Только теперь

Фарузан приходилось слышать, что они с Хайтамом одновременно кажутся похожими, точно две капли воды, но также настолько разные, что едва ли кто-то мог подумать, что из общего у них найдется как минимум обучение на одном даршане. Еще когда Фарузан только услышала, что Кавех скрывает нечто, связанное с секретарем, то ее опыт заставлял задуматься, что доверчивость юного таланта делает его секреты весьма опасными… Потому она решила разузнать чуть больше об известном секретаре, отказавшемся от роли Великого Мудреца… И отметила, что он ужасно напоминает ей саму себя до момента попадания в ту самую ловушку, возможно, она бы тоже отказалась от заманчивого поста, чтобы заниматься своими исследованиями… Пара разговоров о юноше с ее даршана и у нее еще четче сложилась картинка, заставившая от личного интереса позабыть первоначальную цель своего "исследования", а более очевидным все стало, когда она наконец смогла застать аль-Хайтама на его рабочем месте. Секретарь лишь играл очень занятого: писал на разных вымерших языках по одному предложению и что-то высчитывал… Заметив Фарузан он не изменился в лице, но по его взгляду было очевидно, что отсутствие бумаг в ее руках значило, что профессор с нашумевшей репутацией пришла не по делу. — Доброго дня, — в самом деле мадам не взяла ту книгу, с которой расчитывала подкупить ученого на разговор, потому сориентировалась по ходу. — Слышала от Тигнари, что вы помогаете ему с подготовкой Коллеи к поступлению в Амурту, не прихватила всех гостинцев, которыми хотела за это угостить, очень жаль, что вас так часто не встретишь в кабинете, — с этими словами Фарузан положила пару конфет, которые носила при себе на стол и теперь лучше рассмотрела, чем таким занимался этот прославленный ученый. Хайтам не ответил ничем большим, чем «угу», но поднял глаза, тут же отметив, что гостья его кабинета спокойно взяла одно из запасных перьевых ручек и почти бесцеремонно протянула руку, чтобы забрать его вычисления, при том мелко гремя своими же украшениями. — Могу подкорректировать? У вас пара ошибок в вычислениях, — при этих словах ее глаза сощурились, как если бы искала способ пояснить ошибку больше, чем была неудовлетворена видом ошибок. Безо всяких слов секретрь отдал блокнот со своими записями, очевидно забавляясь ситуацией. Энергичность мадам оправдывала то, что ему приходилось слышать о ней. Она почти неглядя расчитала что-то, но все еще не желает иметь ничего общего с Кшахреваром — фантастика. Не более чем спустя две минуты он получил пояснения к тому, по каким правилам считают те уравнения, которыми он был увлечен, а также маленькие рисунки того, какие графики по итогу должны получиться в его случае, но кроме того она написала алфавитом Дешрета: «Завтра могу принести книгу учителя автора, у которого вы подсмотрели эти озорные уравнения, его история в разы занимательнее». Стоило ли сказать, что это почти заставило малоэмоционального юношу рассмеяться? — Профессор Фарузан, завтра вы тоже меня вряд ли найдете, просто оставьте книгу здесь, думаю, через три дня тут же и заберете, — произнес секретарь, более не стремясь продолжить разговор. — В таком случае я доставлю ее со свежим пирогом, надеюсь вы застанете его теплым, — мадам подарила ему одну из своих ослепительных улыбок, перечеркивающих ее навеянный образ самой старшей, что и правда заставило задуматься о том, чтобы просидеть в кабинете больше обычного, раз помимо новых знаний ему обещается перекус. — До завтра! Она помахала рукой и весело подмигнула, заставив аль-Хайтама ощутить странный ветерок, который и правда всколыхнул несколько страниц и заставил их последовать за мадам до самой двери. Ей удалось оставить о себе новое впечатление, секретарь даже задумался о том, что ей и правда подходит Анемо. Сама профессор теперь была уверена, что этот молодой человек не так плох, как о нем говорят злые языки, но он и правда был весьма краток, а еще вроде не разозлился на то, что она шутя добавила ему работы — применила совсем немного силы стихии в отместку за то, что заставляет пожилых профессоров бегать за ним. Их следующая встреча была столько же немногословной. Но Хайтам уже заранее мог сказать, что в его кабинет направляется мадам Фарузан. Она громко спорила с кем-то из студентов, приглашавших ее на событие в Кшахреваре и очевидно протестовала, после чего громко переспросила собеседников о чем они говорили и зашла в кабинет с тем, что пообещала Хайтаму вчера, уже светло улыбаясь, будто не устраивала мозговой штурм студентам мгновение назад. Секретарь едва не поперхнулся кофе, сдерживая смех от сложившейся картины. — Приветствую! Как поживает мой самый трудолюбивый коллега? — столь ироничная фраза активировала очевидные удивленные возгласы компании учеников, оставшихся у дверей. — А вам до свидания, у меня дела, — дама с не очень громким, но все де хлопком закрыла дверь и с явным излишком энергии слишком быстро прошлась к столу секретаря, который позволил себе усмехнуться на произошедшее. Ученый даже задумался о том, чтобы разузнать в Бимарстане о том, не проверяли ли они, как быстро мадам пробегает сто метров и как далека она от рекорда скорости, все же ее история была весьма громкой, но глядя на нее сложно было представить это как последствия влияния древних руин, скорее эта моторность была с ней и раньше. Но это определенно могло иметь некоторую научную ценность. — Доброе утро, профессор, — еще не до конца отойдя от последних впечатлений он присмотрелся к книге, которую уже оставила на свободном месте ученая. — С самого утра доставляете неудобства младшим? Она даже не вздохнула. Просто раскрыла мудренным образом завязанные ткани, в которых принесла пирог и очевидно собиралась проигнорировать его слова. Но когда по лицу секретаря оказалось очевидно, что аромат выпечки разбудил в нем аппетит, то с ненавязчивым, но в некоторой мере горделивым хихиканьем удостоила его ответом. — Если бы они шли на контакт легко, то не пришлось бы, — профессор очевидно намекала и на самого хозяина кабинета. — Я отказала им первые два раза вполне спокойно, дальше разыгрался спектакль, — она пожала плечами, оборачивая кусочек пирога салфеткой, после чего передала его аль-Хайтаму и вновь запрятала пирог в тканях, чтобы тот не остывал. Безо всяких слов ученый попробовал угощение продолжал жевать, пока мадам странным взглядом рассматривала его. Он мог назвать этот взгляд скорее желающим понять, чем изучить, тем не менее не опускал глаза, позволяя сконцентророваться на ее персоне не меньше, чем на полученном лакомстве. — Выглядит одиноко, — он не мог сказать о ком она, вряд ли это он создавал впечатление того, кому не хватает окружения, а профессор была достаточно близко, чтобы увидеть себя в отражении его глаз. Фарузан улыбнулась так, что выглядела скорее грустной, но это было не его дело. Профессор скромно помахала на прощание, оставив после себя лишь книгу, угощение, сладкий аромат пирога и странную атмосферу в кабинете, словно она решила оставить тут еще что-то… нетелесное? В следующий раз они встретились во время ее очередного конфликта. Кто-то из махаматр отчитывал ее за то, что она забралась на великое древо, а Фарузан всячески отмахивалась дежурными приемами старушки, пока ее взгляду не попался аль-Хайтам, смотревший на нее достаточно долго, чтобы он сам нашел это нетипичным. Профессор напоминает собой дополнительные ведомости в очередной задаче, призванные запутать тех, кто их решает, все еще нечто явно ненужное, но щекотящие нервы тем, окажется ли это важно… Он хотел так выразиться и вслух, но ему было ее даже не жаль — Хайтам правда хотел знать, что в ней заставляет его искать объясняющие описания и наблюдать за бессмысленным разговором, откуда она наверняка вновь выйдет «сухой». Мадам сама подошла к нему без той печали, с которой она покинула его кабинет в последний раз. — Похоже, сегодня я особенно красива, — Фарузан в своей нагло-вредной манере вскидывает один из хвостиков, — Добрый вечер, аль-Хайтам, неужели я и в этот раз лишила тебя дара речи? — разумеется, она опустила лишние формальности, пока они не на работе, это что-то вроде традиции в Академии. Она очевидно малость нервничала, смотрела снизу вверх, будто и правда ниже, без искры, которую он научился узнавать за столь краткие миги, что они виделись. — Скорее я переживаю о том, что настолько тебя беспокоит, если даже я это заметил, — намеренно опустив приветствие он жестом пригласил пройти за ним к ресторану, который был неподалеку. Мадам начала процесс «завешивания ушей лапшой», пока они шли к пункту назначения. Ее голос ни секунды не дрожал, пока она рассказывала о том, что могло ее беспокоить и все это было очевидной ложью от описанных беспокойств о проектах, которые она делала для Хараватаа, до тех глупостей, что она рассказывала о ней и студентах. Парень не мог ничего с собой поделать, кроме как сравнивать голос, который она стремилась держать менее звонким, как у старушки, с кряканьем маленького утенка… Она еще и шла за ним с очевидным отставанием, ввиду разницы в длинне ног, а не спешила, как каждый раз в его кабинете, будто и правда увязавшийся следом утенок… Это оставляло его где-то между недовольством и смехом, он не пытался прекратить ее речь, хотя считал такие разговоры тратой времени. Противоречивое любопытство, ее контрасты… Хайтам обернулся, чтобы проверить здесь ли она и открыть дверь, но взглянул точно в глаза, желая убедиться, что и там найдет нестыковку — разные зрачки голубой и зелёный среди в радужки из настолько светлого оттенка зелени, будто она осыпается песчаной бурей. И сама Фарузан была бурей, только ее опасность могла привлечь искушенный ум ученого, захотеть признаться себе, что готов стать ею одержим- — Ты долго еще собираешься так стоять? — теперь ее очередь путаться и внимать. Фарузан самую малость заалела, это можно было заметить наверняка только наклонившись, потому безо всяких раздумий секретарь это сделал. А ведь это она хотела его первоначально изучить… Но быстро сориентировалась даже понимая, что не получит никаких ответов, так как сама только что врала. — Аль-Хайтам, если ты собиался в благодарность поцеловать меня в щеку за вкусный пирог, то это не так делается, — профессор приподнялась на носочки и попала точно в цель, это действие сопровождало ее озорство, но Хайтам осознал, что это заставило его вздохнуть с облечением. Совсем тихо его дыхание пронеслось у губ Фарузан и теперь она, очевидно ведая в вопросе чувств лучше него, поймала за руку, открыла дверь с грохотом, громче, чем в его кабинете, и увела за собой внутрь, ворча следующее: — Какая наглость безо всяких ухаживаний..! Незаконченность услышанной фразы заставила аль-Хайтама рассмеяться, за что получил удивленный взгляд профессора. Она легонько толкнула его локтем в бок, от чего парень рассмеялся только громче. — Мадам Фарузан, каждый раз, когда я тебя вижу, то начинаю думать, почему ищу тебе описания, мне придется вплотную заняться изучением и определить природу этого феномена, ты не против? Профессор закатывает глаза, очевидно уже спланировав какую-то лекцию по теме попыток добиться девушки и тому, как раньше было принято красиво ухаживать, Хайтам что-то читал об этом и был готов предсказать ее формулировки. — Каюсь, прости, буду просить твоей руки красивее, чем предлагаю встречаться, — допустить некоторое время для размышлений стоило той реакции, которую секретарь наблюдал теперь за мадам. Его слова заставили ее пройти некоторое число эмоций, которые привели к тому, что она очевидно растерялась и даже запнулась, несмотря на очевидно крайне заточенный ум столетней исследовательницы, сумевшей покинуть хитрейшие ловушки древних цивилизаций. — А..! так… От коллеги до ухажера нужно также дослужиться, эти слова больше похожи на предложение об академическом браке, так что потрудись влюбить меня сильнее в наши схожести и различия, — на этот раз она отпустила руку Хайтама и с более очевидной розовинкой на щеках посмеясь над произнесенными словами, не пытаясь притворяться старушкой. — Что это вообще была за глупость? — Полагаю, тебя преследует двоюродный феномен, я буду сотрудничать, чтобы это наверняка не осталось неизученным, — Хайтам продолжает играть в хладнокровного сноба. — Мне точно понадобится помощь старшей. Полагаю, стоит праздновать первый день того, что мы пара. Нервный смешок сам собой выскакивает у дамы и она негласно признает неозвученное обвинение в несотрудничестве по академическому вопросу. — Перед тем, как признавать подобное я должна услышать кое-что об предмете изучения, — мадам улыбается с хитринкой, напоминая, что ее признание по сути уже прозвучало, пока Хайтам оперировал сухими фактами. — Ты мне нравишься, Фарузан, — незавуалированно и прямо отвечает секретарь. — Мы празднуем первый день отношений за мой счет. В ее глазах очевидным образом засветилось еще больше энергии, чем приходилось видеть аль-Хайтаму, но он мог лишь надеяться, что уже скоро она с таким же рвением снова заглянет в его тихий кабинет.