Как Святой Пётр Адама искал.

Время истребления уже закончилось, все истребители вернулись обратно в Рай, все, кроме одного. — Пётр, сможешь вернуться за ним? Это не займёт много времени. Он, видимо, снова застрял у особняка Люцифера и пытается вытащить его оттуда. Проверь, пожалуйста. Тот же поклонился Сере,после чего шагнул в портал: В аду был полный хаос, где его теперь искать? У Люцифера его нет, значит где-то на кругах?..Опять в Похоти? Пётр раздраженно хмыкнул и отправился в путешествие "по Грехам". Что ж, его нигде нет, последний Грех, которого он не проведал - Жадность. Осталось спросить у него, а если и у него нет - он возвращается в рай. Адам не маленький, сам может добраться. — могу я видеть... Маммона? - Апостол скрещивает руки на груди и чуть поднимает голову вверх. Робот в виде какого клоуна с сиськами кивает и, махая Петру, проходит в какую-то комнату. - благодарю. Он открывает узорчатую дверь и проходит в темное помещение, которое было заполнено дымом. Это кальянная? — Ох, блять, ты бы видел его ноги, это просто ахуенно. А голос какой,я тебе гс запишу, если не забуду. - из темноты доносится до боли знакомый голос. Это Адам. А рядом с ним? Паук? Это грех? Из темноты блестят жёлтые и зелёные глаза, компания не самая лучшая, скажем так. — Да твой "Пётр" Просто сокровище, Адамчик. — фу, блять, хватит. Это наихуевейшая форма моего имени. Давай кратко и просто "Главный хуй. " — Адам! - лицо Святого заполняет красный оттенок, он решительно подходит к Первому человеку и хватает его за рог. – Мы тебя обыскались, какого ты тут делаешь? - шипит ему на ухо, но Адама это, видимо, только заводит. Сзади на него бедра ложится тяжёлая рука, заставляя Апостола чуть прогнуться. — что ты такой напряжённый? Посиди с нами отдохни. - ушную раковину нагло облизывают, проталкивают язык внутрь, заставляя Апостола дрожать. — Эй, блять, аккуратнее. - Адам дёргает Петра на себя, тот же теряет равновесие и падает прямиком на Первого, он усаживает его на свои колени и чуть прижимает к себе. - грубым могу быть только я, сучка. — это не смешно, Адам. Нам пора - Апостол пытается вырваться из крепкой хватки, но, ерзая, он только усугубляет своё положение. — пожалуйста. К его крыльям прикасается что-то мокрое, это Грех и его ахуенно-длинный язык. Он проходит по основаниям, поднимаясь к самым кончикам, это заставляет Петра уткнуться в шею Адама и сжать его плечи. Грех пытается стянуть с него одежду, но Адам возражает, одежда должна быть в сохранности, поэтому он сам аккуратно её снимает, Пётр и не понял, как оказался в столь дерьмовой ситуации. Адам явно питает нездоровый интерес к ляшкам Апостола, поэтому бесконечное количество раз он сжимает их, бьет, заставляя Петра стонать в такт шлепкам. Сзади же пристроился грех, его член пульсирует, упирается в бедра, он пиздец какой огромный. — стой. - Пётр приподнимает глаза, Адам понимает, что без смазки не обойтись, никакая тёлка без этого не может, а парень и подавно. — ты чё, блять, смаж хотя бы. Адам продолжает шлепать его по ляшкам, а после переходит уже и на грудь, облизывая и лаская соски он всё сильнее прижимает к себе Святого, он уже сам на взводе. Но нужно время. Сзади же аккуратно работает умелый язык, он проникает всё глубже внутрь, смазывая его так, чтобы не порвать. Пётр выгибается, стоны вылетают из приоткрытого рта, вскоре тот и сам начинает двигаться навстречу языку, это приносит удовольствие не только Греху и Апостолу, но и Адаму. Тот же перешёл на шею, оставляя на ней засосы и укусы, Адам кладёт руки на бёдра парня, заставляя его сделать резкое движение вперед. Пиздец ахуенно. — потерпи. - едва-ли знакомый голос приводит Ангела в чувство, но ненадолго. Грех устроился сзади и начал аккуратно входить, раздвигая при этом бёдра Петра. Жгучая боль прошлась сначала по заднице, а после и по пояснице Апостола, он тихо взвизгнул, но Адам к тому моменту уже снял маску и поцеловал того, чтобы хотя бы немного отвлечь от неприятного процесса. Вскоре неприятные ощущения заменили странные, но к тому же приятные, всхлипы переросли в стоны, Апостол стонал в такт движениям Греха, выгибался на встречу движениям и ласкам. Адам же нашёл себе применение: он взял в руку член Ангела и начал двигать рукой в такт движениям Маммона, заставляя Петра выгибаться всё сильнее и сильнее. — блять, давай быстрее, я уже заебался. - Адам сдвинул темные брови и уставился на Жадность. — сам сказал "аккуратно". Адам недовольно выдохнул и потянул бедного парня на себя. - всё, моя очередь сука. - пришлось сменить позу, уже Пётр стоял на коленях перед Маммоном, а сзади был первый человек. — больно. - Пётр уперся щекой в член Греха и поджал губы. Адам засунул в внутреннюю сторону бедра парня палец и начал аккуратно им двигать, дабы парень привык к новым ощущения , и, конечно же, чтобы ему было менее больно. Ангел прошёлся языком по пояснице Апостола, Из-за чего тот немного прогнулся и сладко замычал. — да, звучит он и правда ахуенно. - Грех чуть приоткрыл рот парня, заставляя его взять его член в рот. - давай уже. Адам аккуратно вытащил палец, после чего начал аккуратно входить, благо, он не грех и вполне пропорционально устроен, поэтому парню было не очень больно, возможно, Где-то и приятно. Пётр закатил глаза, начал двигать языком, чтобы доставить Греху хоть какое-то удовольствие, но ноги стали ватными и практически не держали его. Стоны заглушал член во рту парня, но слюноотделение было достаточно обильным, чтобы испачкать пол и ботинки Демона. Петру было гораздо лучше.Адам действительно "главный хуй", раз может доставить удовольствие в столь болезненной позе.Он выгибался всем телом, прижимаясь к паху Первого, издавал непристойные громкие шлепки. Внутри всё горит, он уже и не помнит, сколько раз кончил, а Адам хорош, но и член Греха не такой уж плохой. Пётр сплёвывает, продолжая выгибаться и стонать. Сперма стекает с лица и бёдер парня, он упирается руками в пол и вновь кончает, трясясь всем телом. Наконец, Адам тоже изливается внутрь. сжимая его бедра, он вытаскивает свой член из пульструющего колечка мышц. — блять, ахуенно. Адам вытаскивает из-под робы салфетки и кидает часть Греху. - Вставай, блять, помогать будешь, нам ещё в рай ебошить. Где-то не там. . . Асмодей с приподнятой, пылающей бровью с озадаченным взглядом взглянул на своего маленького возлюбленного, который с нахмуренным лицом вошёл в их спальную комнату, вернувшись с долгой работы. — Ты чего, лягушонок? Маммон что-ли опять какую-то хуйню на работе вытворил? Последнее предложение явно оказалось правдивым, ведь после него, Физаролли резко перевел возмущённый и слегка озадаченный взгляд на греха, явно будучи не довольным. — И не говори! Он опять на пути к гримёрным с какими-то двумя пернатыми в оргию влез. Мне пришлось у стенки ползти чтобы тихо по кальянной через них проскочить! Не хочу больше видеть что-то подобное никогда в своей жизни..