Леденец

Мокрая одежда неприятно липнет к телу, вечерний свежий ветер уносит последнее тепло, и у Короля зуб на зуб не попадает. Но он просто не может заставить себя развернуться и уйти. Будто это способно что-то изменить, он все вглядывается в горизонт, за которым пропала его дочь с бандой каких-то отбросов. Господи боже, надо было вышвырнуть их из города сразу же, как они появились тут впервые. А лучше — повесить. Да! И все было бы хорошо… Горькие слезы застилают глаза. Громкая ругань выводит Короля из задумчивости. Совсем рядом Сыщик вытряхивает из карманов содержимое. На ступени ложится трубка и промокший кисет с табаком, носовой платок, больше похожий сейчас на половую тряпку, кошель и небольшой ярко-красный леденец в форме петушка. Кроме них на площади у дворца — никого, любопытные зеваки уже разошлись, только на периферии маячит охрана. Слабый интерес побуждает спросить, почему Сыщик до сих пор здесь, но прежде, чем Король открывает рот, перед его носом оказывается крупная ладонь с ярко-красным леденцом на ней. — Будешь конфетку, Величество? У меня последняя осталась, — Сыщик с тоской смотрит в сторону фонтана, где, видимо, покоятся остальные леденцы. Ему явно тоже хочется съесть конфету, и почему он делится ею с Королем — отдельный вопрос. Леденец на ладони блестит в закатных лучах, он похож на алый жар костра, на сам огонь, и кажется, будто действительно способен согреть. Король нерешительно кивает, откусывает сахарному петушку голову, а остальное полое петушиное тело отдает Сыщику. Сладость медленно растекается по рту, стекает в горло, и Королю вдруг становится теплее. Он не один. Пусть дочь сбежала, но он не один. Слезы снова текут по лицу. — Эй, Величество, только скажи — и я ее снова найду и к тебе приведу. Ты же знаешь, я найду что угодно! Сыщик самоуверенно улыбается, и Король ему верит. Этот найдет, да. И прыщ у слона. — Надо переодеться в сухое, — вместо ответа произносит Король. Сыщик не возражает и почему-то идет по извилистым коридорам вслед за ним, Королю немного неловко, но он молчит. Слезы высохли, и плакать больше не хочется. Хочется стянуть с себя мокрую одежду, принять ванну и выпить какао. Или кое-что покрепче. И забыть этот чертов день. Он почти решается пригласить Сыщика выпить вина или виски, когда они доходят до королевских покоев. Но тому не требуется приглашение. Он толкает Короля в спальню и прижимается к его рту губами. Они сладкие и такие горячие, что у Короля перехватывает дыхание, и любые возражения застревают в горле. Мокрая одежда летит на пол, чужие руки блуждают по телу, жар разгорается в груди. Как давно у него не было близости? С тех пор, как умерла Королева? Выходит, целую вечность. А с мужчиной — и вовсе никогда. Сыщик тянет его к кровати, бережно укрывает их обоих одеялом. Король хочет сказать, что ему больше не холодно, но просто вцепляется ему в плечи и целует. Хочется большего, хочется забыть обо всем, кроме того, что происходит здесь и сейчас. Он выгибается и прижимается пахом к чужому твердому телу. — А знаешь, что я еще могу найти? — шепчет Сыщик ему на ухо. — Все твои эрогенные зоны, Величество. Все до одной. — Так у меня она всего одна. — Это ты пока так думаешь, — самодовольно ухмыляется Сыщик и проводит кончиком языка вдоль шеи. И, Господи, как он оказывается прав. Король дрожит и плавится под его поцелуями, льнет к рукам, изголодавшись по ласке. Его никогда не любили — так. Сейчас Королю кажется, что его вообще никогда не любили. И от этого ему опять хочется плакать. И он бы обязательно разрыдался в другой ситуации, но не тогда, когда Сыщик входит в него осторожно, но уверенно. Король тут же забывает свои размышления, забывает о предательстве дочери, он вообще ни о чем не думает. Он стонет — громко, неприлично, — слуги будут завтра шептаться, но его это не волнует. В конце концов, он — Король, и может делать что захочет. Он кончает так, будто умирает и воскресает вновь. Сыщик шепчет ему в шею что-то на иностранном, кусает в плечо и кончает следом. Спустя одну горячую ванну, разделенную на двоих, и еще парочку оргазмов они единодушно решают, что ни вино, ни тем более виски им не нужны. Они сидят прямо на полу у камина и пьют какао с зефирками, изредка лениво обмениваясь репликами. — Не думал, что ты любишь такое, — с мягкой улыбкой говорит Король. — Мне казалось, ты предпочитаешь кофе — черный и горький. — Оу е, я тот еще сладкоежка, — смеется Сыщик. — Я люблю торты, печенья, конфеты, шоколад и леденцы. И некоторые другие сладости тоже, если ты понимаешь, о чем я, — он слизывает с губ капли какао и пристально смотрит прямо в глаза, и от этого Король заливается румянцем. Да, наверное, Король понимает, что Сыщик имеет в виду. Ему тоже по душе такие сладости