***
Заливая кубики льда янтарным виски, демон вспоминал тот день. В гостиной сидела команда Б.О.С., их начальник что-то болтал, а Милдред прожигала яростным взглядом дыру в своем бывшем. Все это Кримсон замечал краем глаза, на самом же деле его внимание было сосредоточено на сыне. Он незаметно посматривал на Мокси и с удивлением находил, что тот изменился с их прошлой встречи. Нет, внешне он остался все таким же, каким помнил его демон в день ухода из Семьи и дома; но, несмотря на нервные взгляды в сторону отца, чувствовалось, что Мокси вырос над собой за эти годы, стал увереннее, тверже — вот чего добивался от него глава клана. Но эта твердость сгубила весь план, пусть он и был далек от идеала. Кримсон действительно удивился (хоть виду и не подал), когда Мокс решил пойти против его решения, сорвав свадьбу с Чезом. Признаться, в этот момент мафиози мог бы даже гордиться сыном, не прояви он настойчивость и твердость в самый неподходящий момент. А ведь все могло бы пойти более мирным путем. Кримсон не смог признаться бы даже себе, но он был рад увидеть сына, и еще более он был бы рад, вернись тот домой. Он убеждал себя, что вовсе не скучал все эти годы, в конце концов, Мокси предал его и весь клан, но иногда, в слишком уж долгие вечера, когда огромный дом давился под тяжестью тишины, мафиози жалел, что он один. Одному было неприятно, тоскливо, если не сказать жутковато. Одиноко, вот как ему было. Охранники не в счет. Да и грош цена его шестеркам, если их смогла разделать на суши какая-то женщина. Кримсон вспомнил то побоище и мрачно усмехнулся. Да, эта Милдред — та еще сучка. Но какая боевая! Устроить такую резню ради мужа… Мафиози умел уважать достойных противников, и только поэтому отпустил их тогда. Никто не знал, что в кармане у него был маленький револьвер, который он всегда носил с собой. Демоница и моргнуть бы не успела, как в ее лбу появилась бы аккуратная дырочка от пули. Но Кримсон не сделал этого. И, в этом было стыдно признаться самому себе, не только из-за внезапно проснувшегося уважения. На мгновение, какое-то жалкое мгновение, решившее судьбу девушки, его взгляд упал на Мокси. Он смотрел на нее с таким обожанием, с таким восхищением; точно так же Кримсон когда-то смотрел на Амели. Убей он Милдред — и Мокси был бы потерян для него навсегда. Да, где-то в глубине своей грешной души мафиози признавал, что этой свадьбой он хотел не только вернуть былую мощь Семье, но и сына. Возвратить его домой, привязать к себе и втолковать наконец-то, каким должен быть настоящий имп, достучаться сквозь эту мягкотелость и навязанную матерью сердобольность. Возможно, у него бы даже получилось. Мафиози тяжело вздохнул: виски не помогал заглушить ненужные мысли, а, казалось, только способствовал их появлению. Кримсон чувствовал, что не молодеет. Кто знает, от чего он умрет — от старости, яда в бокале или пули? Рано или поздно это случится, и кто тогда станет во главе клана? Алессио? Да, его телохранитель хорошо подошел бы на эту роль. Он посвящен почти во все дела Семьи, он безжалостен, у него стальная хватка и настоящий нюх на прибыль. Но не его он хотел видеть на этом месте, совсем не его. Он хотел, чтобы на почетном месте во главе стола сидел его сын, продолжатель дела отца, его наследник и последователь. Будь Мокси жестче, беспринципнее и решительнее, он бы идеально подошел, стал бы прекрасным мафиози. Дон Мокси Ноластнейм — как же хорошо это звучит! Если бы эти слова прозвучали бы в стенах особняка, Кримсон был бы спокоен за будущее клана. Но вряд ли это возможно: теперь, после всего случившегося, его сына можно будет вернуть только силком, а этого демон ну никак не хотел. Хотя он мог бы даже разрешить Милдред жить с ними, если это обрадовало бы Мокси. Вспомнив о неугомонной невестке (да, получается, они теперь родственники, в голове не укладывается), Кримсон устало потер переносицу. Угораздило же его сынка жениться на такой неукротимой особе тире машине для убийств. Учитывая специфические — то есть он раньше считал, что специфические — вкусы сына, демон ожидал, что тот выберет кого-то вроде Чеза, и уж точно своего пола. Черт побери, Кримсон был свято уверен, что его сын — гей! Вообще-то стоило предупредить его, что это не так; ради чего он переоборудовал часть поместья? В конце концов, он хотел сделать сыну подарок, который — он правда так считал — тому понравится. А вместо этого что? Для начала, пап, я би. Спасибо большое, просветил. Это же синоним гея, разве нет? Оказалось, что нет. Уже потом Кримсон полез в ВоксНет и узнал значение новомодного слова. Ну уж извините, он предпочитает пользоваться классическими наименованиями извращенцев. «Спокойно, это твой сын. В конце концов, в этом нет ничего страшного. Главное, что он хотя бы жив-здоров, с остальным можно и позже разобраться». Да, жив-здоров за сотню километров, и явно не горит желанием возвращаться. А все из-за идиотской свадьбы. Что стоило Кримсону лучше проверить счета этого придурка, самоназванного Правителя Членов? Поспешишь — демонов насмешишь, охранников потеряешь, себя идиотом выставишь, сына лишишься. Народная мудрость, она такая. Демон глотнул виски и поморщился — вкус успел приесться, как бы странно это ни звучало. Нужно перестать думать о своих проколах, нужно двигаться дальше, не оглядываясь на прошлое. Ну, по возможности. Но, направляясь в спальню, даже напрягая все свои душевные силы, Кримсон никак не мог записать родного сына в разряд «прошлое».***
Лежать в одиночестве на огромной, королевского размера, кровати, было неуютно. Казалось бы, за столько лет можно было и привыкнуть, но все же иногда Кримсон по утрам, еще находясь между сном и явью, машинально тянул руку ко второй половине. Разумеется, каждый раз под пальцами оказывался лишь холод дорогого постельного белья. Такое повторялось часто, и, по идее, это привычка уже должна была выветриться, но нет: каждое такое утро начиналось с горечи разочарования. Демону не спалось, как, собственно, всю последнюю неделю. Он уже посчитал акул, изучил все изгибы рисунка на обоях, вспомнил все стихи, которые только знал, но все равно продолжал остановившимся взглядом сверлить потолок. Много лет назад проблем со сном не было: под боком всегда была Амели, теплая и уютная. А сейчас на ее месте лишь жесткая холодная подушка. После смерти жены Кримсон нашел под кроватью пару ее любимых тапочек, хотел оставить, но быстро понял, что видеть вещи amato и знать, что ее больше нет, — это выше его сил. Поэтому тапочки отправились к остальному гардеробу и всем вещам Амели — на дно. Выбросить или раздать их у Кримсона не хватило духу. Он надеялся, что их уже давно разъели кислотные воды местной реки. Вопреки слухам тело миссис Ноластнейм покоилось не рядом с ее платьями и шляпками, а на кладбище Кольца Жадности, правда, в безымянной могиле; Кримсон даже периодически навещал ее, разумеется, втайне: если бы кто-то узнал об его сентиментальности, с образом безжалостного босса мафии, утопившего собственную жену за непокорность, можно было моментально распрощаться. Он был уверен, эти слухи доходили и до Мокси, хотя сыну он сказал, что мама просто ушла, куда — уточнять не стал. Ему казалось, что так будет правильнее, в конце концов, он вовсе не хотел, чтобы его сын считал его убийцей любимой матушки; однако, видимо, эти сплетни все же как-то просочились в поместье и крепко засели в голове Мокса. К сожалению, понял это Кримсон слишком поздно: когда сын уже крикнул ему, что уходит из Семьи, развернулся и пошел прочь. В ту минуту у ошарашенного демона вообще никаких мыслей не было, не то что желания проливать свет на события далекого прошлого. Да даже отойдя от шока, он не послал за сыном охранников, чтобы те хоть силком, но приволокли будущего наследника Ноластнейма обратно. Он до сих пор помнил это леденящее чувство, заставляющее тело превратиться в желе от страха; ощущение, что если он сейчас попытается вернуть Мокси, то с ним произойдет то же, что с Амели. — Если бы я знала, что ты будешь растить из нашего сына монстра, я бы никогда не вышла за тебя! — Монстра?! Да нашему сыну лучше вовсе не иметь матери, чем такую, которая сделает его бесхребетным тюфяком! Звук пощечины, казалось, разнесся по всему поместью, а последовавший дробный стук каблуков — еще дальше. Кримсон пару секунд стоял на месте, потирая горящую щеку. Как она могла?! Поднять руку на него, на своего мужа, на отца их сына в конце концов! С улицы донесся лязг засова на воротах, и демон прилип к окну. Идиотка! Куда ее понесло?! Их положение сейчас слишком шаткое, чтобы члены семьи Ноластнейм могли шататься по улицам ночью. А у телохранителей где глаза? — Всех на суши порублю… — прошипел демон, выбегая из ворот и судорожно оглядываясь. За поворотом мелькнуло знакомое платье. Точно, там же остановка автобуса… Вот только последний рейс был час назад. Тем лучше, не придется ее по всему Кругу разыскивать. — Даже не подходи ко мне! — Я. Говорю. Домой. Сейчас же. — Ты мне не указ, ясно? Завтра я вернусь, заберу Мокси и подам на развод. Я не позволю тебе вырастить из него машину для убийств! — Ночью ты никуда не поедешь. — он старался говорить рассудительно, хотя хриплое дыхание и нервные движения хвоста выдавали клокотавшую в нем ярость. — Сейчас ты вернешься, а утром поговорим. — он схватил ее за руку и потянул на себя, для пущей убедительности. К сожалению, у его жены оказалось намного больше сил, чем он предполагал. — Отпусти меня, ты, чудовище! — она смогла выдернуть руку и чуть ли не отпрыгнула от него. У него был наметанный глаз, поэтому он сразу понял, что запнувшаяся за поребрик жена упадет виском ровно на угол железной скамьи. И он даже почти успел ее поймать. Но, как известно, «почти» не считается. Крови было до странного много, так много, что платок, который он судорожно прижимал к ране, сразу же пропитался ею, а оторвать край рубашки Кримсон не догадался. Он вообще сейчас мало что соображал, все было в тумане, он просто держал еще дергающуюся голову жены на коленях, потому что, кажется, от этого крови должно стать меньше. Но меньше ее не становилось, ее было слишком много, она сочилась сквозь пальцы на каштановые волосы, заливала отвратительными пятнами кружевной воротничок, собиралась в аккуратных ушках, которые он любил целовать. Кровь капала с неба и собиралась в темные лужи на асфальте. Или это был дождь? — Прекрати-прекрати немедленно. Я сделаю все, все что захочешь, только перестань течь. Не смей уходить. Ты чувствуешь, я глажу тебя по щеке? У тебя чудесные веснушки, ты знаешь? Я говорил тебе это? Перестань течь, ты видишь, что ей плохо. Кровь остановилась, ты чувствуешь? Почему ты не встаешь? Амели? Амели? Кримсон поморщился и помотал головой, тщетно отгоняя нахлынувшие воспоминания. Кто говорит «Отпусти прошлое, забудь о нем, живи дальше, у тебя ещё все впереди!», тот просто непроходимый тупица. Как можно забыть свои прошлые ошибки, если их последствия постоянно маячат перед глазами, если они видит их каждый треклятый день своей треклятой жизни? Он пытался заглушить воспоминания: работа, стрелки, виски, снотворное — все это помогало, но ненадолго, и многотонный груз вины обрушивался на Кримсона с новой силой. Формально уход (он не хотел говорить «смерть») Амели был несчастным случаем, стечением обстоятельств, и первое время, лёжа в могильной тишине пустой спальни, похожей на склеп, демон пытался оправдаться таким образом. Но вскоре понял, что это бессмысленно. Он был виноват. Он не должен был так выходить из себя. Он не должен был говорить ей тех слов (Как такое вообще могло прийти ему в голову?!). Он не должен был пытаться вернуть ее силой. И уж точно он должен был что-то сделать, а не просто сидеть и уговаривать Амели жить. Когда уговоры хоть кому-нибудь помогали? Небольшим облегчением служило то, что при таких ранах помочь почти нельзя, он ничего не мог сделать. Но это оправдание быстро разбивалось о сотни «Если бы…». Этого можно было избежать, если бы… Каждый тяжёлый вздох и закатанные глаза на что-то влияют, косой взгляд, повышенный на полтона голос, захлопнутая дверь — это скапливается в огромный ком, и когда их становится слишком много, происходит взрыв — какое-то событие, точка невозврата, после которой жить как прежде не получится. — Из-за чего мы тогда поссорились, amore mio? — когда тишина особенно давила на уши, а винтажный граммофон начинал звучать как рев корабельной сирены: настолько музыка била по нервам, демон начинал разговаривать вполголоса. Иногда сам с собой, иногда с Амели, а иногда с Мокси. После таких монологов ему казалось, что он сходит с ума. — Это же было про воспитание Мокса, да? Да, точно, мы ругались только из-за этого. Ты говорила, что я слишком жесток к нему, что ему не надо стрелять по живым мишеням в восемь лет. Я тебе так и не сказал, но тот имп, которого наш сын и ты пожалели, был зачинщиком заговора против нашей Семьи. Ты же сама говорила, что семья важнее всего, помнишь? Я лишь заботился о нас. Кланы мафии не прощают слабости, а как бы Мокси стал главой, если бы ты оберегала его от всей той грязи, что нас окружает? Он должен уметь постоять за себя. Дон Мокси Ноластнейм — ему бы пошел этот титул, и я хотел, чтобы наш сын был достоин его. Почему ты не понимаешь этого? Ты говорила, что лучше бы мы вовсе не уезжали из Круга Гнева, чем жить здесь, в окружении акул, которые только и ждут, чтобы закусить импами. Но разве ты не помнишь, в какой бедности мы жили раньше? Мы еле наскребли денег на обручальные кольца. Ты знаешь, я до сих пор держу твое в музыкальной шкатулке, что я подарил тебе на нашу годовщину. Мы переехали сюда, чтобы наш сын ни в чем не нуждался. Может, это было не самым верным решением — примкнуть к мафии, но мы смогли быстро встать на ноги. Ты так жалела всех бедняков, которым повезло меньше, всегда подавала им милостыню… Я теперь иногда тоже так делаю, хоть мне и не нравится тратить деньги Семьи на всякие пустяки. Но тебе бы это понравилось, верно? Хотя что бы я ни делал, ты всё равно будешь меня винить. Я неправильно воспитывал Мокси? Только благодаря мне он знает, с какой стороны браться за винтовку. Ты знаешь, у него всё-таки сложилась карьера, он теперь работает киллером и даже ходит в мир людей, а этого не каждый достоин. Где бы он сейчас был, если бы жалел всех, кто хочет навредить нам? Думаю, рядом с тобой. Ты ведь этого не хочешь, верно? Вот и я не хотел. Кримсон тяжело вздохнул. Кажется, поспать ему сегодня не удастся.***
В поместье было несколько сейфов, на случай если один все же взломает какой-нибудь вор-самоубийца (после этого Ноластнейм и мокрого места от него не оставил бы), то оставшаяся часть документов и деловых бумаг сохранится. Но был совершенно особый сейф; он прятался за открывающейся панелью в стене за книжным шкафом. Нажать на неприметный выступ в дереве можно было только если взять определенные книги с определенной полки и найти в дальнем левом углу маленькое темное пятнышко. Этим тайником Кримсон пользовался крайне редко, однако сейчас, в три часа ночи, после наполовину опустошенной бутылки виски, заглянуть туда казалось хорошей идеей. Так и получилось, что босс мафии сидел на толстом мягком изумрудно-зеленом ковре и бережно перебирал страницы толстого альбома с фотографиями. Открывал он его редко, только при неожиданных приступах ностальгии, которые с годами приходили все чаще. Или как сейчас — чтобы не чувствовать себя настолько одиноким. Чтобы напомнить себе, что он не всегда был один. У многих фотографий из-за давности лет обтрепались края, были видны заломы и пятна непонятного происхождения, но Кримсон скорее сжег бы все свои деньги, чем расстался хоть с одной из них. Подписей к карточкам не было, да и зачем, если он помнил события, с которыми они были связаны, так, будто это произошло вчера. Вот их свадебное фото. Они совсем молодые, живут в Круге Гнева и познакомились всего два месяца назад, на празднике урожая. На Амели тогда была парадная широкополая шляпка. Порывом ветра ее сдуло с головы хозяйки и швырнуло прямо в лицо Кримсона, приехавшего с отцом продать тыквы, которыми славилось их хозяйство. Отняв шляпку от лица, сын фермера увидел перед собой прелестную девушку с робкой улыбкой, которая быстро извинялась за неудобство. За стуком внезапно взбесившегося сердца он почти не слышал ее слов, лишь чувствовал, как дрожат колени и все лицо заливает румянец (проклятая стеснительность, как не вовремя!). Шляпку он отдал, девушка улыбнулась и растворилась в толпе, а бес остался стоять с приоткрытым ртом и странной, но приятной тяжестью в груди. А потом выяснилось, что прилавки их семей находятся рядом — вот удача! Так и вышло, что весь день они проговорили друг с другом, продав всего ничего. Мама Амели, увидев почти не распроданный товар, лишь укоризненно покачала головой, а отец Кримсона гневно щелкнул хвостом и пообещал устроить знатную порку провинившемуся сыну (свою угрозу он, как всегда, выполнил). Впрочем, то, что он сидеть не мог неделю, не сильно расстроило беса: он жил лишь мыслью о том, что они с Амели уговорились встретиться на ближайших выходных. Так все и завертелось, закрутилось, и вот Кримсон и не заметил, как, взяв себя в руки и прекратив заикаться от волнения, предложил Амели выйти замуж, на что она, потупившись, ответила согласием. И вот на женихе — потрепанный пиджак с блестящими затасканными рукавами, на невесте — простое белое платье с почти невидимой заплаткой на рукаве. Тогда им еле-еле хватило денег на скромное торжество, но они твердо верили, что с умом Амели и деловой хваткой Кримсона, они смогут встать на ноги. Демон вздохнул. Эти воспоминания о прежних днях отдавались в груди сладкой, тянущей болью, и он не мог понять, нравится ему это ощущение или нет. С одной стороны, было так хорошо вновь окунуться в те счастливые времена, с другой же… Мафиози обвел взглядом просторный кабинет, из-за царящей в нем полутьмы казавшийся еще больше. Пустая столовая, пустая кровать… Пустота. И в доме, и в душе — будто бездонная черная дыра, которую никак не закрыть, не зашить и не забыть. Глоток обжигающего виски, но мир не становится разноцветным, как бывало раньше; он остается сумрачным, серым, с неясными тенями прошлого по углам. Демон постарался отвлечься от этих мыслей и перевернул желтоватую страницу. Тут же его сердце сделало кульбит и забилось в два раза быстрее, а короста безразличия и черствости, покрывавшая его душу, пошла глубокими трещинами. На фото был изображен, пожалуй, один из счастливейших дней в жизни мафиози: рождение Мокси. Точнее, семейный портрет: отец, мать и их маленький сын, аккуратно завернутый в синюю пеленку с бантиком. Кримсон нервно мерил шагами коридор роддома. Белые стены, белый кафельный пол, белые лампы под потолком — все это проходило по краю сознания; все внимание демона было приковано к белой двери. Акушерка с завитыми рогами и коротким хвостом зашла туда — в палату к его жене — уже минут пять назад со словами: «Ожидайте, вас позовут». Зачем ожидать, разве все уже не совершилось?! Почему они так тянут? Что-то случилось? Вдруг Амели плохо? Или маленькому Мокси (имя они выбрали заранее)? Кримсона прошиб холодный пот. Младенцы же такие…маленькие, беззащитные, с ними может произойти все что угодно! И еще непонятно, какие тут работники, может они его случайно уронили, или еще что-то в этом роде. А вдруг у Амели появились какие-то осложнения, и сейчас она там почти одна, может быть ей даже больно, а он стоит тут и никак не может помочь! Паника настигла мгновенно и, подобно цунами, смыла из мозга все разумные мысли. Он со всей силы вцепился в волосы в попытке вернуть себе оставшиеся крохи самообладания; наверное, если бы его шевелюра не была от рождения белой, он бы поседел за эти пять минут. Демон уже готов был ворваться в палату, и плевать, кто что скажет, но, на его счастье, в этот момент вышла медсестра и кивнула на вход в комнату. — Заходите. Только недолго. — она строго покачала рогатой головой и уцокала дальше по коридору. Кримсон на негнущихся дрожащих ногах вошел в комнату. На кровати, застеленной белым теплым одеялом, лежала устало улыбающаяся Амели. В руках она держала какой-то маленький сверток. И это их сын? Разве он не должен быть больше? Что-то пошло не так, и он родился раньше срока? — У тебя такое лицо, будто ты Экзорциста перед собой увидел! — тихо рассмеялась Амели. Она явно наслаждалась реакцией мужа. — Подходи, не бойся, все прошло хорошо. — О. Здорово. — только и смог он выдавить. По идее, нужно было сказать хоть какие-то слова поддержки, в конце концов, его жене пришлось немало пережить, но язык будто прилип к горлу, а в голове появился странный шум. Сам не помня как, он подошел к кровати (букет, который он принес, демон попытался поставить в стоящую на тумбочке вазу, но от волнения промахнулся) и заглянул в сверток, который должен был быть его сыном. Кримсон до смерти боялся, что ничего не почувствует. По пути сюда он ненавязчиво подсмотрел за счастливыми родителями, выходящими из роддома, и на их детей. Со стороны это были просто какие-то кусочки розоватого мяса, чем-то похожие на молодых поросят. Ничего особо привлекательного демон в них не заметил, что сильно его встревожило. Разве у него не должен уже проснуться отцовский инстинкт? Такой же бывает? А что делать, если этого не случится?.. С трудом отмахнувшись от этих мыслей, Кримсон аккуратно отогнул край пеленки и заглянул внутрь. Как раз в этот момент маленький бесенок открыл заспанные глазенки и с хитрым прищуром посмотрел на папу. И вот тут Кримсон понял, что ради этого доверчивого взгляда сделает что угодно, порубит на фарш любого демона, грешника или ангела, заработает состояние, чтобы дать сыну — Люцифер, как же это сладко звучит! — лучшую жизнь, станет кем угодно, лишь бы этот малыш смотрел на него с такой же теплотой. Кримсон буквально растаял, как пломбир под июльским солнцем. Демон почувствовал, что на лице расплывается совершенно идиотская улыбка от уха до уха, но ничего не мог с собой поделать. — Возьми его, не бойся. — Амели протянула ему сына. — Он должен познакомиться со своим папой поближе, верно, Мокси? — бесенок что-то угукнул, будто действительно понял слова матери. — Я-я не думаю, что у меня получится… — неуверенно проговорил демон. Жена понимающе улыбнулась: — Конечно получится, это же твой сын! Давай, бери, вот так, аккуратно… Она переложила сверток на руки мужа; Кримсон застыл, словно он держал заряженную бомбу. Демон очень боялся уронить его или как-то навредить; в конце концов, его руки были приучены к плугу и ножу, а не к младенцам. — Ну, эм… Привет, я полагаю… — он чувствовал себя ужасно глупо. — Я Кримсон Ноластнейм, а ты Мокси, понятно? — бред какой-то, честное слово. — Уи! — малыш издал странный, но, несомненно, радостный звук и уцепился за палец отца пухлыми ручками. Демон застыл, забыв, как дышать. Хватка была слабенькой, но Кримсону показалось, что сын схватил его прямо за сердце, и не отпустит больше никогда. — Кажется, вы подружились. — Амели привстала и поцеловала мужа в уголок тонких губ. — Поздравляю с отцовством, любимый. Кримсон вынырнул из воспоминаний; он все так же сидел на ковре в мрачном кабинете, но чувствовал, что на лице расплывается глупая улыбка, прямо как тогда. О, Люцифер, какое же это было хорошее время! Через пару лет после рождения Мокси они решили переехать в Круг Жадности, чтобы быстрее заработать на жизнь: пополнение в семье в лице маленького бесенка требовало дополнительных трат, которое Ноластнеймы не могли себе позволить. И им действительно это удалось: Кримсон успешно влился в одну из местных «организаций» и вскоре стал в ее главе. У него с Амели вышло нескольких споров по этому поводу: жена не хотела, чтобы он связывался с криминалом, и предлагала заняться чем-то легальным, но демону удалось ее убедить, что это — единственный путь к быстрому обогащению. Они не должны болтаться где-то у самого дна, они должны стремиться наверх! Мало им было бедности в Круге Гнева? Сейчас все должно пойти по-другому, сейчас он пробьет дорогу наверх и сможет обеспечить семье достойную жизнь. В конце концов Амели согласилась, но потребовала, чтобы муж не впутывал в преступные дела ни ее, ни Мокси. Кримсон на это только пожал плечами. Это же Ад, честные дельцы тут долго не живут. Да и потом, что плохого, если он начнет приучать сына к тому, чтобы добиваться высокого положения в обществе и хорошей жизни? Они с Амели не вечны, когда-нибудь Моксу придется самому пробивать себе дорогу, и вот тогда эти навыки ему сильно пригодятся. Но это были лишь мечты о будущем, а пока Мокси Ноластнейм был трехлетним бесенком с умилительно-серьезным взглядом и очаровательными веснушками, прямо как у его матери. Мафиози отложил фотографию в сторону и машинально потер грудь. Там уже несколько дней как поселилось странное тянущее чувство, назвать которое у демона не получалось. Теперь, после того, как нахлынувшие воспоминания чуть ли не сбили его с ног, эта тяжесть только усилилась, мешая нормально вдохнуть, вызывая противный комок в горле. Он не понимал, что с ним происходит, и не понимал, как от этого можно избавиться. Похожие чувства он испытывал после смерти Амели, но тогда он смог заглушить их работой и воспитанием Мокси, а теперь? Тоска железными когтями впилась в затрепыхавшееся сердце. Кримсон вдруг почувствовал себя очень старым; на плечи будто навалились мельничные жернова, спина сама собой болезненно искривилась, так что босс мафии, рвано дыша, скорчился посреди огромного ковра, пытаясь прийти в себя. Да что же это такое?! Слегка дрожащими пальцами он потянулся к стакану, но, увидев, что виски кончился, со сдавленным рычанием отшвырнул его в сторону. Почему, почему все так получилось?! Все должно было быть совсем не так, он не должен был бы тут сидеть — один в огромном поместье, пытающийся в счастливом прошлом скрыться от пустого, холодного настоящего. Сейчас они с сыном как раз могли бы обсуждать жизнь беса в Имп Сити, его работу, его жену, да то же самое общее прошлое! А так… Кримсон начал спешно перелистывать страницы, стараясь побыстрее уйти от реальности, спрятаться в воспоминаниях, когда у него еще была семья, и никогда не вылезать оттуда. Пятилетний Мокси задувает свечи на именинном пироге, Амели копается в саду, Мокси гоняется за непонятно откуда взявшейся бабочкой, Амели за вышивкой, Мокси впервые берет нож в маленькие ручки, Амели задумчиво глядит в ночное окно и чему-то улыбается… Амели и Мокси, Мокси и Амели. Снимки в основном делал сам Кримсон, поэтому он на фотографиях почти не появлялся. Вдруг фотографии закончились. Остались лишь две: на последней было запечатлено вступление Мокси в Семью, а вот предпоследняя… Она чем-то зацепила демона, но вот чем — он понять не мог, поэтому поднес ее поближе к покрасневшим от недосыпа глазам, чтобы получше рассмотреть. Кажется, снимок был сделан уже после см…ухода Амели. Кримсон, в окружении своих подручных (бессменный верный Алессио маячил за спиной), стоял рядом с тиром с уже приготовленными мишенями — судя по особо закрученным рогам, эти импы были из Семьи Татталья. Их глава все время копал под Ноластнеймов, стремясь подвинуть их с вершины; последствиями были бы смерть Кримсона и Мокси, как главы и будущего наследника, так что демон решил действовать на опережение. В руках у него была винтовка…да, новая винтовка, из Круга Гордыни, последняя улучшенная модель. Идеально выверенное орудие убийства. Мафиози с усмешкой поглядывал на бледных, трясущихся от ужаса бесов; кажется, один из них молил о пощаде, но кого это волнует в таком окружении? Вот-вот Ноластнейм должен был опробовать новое оружие; вроде ничего необычного, так чем же его зацепило это фото? Он поднес снимок еще ближе к лицу и похолодел. На заднем плане, в толпе акул, стоял его сын — тонкий, с идеально прямой спиной, в забавных штанах с подтяжками. На вид ему было лет девять. Он смотрел не на обреченных бесов, а на своего отца, и в глазах его плескался чистый ужас. Фотография выпала из резко ослабевших рук демона и бесшумно опустилась на ковер. Кримсон, тяжело дыша, моргнул несколько раз, но видение из прошлого — пронзительный взгляд сына — никак не желало отпускать. Чего Мокси так испугался? Он же не первый раз видит подобное, в конце концов, он и сам в этом деле не новичок. Правда, мафиози пока не ставил мишени слишком уж далеко от сына, чтобы тот точно попал: после первого раза, когда бес промахнулся, и пуля угодила в живот импа, Мокси чуть не свалился в обморок от вида фонтана крови и режущего визга боли приговоренного. Кримсон в ту же секунду застрелил мишень, чтобы не пугала его сына еще больше, но с тех пор остерегался ставить Моксу слишком далекие цели. Так чего же тут пугаться? Нервно сглотнув, демон взял себя в руки и поднял фотографию, чтобы вглядеться в нее снова. Через несколько секунд, пока он смотрел на побледневшего сына, его прошибло осознание: тот боялся вовсе не расстрела пленных, а его, Кримсона! Мафиози спокойно улыбался, разговаривая о чем-то с телохранителем и — демон был уверен — произносил что-то вроде: «Им не стоило перечить мне». Вот что бывает, если перечить мне, Мокси. Если я буду перечить, ты сделаешь со мной то же, что и с ними? О, Люцифер! Кримсон всегда думал, что сын слушается его из уважения к его возрасту, жизненному опыту и мудрости, а оказывается… Оказывается, все это время это был страх. Страх того, что родной отец может убить тебя с расслабленной улыбкой на лице, прихлопнуть, как муху, и пойти дальше! — Я не знал… Я правда не знал, Мокс… — просипел демон, вцепляясь в жесткие волосы, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. В животе тугим ядовитым колючим комом сжалось чувство вины. Да, вины. Он виноват перед сыном. Он страхом уничтожил его детство, он, пусть и случайно, убил его мать, он приказал убить его жену, он чуть насильно не выдал его замуж… И все это время он думал, что поступает правильно, что делает только лучше. А на самом деле лишь разрушил все, что любил и чем дорожил, и теперь мучается от последствий. Одиночество — закономерное наказание. Мокси правильно сделал, что сбежал, ему не место здесь, рядом с таким гадом, как его отец. Мафиози тяжело выдохнул и бездумным взглядом уставился в пустоту, которая с огромной скоростью разрасталась в его душе. Настолько разбитым он себя не чувствовал никогда. И Кримсон наконец признал то, что должен признать еще много-много лет назад. — Я ужасный отец, Мокси. Но лишь молчание безучастных стен было ему ответом.