Lagtrain

Поезд стоит на месте. Он остановился на пустой станции, двери вагонов открыты на распашку, однако ни одной живой души тут нет. Живой нет, зато есть мёртвая. Или не совсем? Душа не знает. Он застрял тут, на грани жизни и смерти. Его тело, наверное, где-то в совсем другом месте. Не в этом сне. Постоянно меняющемся сне, который не имеет начала и наверняка не получит конец. Душа, Он, дрожит. Платформа пуста, однако Он может поклясться, что видел чей-то силуэт. Знакомый, родной. Холодный, такой прекрасный, что хотелось вечно на него смотреть. Или Ему показалось? Но Ему не может казаться. Этот сон ведь принадлежит Ему, всё тут Его слушается. Силуэт чужой, нарушитель. Нарушителям нигде не рады. — Соскучился по мне? Нарушитель заходит в вагон как к себе домой. Идёт между рядами, медленно, никуда не спеша. Оглядывается, застывает на пару мгновений, чтобы кинуть взгляд в окно, и вновь идёт. Поезд двигается с места, плавно, едва ли создавая хоть какое-то движение для находящихся внутри. Конечно, ни Он, ни нарушитель на такое движение не реагируют. Они слишком сконцентрированы на друг друге. Тогда то Он и вспоминает. Сон ведь цикличен, есть начало, есть и конец. Однако каждый конец отправляет их в петлю. В какой момент они вспомнят прошлые итерации неизвестно. Иногда они помнят с самого начала. Иногда вспоминают лишь при встрече. Иногда не вспоминают вовсе. В любом случае, поезд и ночь на дворе остаются неизменными. Неизменными остаются Он… и Мика. Иногда это самый обычный скоростной поезд и самая обычная платформа. Таких по всей Европе полным полно, по крайней мере в нынешнее время. Не то чтобы во сне время не застыло навеки в какой-то своей эпохе… Но в реальном мире сейчас, должно быть, год так 2016? Иногда Ему интересно что там происходит снаружи, однако во сне не вспоминается реальность. По крайней мере в этом сне. Всё, что есть — они, их история, их… Их всё. Иногда это старый поезд, точно из другого столетия. Застрявшее в янтаре насекомое, почему-то всё ещё способное на движение. Обычно такие поезда означают, что они ничего не вспомнят. Обычно. Однажды они всё вспомнили сразу в таком поезде — но это скорее исключение, конечно. Хотя у снов нет правил, значит и исключений нет тоже. Всё тут работает так, как оно само того захочет. Однажды, например, поезд не сдвинулся с места и просто остался стоять пока петля не решила, что ей надоело ждать и запустила всё заново. Иногда это поезд, рассчитанный на долгие поездки. Разделённый на купе, а ещё очень тихий. Тише остальных уж точно. Купе они негласно договорились не использовать. Только для… особых случаев. Да, Он, может, и не живой, ни мертвый, но сон даёт вполне себе осязаемую физическую оболочку. А люди — это существа слабые и искушённые низшими желаниями. Такое, конечно, случается редко, почти что раз в никогда. Но случается. В большинстве же, купе остаются нетронутыми, а они двое стоят в коридоре и долго наблюдают за изменяющимся пейзажем за окном. Небо тут удивительно красивое, всегда можно чётко увидеть Млечный Путь. Невероятно мило со стороны сна. Иногда это поезд из метро. Тогда за окном не видно ничего, даже стены метро, а платформа едва-едва освещена. Сидения у стенок выглядят так, будто этот поезд ходит по этому метро уже очень давно. Будто сам этот поезд видел не одну сотню тысяч лиц, постоянно наблюдая и впитывая. В таких поездах, обычно, можно много чего найти. Чьи-то перчатки, руль болида Феррари, Его шлем, руль болида Макларен. Или лист бумаги. Пустой, совсем без надписей. Однако почему-то бесконечно привлекающий, будто его пустота хранит в себе все секреты вселенной. Или, например, код от того маленького сейфа, найденного под одним из сидений. Интересно, что там внутри? Иногда это поезд будто из далёкого будущего. Всё в нём неизвестное и иногда пугающее, светящееся, издающее звуки. В этом есть своя красота, однако им двоим такое чуждо. Неизвестные материалы из которых тут соткано всё пространство, которое будто пытается их вытолкнуть. Они тут чужие, они не должны тут быть. Прошлое не против незваных гостей, однако Будущее ненавидит, когда кто-то пытается его узреть. Даже если «узрители» вовсе не хотели тут оказываться. Будущему это неважно, оно будет сражаться до конца. Такие поезда они оба ненавидят по этой самой причине. Они не хотят тут быть, Будущее тоже этого не хочет. Петля сжаливается и запускается вновь. Иногда это поезд как из фильма ужасов. Старый, разваливающийся, тёмный, прогнивший насквозь. Отовсюду доносится ужасная вонь от которой невозможно спрятаться и невозможно избавиться. Источник вони они не находили, да и искать не пытались. Поезд скрипит во время езды, часто останавливается и дёргается. Делает всё, лишь бы они испугались. Свет в вагонах моргает, небо за окном чернильно-чёрное, даже луны нигде не видно, что уж говорить о звёздах. А ещё тут часто слышны голоса. Иногда они кричат, иногда рыдают, иногда смеются, иногда… Иногда они затихают. И тогда действительно становится страшно. Когда все звуки резко прекращаются, а свет моргает в последний раз, оставляя их двоих в кромешной тьме. К тому времени они уже находят дальний угол вагона и прячутся там от того, что начинает бродить по вагону с наступлением тьмы. Мика прижимает Его к себе, шепчет что-то, успокаивает. Защищает. И Он верит ему, всегда верил и всегда будет верить. Мика никогда его не предавал и Он уверен, что никогда не предаст. Мика бы так не сделал. Мика не может так сделать. Иногда это двухэтажный поезд. Вот уж дилемма. Признаться, Он понятия не имеет как эта махина не падает во время поворотов, учитывая соотношение высоты к ширине, однако, видимо, сон об этом позаботился. Вполне в его стиле. Двухэтажные поезда самые редкие, едва ли попадались больше двух раз. У них нет особенностей кроме своих габаритов и длинны. Вагоны кажутся бесконечными, тянущимися на сотни километров, хотя такого очевидно не может быть. Или может. В конце концов, это же сон. Сон и не такое может. Всегда мог. Иногда это не поезд вовсе. Иногда ни поезда, ни платформы. Иногда сон заводит их куда-то в лес, или на поле. И всегда в день. Поезд всегда ночью, не-поезд — всегда днём. Такие сны, пожалуй, лучшие. Мика улыбается больше обычного, а Он, смеясь, тащит Мику за собой, уговаривая пойти посмотреть насколько конечна локация сна. Мика предлагает остаться и просто побыть… Побыть. В тишине, наедине, как и всегда. А Он, сколько бы не пытался, не находит в себе сил отказать Мике. В не-поездах они вспоминают всё сразу. Не-поезда самые короткие. Будто мелкое марево, которые развеивается с новым поворотом петли. Ужасно обидно. Но сделать с этим ничего нельзя — у сна свои принципы от которых он не отступится. Сегодня это скоростной поезд. Самый обычный, ничем не примечательный. Память вернулась при встрече. Самая обычная итерация, пожалуй. Могло быть хуже, могло быть лучше. Мика улыбается, протягивая Ему руку. Он, кажется, снова понимает почему они здесь. — Конечно соскучился. Михаэль радостно улыбается, хватая Мику за плечи и утаскивая в крепкие объятья. Поезд едет в никуда, а они так и стоят, не желая никуда двигаться. Да и зачем? Уж лучше остаться так, побыть в покое пока поезд не приехал к следующей станции и петля не повторилась снова. На самом деле смысла в этих снах совсем мало. В этой цикличности, в этом всём. Когда они проснутся, то всё вернется на круги своя. Михаэль на грани между мирами, а Мика сидящий рядом с пустующим креслом. Сны они не запоминают, никто не может запомнить сны. В реальности всё это не имеет смысла. В сне же — не имеет смысла реальность.