Я расскажу тебе один секрет

Не Хуайсан любит все красивое. Скупает роскошные шелковые одежды, драгоценные заколки, украшенные замысловатой вязью и разнообразные веера, расписанные искусными умельцами. Украдкой любуется холодным великолепием двух Нефритов. Он мечтает, чтобы вокруг него не осталось ничего уродливого, скучного и безликого. Чтобы каждый, кто близок с ним, услаждал взор. Вот только Мо Сюаньюя назвать красивым никак нельзя: невзрачное лицо, потухшие глаза с залегшими под ними темными тенями, спутанные волосы. Он сутулится, будто пытается стать меньше, чем есть на самом деле, и наряжается в безвкусные старые тряпки. Мо Сюаньюй нередко раскрашивает свое лицо — наверное, эта маска должна придавать ему смелости, но на самом деле только уродует его и так отталкивающую внешность. Неудивительно, что его называют сумасшедшим и отовсюду прогоняют прочь. Не Хуайсан восхищается силой. Сам он — слаб, но легко, с удовольствием подчинится властным рукам. Брат всегда пугал его своей жестокостью, грубостью, но в то же время под крылом у Не Минцзюэ чувствовалось всепоглощающее спокойствие. Вэй-сюн нередко заступался за Не Хуайсана во времена их обучения, брал на себя ответственность и получал болезненные удары ферулами, оберегая хрупкого друга. К таким людям Не Хуайсан тянется всей душой. Но Мо Сюаньюй запуганный и нервный, все время оглядывается по сторонам, будто ожидает удара со спины. Он не умеет отвечать на грубость, не может защитить себя — не то что другого человека. У него нет харизмы и обаяния, нет силы духа, нет внутреннего огня, что способен зажечь других. Мо Сюаньюй — пустая оболочка, терзаемая внутренними демонами. Он не знает любви и ласки, но знает горький вкус страданий. Больная, израненная душа. Не Хуайсану никогда бы не приглянулся такой человек, как Мо Сюаньюй. Его тянуло к мужественным, как брат. К ярким и взбалмошным, как Вэй Ин. Его тянуло к силе и красоте. Другим нет места в его сердце, жизни или постели. Но исключения случаются. На Нечистую Юдоль опускается темная ночь. Она безжалостно прячет робкие звезды, укрывает непроницаемым покрывалом тусклую луну. В покоях главы ордена Не царит полумрак — свечи слабо мигают и едва освещают лежащего на кровати. — Я знаю, как тебе тяжело, — мягким голосом говорит Не Хуайсан. Он крадется к своему гостю, будто дикая кошка, выследившая добычу. — Тебя никто не любит. Никто не ценит. Мо Сюаньюй на кровати тихонько всхлипывает и едва качает головой. Его руки привязаны к спинке кровати, ноги же он поджимает к себе, будто испугавшийся ребенок. Мо Сюаньюй наг, прохладный ночной ветер наверняка холодит его кожу, но мерзнуть он будет недолго. Не Хуайсан подходит к кровати, облаченный в легкое, полупрозрачное ханьфу. Медленно опускается рядом, раскрывая алый, будто окрашенный кровью веер, тепло улыбается. Гляди, говорит он одними глазами, здесь тебя никто не обидит. И Мо Сюаньюй верит. Всхлипывает, тянется к Не Хуайсану в поисках ласки, доверчиво отдает себя. — Ты можешь рассказать мне, что тебя тревожит, — шепчет Не Хуайсан. — Я тоже любил своего брата, но он причинил мне боль. Их братья, конечно, совершенно разные. Сравнивать честного и смелого Не Минцзюэ с этой двуличной тварью решительно невозможно. Когда-нибудь Цзинь Гуанъяо за все поплатится. Когда-нибудь… Не Хуайсан прогоняет мысли о брате, что ледяными тисками сжимают его израненное сердце. Он садится ближе к Мо Сюаньюю, легко касается веером его ног: начинает со ступней, вызывая легкую щекотку, ведет все выше, до колен, потом до бедер, минуя область паха. Мо Сюаньюй судорожно вздыхает, ощущая это мимолетное касание, закрывает глаза, не в силах смотреть. Когда Не Хуайсан останавливается на втянутом животе, Мо Сюаньюй, кажется, совсем перестает дышать. Его полувозбужденный член живо реагирует на эти скупые ласки. Для человека, гонимого всеми вокруг, желанны даже такие забавы, и это на руку Не Хуайсану. — Я смогу тебя понять. Смогу помочь, — мягко обещает он. Мо Сюаньюй вздрагивает, когда веер касается его сосков, нервно прикусывает губу. — Да, — еле слышно повторяет он. — Сможешь понять. Сможешь помочь. Слеза медленно стекает по его щеке, и мокрый след блестит в тусклом сиянии свечей. Мо Сюаньюй больше не боится, он раскрывается, отдается и шумно дышит. Он готов взять все, что ему предложат. Но у Не Хуайсана другие планы. Он легко проводит веером по тонкой коже шеи, складывает его и оглаживает скулу. Ему кажется, будто он играет с бездомным дворовым псом, и эта игра на удивление хорошо скрашивает его одинокий вечер. — Я расскажу тебе один секрет. Расскажу, как ты сможешь все изменить, — обещает Не Хуайсан, подбираясь ближе. — Но позже. Он наклоняется к Мо Сюаньюю, горячо шепчет ему на ухо, опаляя дыханием нежные мочки ушей, затем проводит языком по шее, оставляя влажный след. — Да, да… — сбивчиво шепчет Мо Сюаньюй и на случай, если слов недостаточно, несколько раз кивает головой. Его член уже стоит — хватило прикосновений одного только веера, и Не Хуайсан улыбается в предвкушении. — А сейчас скажи мне, чего ты хочешь? — спрашивает он и спускается веером ниже, снова оглаживая живот. — Х-хочу?.. — Что я могу для тебя сделать сейчас? Не Хуайсан легко касается веером его члена, оглаживает его несколько раз, и дыхание у Мо Сюаньюй сбивается. Он напряжен, как струна гуциня, и мелко дрожит. Вместо ответа Мо Сюаньюй закусывает губу и мотает головой. Боится признаться? Не Хуайсан тихо ухмыляется. Веером он продолжает оглаживать истекающий смазкой член — Мо Сюаньюй послушно расставляет ноги, чтобы облегчить доступ, — а после спускается ниже и, сложив веер, легонько касается его тонкой ручкой заднего прохода, едва надавливая на колечко мышц. — М-м-м… Ах! Стон все же вырывается из его рта. Не Хуайсан не может сдержать хитрой улыбки. Легко играть с таким чувствительным человеком, с таким израненным, но слепо доверчивым. Можно лепить из него, будто из податливой глины, безжалостно мять и придавать необходимую форму, создавать оружие, необходимое в этой продуманной мести. — Скажи мне, — он откладывает веер в сторону и двумя пальцами касается слегка влажного от смазки члена Мо Сюаньюя, нежно проводит пальцами — вверх, затем вниз. — Я обещал, что помогу тебе. Скажи мне, чего ты хочешь сейчас? — Я хочу… М-м-м… Не Хуайсан большим пальцем размазывает выступающую смазку по головке, надавливает, а потом дарит нежные, невесомые прикосновения. Мо Сюаньюй тихо стонет, подаваясь бедрами вперед. На самом деле, Не Хуайсану редко приходится кого-то ублажать. Обычно он сам получает ласки, внимание, нежные прикосновения, он снисходительно принимает любовь. Для него привычнее расслабиться и получать удовольствие, но странное возбуждение накрывает его от предвкушения этой игры. — Скажи, — просит Не Хуайсан, обхватывая член уже целой ладонью. Мо Сюаньюй мелко дрожит. Должно быть, его никто так не ласкал, никто не спрашивал, никто не касался нежно, невесомо. Глядя на этого человека сложно поверить, что в жизни его было что-то кроме ударов, приказов и насмешек. — Хочу… — осмеливается, наконец, Мо Сюаньюй, прерываясь на шумные вздохи, — хочу, чтобы ты душил… Ах! Чтобы ты душил меня! Последние слова он выстанывает так громко, что Не Хуайсан от удивления даже перестает двигать ладонью. Он, конечно, предполагал, что желание будет необычным, но…Что же, ему легче. Не Хуайсан ради брата — живого или мертвого — всегда был готов на все. Сегодня же он обойдется малой жертвой. Нежно огладив член Мо Сюаньюя еще несколько раз, он, наконец, убирает руку. Ему еще не приходилось делать такого — ни для защиты, ни в качестве любовных утех. Руки у Не Хуайсана нежные, аккуратные, не привыкшие к труду и войне. Его тонкие пальцы созданы для удовольствия и любви, и он готов подарить это все своему гостю — но только этой ночью. Не Хуайсан залезает сверху, устраивается прямо на возбужденном члене Мо Сюаньюя — он чувствует его даже через ткань своего ханьфу. Коварно улыбнувшись, подается вперед и назад, отчего лежащего под ним бьет крупная дрожь. От этих движений он и сам испытывает странное удовольствие, пускай его собственный член все еще не стоит. — Я дам тебе то, что ты хочешь, — шепчет Не Хуайсан. Мо Сюаньюй следит за ним, завороженный, едва приоткрыв рот. Он неуловимо меняется: черты лица будто становятся мягче, глаза темнеют, и во взгляде появляется удивительная решимость. Продолжая покачиваться, тереться о возбужденный член Мо Сюаньюя, Не Хуайсан медленно поднимается руками по его телу: ведет по животу, останавливается, чтобы огладить торчащие соски, ласково оглаживает бледную кожу на плечах. Его ладони смыкаются на шее — легко, едва обозначая прикосновение. — Пожалуйста… — умоляет Мо Сюаньюй. Сейчас он и сам едва подается бедрами вперед, включается в этот странный танец. Его член напряжен и истекает смазкой, пачкая вязкой жидкостью впалый живот и тонкую полоску темных волос, что идет от пупка. Не Хуайсан больше не мучает его. Он сжимает ладони. Сначала легко, потом все сильнее, следит за реакцией Мо Сюаньюя, чтобы ненароком не задушить того окончательно. Не Хуайсан продолжает тереться о его член, ускоряя движения, а пальцами впивается в нежную кожу на шее — останутся следы. Ему кажется, что получать от такого удовольствие невозможно, но Мо Сюаньюй под ним считает иначе: он хрипит и дрожит, но на его покрасневшем лице появляется безумная улыбка, а пальцы сжимают простынь до побелевших костяшек. Еще пара движений — и горячая белесая жидкость пачкает его живот. Не Хуайсан отнимает руки, нежно проводит пальцами по лицу Мо Сюаньюя, отводя в сторону прилипшие ко взмокшему лбу волосы. — Все хорошо, все в порядке, — шепчет он. По щекам Мо Сюаньюя текут слезы. Не Хуайсан хмурится: переборщил? — Спасибо… Спасибо! — сбивчиво говорит Мо Сюаньюй, жадно вдыхая воздух. И смотрит благодарно, доверчиво. Не Хуайсан улыбается. — Я хотел рассказать про один ритуал…