Wild Spirit

Эта повесть о тех славных временах, когда горячая кровь царившего повсюду беззакония увлажняла высушенную почву голых земель, которая вытаптывалась стадами унылого скота, ревностно охраняемого лихими ковбоями, с легкостью укрощающими самых строптивых жеребцов. Таким парнем был Джей - уроженцем этих мест, состоящих из бесконечных просторов кактусовых долин и полных опасностей, зачастую таящихся в людях, их населяющих. Он был рожден в небогатой семье, владеющей скудным пастбищем и десятком коров, количество которых ежегодно косили болезни и голод. Являясь ковбоем по призванию, Джей все свои осознанные годы жизни исправно занимался выпасом, а также ковкой лошадей, дабы хоть как-то выживать в условиях постоянно меняющегося Запада, где каждый день с легкостью мог стать последним. Больше всего Джей боялся нарваться на банды, изредка посещавшие тот или иной городишко с целью поживиться и кого-нибудь изнасиловать. Его ранчо находилось на самой окраине и было особенно уязвимо. Единственными его защитниками были ковбойское ружье и верный пес по кличке Гай, сопровождающий своего хозяина повсюду. Когда отец Джея скончался, его сын унаследовал не только груз ответственности за все хозяйство, но и за свою тяжело больную мать, которая с каждым днем становилась все тоньше и слабее. Юноша был отлично воспитан и прилежен в труде, очень хорош собою, ростом выше среднего, ладен в плечах и строен, особенно выделялись его узкие упругие бедра, натренированные постоянной ездой верхом. Его лошадь являлась помесью мустанга и пейнтхорса, черно-белая и коренастая, с коротко остриженной гривой и умными черными глазами. Каждый день Джея начинался и заканчивался одинаково: он выгонял и загонял скот, охранял его во время выпаса и следил за чистотой в кормушках. Знакомых у него было немного. Он вел довольно закрытый образ жизни и все свое время посвящал уходу за больной матерью и поддержанием порядка в хозяйстве. И тем не менее он находил время на вылазки в центр города, дабы провести расслабленный вечер в компании горячительного напитка, но никогда не женщины. Джей был крайне брезглив, и даже во время езды держал руки в перчатках. Именно поэтому уход за животными часто давался ему с трудом. Но, как единственный мужчина в семье, он был вынужден переступать через свое отвращение и неприязнь. Джей ненавидел не только куртизанок, но и мужчин, потому что также считал их грязными и немытыми, в особенности просмоленных и постоянно странствующих охотников за головами. Не говоря уже об отъявленных негодяях в шайках. Впрочем, он был абсолютно прав. Безусловно, любовь не была ему чужда. Одно время ему очень нравилась дочь уездного шерифа, этакая прилежная леди, всегда одетая с иголочки и держащая свои белоснежные ручки сложенными на сведенных вместе коленях. Джей даже посмел как-то заговорить с нею. Но их обоюдное “счастье” длилось крайне недолго. Покуда Джей не узнал о ней пару щепетильных подробностей за стаканчиком текилы в трактире. Например, что она любительница добровольно покувыркаться с мужланами разных слоев общества, не брезгуя и теми, у кого руки по локоть в крови невиновных. В тот же вечер Джея не один раз вывернуло в то время, как он представлял себе все те непотребства, которые совершала эта с виду прилежная и так нагло его обманувшая профурсетка. Но несмотря на свои особенности поведения и нелюдимость, Джей слыл славным парнем, знающим свое дело, любящим лошадей и хорошо оберегающим свое стадо. А репутация на Западе вещь бесценная, измеряемая лишь твоими поступками и отношениями с людьми. Но беда все же соизволила посетить и покосившийся домик Джея. Ее приход сопровождался безудержным лаем разбуженного Гая и задорными свистами негодяев, разломавших хилую ограду и выпустивших на волю взволновавшийся скот, который в дикой панике понесся сломя голову навстречу своей обманчивой свободе, подгоняемый хлыстами трех всадников, смеющихся во всю глотку и без устали пришпоривающих своих разгорячившихся скакунов, породистых верховых гнедого окраса без проточин на лбу. Это единственное, что успел подметить выскочивший на крыльцо Джей, одетый в ночную рубаху до колен. Он вскинул на плечо свое ружье и пальнул раза два-три для приличия, закусив от обиды губу. Из дома послышался обеспокоенный мамин зов, которая не могла ни проснуться от дворовой суматохи. Гай, чувствующий настрой своего хозяина, поджал хвост и залез в свою будку, кое-как сколоченную, но хорошо оберегающую от палящего солнца. - Джей, золотко, что случилось? - женщина с трудом приподнялась на кровати, зашедшись сильным кашлем. - Все хорошо. Мне надо будем съездить к мистеру Лаеру. Гай будет охранять твой покой. Спи. - Джей затянул кожаный пояс своих штанов и, надев широкополую шляпу, снова вышел на улицу, сложив пальцы определенным образом и свистнув свою лошадь, которая тут же сложила свои уши и легкой рысцой послушно подбежала к нему. Ласковые руки зарылись в ее жёсткую гриву, почесывая и массируя, тыча в нос кусочком сахара, который тут же слизнул широкий и теплый язык. Животное благодарно фыркнуло, покорно подставляя свою сильную спину, на которую Джей накинул плед, а затем потрепанное отцовское седло, купленное им у проезжих торговцев за очень приличную сумму. Его лоб был нахмурен, а пальцы умело затягивали ремни и проверяли подпругу. Он метался между досадой и злостью, искусав себе все щеки и разодрав кожу сухих обветренных губ. Единственный источник их с матерью дохода был, возможно, безвозвратно уничтожен, а шериф Лауер слыл большим прощелыгой и лентяем, а потому обязанности свои ставил ниже связей и тугого кошелька. В общем, его дочери было у кого поучиться. И тем не менее он был законом, а следовательно, хоть какой-то надеждой Джея на справедливость и наказание. Выглядел Лауер под стать своему нраву: полноватый и не особенно поворотливый, обладающий непомерным аппетитом и нежеланием действовать. На должности его держал лишь авторитет, который он завоевал по молодости, сумев отбить город от банды, пришедшей с юга. Этот случай стал городской легендой и получил название “подвиг юного Лауера”, который занимал должность шерифа уже более пятнадцати лет. Но, обольстившись своим положением, он совершенно позабыл о своих истинных обязанностях, зачастую пользуясь услугами охотников за головами, хорошо оплачивая их грязный труд, и благородно вешая всех, кого они ему притаскивали, таким образом изображая свой большой вклад в борьбу с преступностью. Или безжалостно прибивая за шиворот в центре города на столбах трупы отпетых негодяев, которых затем клевали наглые стервятники. Проблемы своих жителей его мало беспокоили, и тем не менее его любили и считали хранителем города и, как следствие, всего Запада, который строился на вот таких вот людских клоаках, состоящих из публичных домов, виселиц, трактиров, мотелей и лошадей. И борьба с беззаконием, и эти первые поселения, и закалённые суровой жизнью люди собственноручно вершили свою историю. Войдя в главное здание города, Джей столкнулся на входе с охотником, на поясе которого висела кобура и от которого несло сильным перегаром. Его сальный взгляд и противная ухмылочка заставили Джея стиснуть зубы и вежливо кивнуть. Но, стоило ему пройти мимо, и мужчина как можно наглее присвистнул, щелкая пальцами. Джей без раздумий с разворота вмазал ему чуть ниже подбородка, на мгновение лишая охотника возможности дышать. Мешок, привязанный к разукрашенной кобуре его противника, развязался, и на пол посыпались золотые, со звоном отскакивающие и попадающие в щели в полу. Джей наклонился, принимаясь подбирать их, дабы сложить обратно, но очнувшийся мужчина воспользовался его уязвимостью и с плохо сдерживаемой злостью повалил на пол. Они принялись кататься, пинаясь и метко разукрашивая свои бока и животы крупными синяками. Наконец, Джею удалось оседлать противника, и он сдавил его горло руками, тяжело дыша и ощущая онемение под ребрами от бесчисленного количества ударов. На его висках выступил обжигающий кожу пот. - Давай, присвистни еще разок, скотина, мне было плохо тебя слышно. - охотник принялся шептать невнятные мольбы и, превозмогая стыд, просить прощения, успевая судорожно хватать ртом воздух. Его правый клык оказался выбитым, из-за чего мужчина шепелявил. - Мистер Винд, что за бесчинства прямо у начальства под носом? Сейчас же слезьте, иначе мне придется подержать вас денек-другой в карцере за несоблюдение дисциплины. Вы - и вдруг деретесь, я диву даюсь. Хватит ребячиться. - притворно разгневанный мистер Лауер ушел обратно к себе, оставляя дерущихся в полной тишине. Джей вдруг покраснел, сползая с мужчины и подавая ему руку. - Извините, я.…погорячился. - Порядок. - охотник даже не стал собирать рассыпавшиеся монеты, в спешке хватая свой злосчастный мешок и направляясь к выходу. Кажется, Джею удалось нехило его напугать, что не могло не вызвать у последнего самодовольную ухмылку. Безусловно, владел оружием он так себе, но физической силой никогда обделен не был. Джей проследовал к шерифу и, войдя внутрь, по наглой роже раскрасневшегося от дневной духоты Лауера тут же понял, что ничего приятного от разговора ему не стоит ждать. - Ну что, мистер Винд, приключилось чего? - шериф самодовольно утопал в своем кресле, закинув скрещенные ноги на стол, отчего жировые складки его живота стали видны отчётливее - Вы здесь редкий гость. - Сегодня рано утром на мое стадо был совершен налет, и его угнали на север трое всадников. - Джей остался стоять, несмотря на приглашающий жест Лауера присесть напротив него. - Кто? - А мне почем знать...я думал, вы должны быть более осведомленным в этом деле. - Я?! - шериф рассмеялся, брызжа слюною и запрокидывая свою местами поседевшую голову - Джей, ты так красив и ладен, волосы твои шелковисты, черты лица правильны, а прилежностью обладаешь вовсе отличительною. Кому ты такой достанешься, а? Признайся, есть кто на примете? - Мне кажется, вы немного отошли от темы нашего разговора... - Почему ты так жестоко поступил с моею Луизой? Разве ты найдешь на Западе девушку прекраснее? Она сильно страдает по тебе. Джей побледнел, ощущая, как его конечности сковало от омерзения. - Вы же не хотите сказать... - Именно. Тебе надо чем-то кормить свою немощную мать, верно? На одних подковах вы не выживете. Ну так что? С Луизой ты забудешь о бедности. - А как же те негодяи, присвоившее себе мое имущество? - Вычислить и нагнать их будет непросто. Я за эту бесполезную работу не возьмусь. А мать тебе оставить точно не с кем. Ну так что? - Лауер потер ладони и заулыбался, предвкушая радость своей ненаглядной избалованной дочурки, которой нравилось руководить мягкосердечным и когда-то влюбленным в нее по уши Джеем, чья симпатия сильно льстила ей. - Да ни за что! - юноша выскочил из кабинета шерифа, выбегая на постепенно оживающую улицу и, вскочив в седло, со всей силы пришпорил свою лошадь. Знакомый ему охотник, входящий в соседний трактир, снова присвистнул, на этот раз вполне оправдано: Джей чертовски хорошо держался в седле, а верхом на лошади выглядел невероятно гармонично, словно был рожден исключительно для головокружительной езды по прериям. Его лошадка тоненько заржала, и ее силуэт скрылся за столбом пыли. Из глаз Джея лились слезы обиды. Он оплакивал их с мамой крайне нелегкую судьбу, теперь ставшую и вовсе предсказуемой: они вместе подохнут от голода. И, что было самым страшным, мама точно уйдет первой. Гай выбежал навстречу своему хозяину и, виновато повиливая хвостиком, вывалил свой крупный розовый язык. Он принялся скакать и лаять вокруг лошади, которая лишь лениво отмахивалась от него своим хвостом и мотала головою. Она давно привыкла к такого рода восторженному вниманию к своей персоне. Пустой загон выглядел крайне несчастно и наиболее остро напоминал о том, что произошло. Створки ворот скрипуче пошатывались от редких порывов томного ветра, прогретого солнечным светом, и только многочисленные следы немо свидетельствовали, что здесь когда-то находилось сосредоточие ковбойного ремесла. Джей со свойственной лишь ему тщательностью привязал лошадь за столбик и вошел внутрь тихого дома, совершенно не представляя, как и что говорить матери, которой волноваться было строго противопоказано. Безвыходность и намеренное принуждение Лауера принять его предложение пугали юношу. Быть может, он зря вспылил и столь дерзновенно покинул кабинет шерифа? Что ему стоит быть вместе с самой красивой девушкой города, пускай имеющей крайне нелестную репутацию, если на кон поставлено их с матерью существование? Желание отомстить - вот причина его необдуманных решений и несдержанности, которой Джей никогда не отличался. Он с отчаянием схватил свой походный мешок, обыкновенно крепящийся позади седла, и принялся лихорадочно собирать свой скудный запас вещей. - Джейси, что такое? Я думала, ты на выпасе. - его мать, пошатываясь, вышла из своей комнаты, протягивая своему сыну две тонкие бледные руки. Юноша бросил свои сборы и нырнул в ее объятия, крепко стискивая тощие плечи и целуя ее в голову, из последних сил сдерживая снова нахлынувшие слезы. - Прости меня, мама. Я буду вынужден ненадолго уехать. Я попрошу Полли присматривать за тобой. Я достал из погреба мешок кукурузы, она будет приходить с утра, варить тебе кашу и расчесывать волосы. И кормить Гая. Не переживай, я заплатил ей, так что принимай все, как должное. Прошу, береги себя, и обещай дождаться меня, хорошо? - Джей всхлипнул, принимаясь тереть рукавом жилета свое раскрасневшееся от чувств лицо - Прости, что так вышло. Женщина молча погладила сына по волосам со всей присущей хорошим матерям нежностью и притянула его затылок ближе к себе, тихо шепча ему на ухо: - Конечно, я дождусь тебя, Джейси...береги себя, прошу. - она прижалась губами к чужому гладкому лбу и резко отвернула сына от себя, чтобы он не видел, как бесшумно ревет она сама, и как сильно ее горе. Он был отрадой всей ее жизни, ее главным и единственным смыслом. Кто знает, сколько бы ей было отмерено, если бы не Джейси, как она любила звать его, когда была особенно ласкова? Ему удавалось внушать ей оптимизм и веру в невозможное по меркам медицины выздоровление, которое отрицал любой доктор. И это вынужденное расставание выжигало на ее сердце один из самых больших шрамов, аккурат рядом со шрамом, оставшимся после смерти главы семейства. Но она знала, что Джей ни за что не отступится от задуманного, а потому ей оставалось лишь ждать. И верить в лучшее. Закинув на седло свой походный мешок, на который водрузилось замотанное в ткань ружье, Джей наклонился к суетившемуся у его ног Гаю, который умилительно поскуливал и беспокойно вертелся на месте, предчувствуя своею животной интуицией недоброе. - Не подведи меня, друг, ты теперь здесь за главного. Сохрани маму ради меня. Ковбой вскочил в седло, хлопая свою лошадку по шее, которая в ответ негромко заржала, как бы прощаясь с округой, знакомой ей с детства: и с домиком, и со своим стойлом с небольшим сарайчиком, где она так любила коротать сумеречные вечера, когда скот уже был загнан в свой загон, а она неспешно пережевывала свежее сенцо, заботливо запасенное на рынке Джеем специально для нее, и сладко посапывала. Здесь она резвилась несмышлёным жеребенком, и здесь же впервые подарила жизнь красивому жеребцу, которого выкупил местный ковбой и затем перепродал его человеку, который разводил беговых лошадей. Жеребчик приглянулся ему из-за длинных ног и правильной статной головы. Он был вылитой копией своего отца, в чьих жилах текла смешанная кровь американского рысака и верховой, и которого в свое время выкупил отец Джея и скрестил со своею поместной низкорослой лошадкой. Юноша очень сильно хотел жеребенка себе, но покупатель предложил очень большую сумму за совершенно беспородного коня, на которую впоследствии удалось улучшить условия содержания скотины и приобрести дополнительные стойла. Но после смерти отца Джею было тяжело справляться со всем одному, а потому он был вынужден распродать всех лошадей, кроме этой самой пегой питомицы, которая обладала самым спокойным нравом и была удивительно послушна, напоминая своему владельцу собаку, нежели строптивое животное, способное убить его одним ударом мощной ноги. Стоило Джею проехать последнюю развалившуюся изгородь, как пред его взором предстало голое пространство, редко поросшее травой и тянущееся до самого горизонта, подобно выцветшему океану, обдуваемому сухими ветрами. По его довольно скудным представлениям о плане своего маршрута, если взять курс на север - в сторону, куда ускакали трое всадников - можно было набрести на городок, еще меньше его родного, но тем не менее располагающего ночлегом и едой, а также возможными сведениями о бандитах, которых могли заметить в его окрестностях, на что Джей сильно надеялся. Еды он с собой практически не взял, да и нечего было, ведь он без раздумий оставил все для матери, уповая, что ей этого хватит. В конце концов, Полли не должна бросить ее на верную смерть. Гай сперва увязался за ним, но, не выдержав темпа лошади, отстал, растерянно застыв и провожая своего хозяина тоскливыми глазами. Его песья душа чуяла, что ни завтра, ни послезавтра его кормилец не вернется. И не ясно, вернется ли вообще. Пес сел наземь, смешно развалившись, и, запрокинув свою острую лисью морду вверх, протяжно завыл. И столько тоски, столько искренних переживаний отражались в переливах его низкого голоса, тянущего свою плаксивую песнь, стирающую границу между ним - человеческим выкормышем, лижущим солоноватые руки двуногих богов, - и его дальними предками - волками, впервые осмелившимися подобраться и изучить кожаных созданий, оставляющих после себя тепло углей и запах мяса. Запах покровительства и превосходства, которые они так любят. Внезапно мимо пса с бешеной скоростью промчался всадник на грязно-серой лошади, скача четко по следам исчезающего вдали Джея. Гай взвизгнул и, поджав свой рыжий хвост, посеменил в свою будку. И снова между ним и блуждающим по прериям койотом не было абсолютно ничего общего, кроме данных от природы потребностей, присущих каждому живому существу на земле.