный толчок, и Эрен, еще чуть-чуть задерживаясь в ней, падает рядом. Он молчит, но Микаса хочет слышать хоть что-нибудь, даже несмотря на жгучую боль, что затуманила разум. — Прикройся, — Эрен встает и небрежно кидает ей какую-то рваную простынь. — Зачем? — тихо спросила Микаса, через некоторое время. — Зачем ты это сделал? Не поворачиваясь к ней, Эрен тяжело вздохнул. — Потому что через пару месяцев я превращусь в груду пепла. Микаса закрыла глаза, снова чувствуя, что начинает задыхаться от слез, но, пересилив себя, снова посмотрела на Эрена, что стоял прислонившись к стене и смотрел на бледную полоску горизонта, едва окрашивающуюся в бордовый цвет. Глядя на широкую спину парня, она не верила, что он может просто так исчезнуть. Проснувшись рано утром, Микаса обнаружила, что осталась совсем одна. Не заботясь о том, что скажет дома, и какое ее ждет наказание за самовольство, девушка еще долго лежала на футоне Эрена. Он ушел, как и обещал, и Микаса почувствовала тупую, ноющую боль где-то в душе. Эта боль была даже сильнее той, которая накрыла ее, когда пришло известие о том, что погиб отец и братья девушки. Попытавшись подняться, она рухнула обратно, сломленная уже физической болью. Но вспоминая события ночи, Микаса почему-то не была зла на Эрена. Ей было очень страшно и досадно от того, что ее просто использовали. Но даже несмотря на то, что Эрен сделал то, за что не прощают, Микаса очень надеялась, что он вернется. Девушка мечтала, чтобы его не взяли летчиком, а отправили в сухопутные войска, откуда шансы вернуться живым есть. Она не хотела, чтобы он умирал и прощаться с ним навсегда совершенно не собиралась. Страшная и беспощадная война отбирала у Микасы всех, кого она любила, один за одним. Это было невыносимо, и она была готова к тому, чтобы пойти на побережье и, погрузившись в холодные волны, тихо уснуть в синей бесконечности, наконец обретя спокойствие. Превозмогая боль, Микаса поднялась и взяв в руки свою одежду, увидела маленький огрызок бумаги на котором расположились кривые строчки иероглифов, написанные химическим карандашом. Прочитав содержание, девушка сжала записку в руке и закусила губу, обещая, что больше не будет слез. Натянув юкату, Микаса, хромая и сутулясь, вышла из дома, даже не заметив, что пошла не к себе, а на побережье. Ноги сами понесли туда. Придя на место, она села на песок, ощущая его прохладу и сырость. Скомкав записку в кулаке, Микаса кинула ее в сторону воды, смотря как резвые волны подхватывают кусочек бумаги, унося в пучину океана, чтобы навсегда оставить его там. Она смотрела на то, как записка тонет, буквально за полсекунды исчезая в воде, и не понимала, почему нельзя так же быстро утопить свою любовь, что стала только сильнее и болезненнее после сегодняшней ночи. Глядя на горизонт Микаса молилась о том, чтобы Эрен вернулся, а в голове так и вертелись строчки, которые он ей написал. «Пролетая над горой Каймон*, я вспомню о тебе, Микаса.» — Лучше все-таки возвращайся, — прошептала она, ложась на песок и глядя в бескрайнее небо, что окрашивало в бледно-розовый цвет восходящее солнце.