Мой повелитель...

— Добрый день, мой повелитель, — Джозеф снисходительно улыбнулся, кланяясь и пытаясь поймать ладонь Колла в свою. — Мне кажется, или вы чем-то расстроены? — Прекрати. Просто хватит!       Коллам слетел с кресла, подбежал к узкому окну и выглянул наружу. Слуга тенью проследовал за ним. — Мой господин… — Да прекрати же ты! Отпусти меня! — мастер отдернул руку, по которой больно хлестнуло искрой, вырвавшейся из кончиков пальцев парня. — Я — не он, и никогда им не стану! Никогда в своей жизни, слышишь? — Ох, мой мальчик, — Вальтер покачал головой, снова складывая губы в тоненькую полуулыбку-полуусмешку, раздражавшую воспитанника до боли. — Ты уже он, просто смирись. Ты — Константин. — Боже мой-й-й. — Колл сжал зубы. — Нет. Просто пойми это. Я — не он. Ты ошибся, просчитался, такое бывает. — А те видения? — Может, моя мать что-то спутала? Или банально меня ненавидела? О таких вариантах ты не подумал? — Тебя любили, Коллам Хант. — черная тень скользнула к мальчику за спину, приобнимая его. — И любят до сих пор… — А ну брысь! — Коллам дернулся в сторону.       На лице Джозефа отразилось такое благоговение, какого парень не видел никогда в своей жизни. Мужчина вновь подался вперед, беря ученика за подбородок и снова улыбаясь, но теперь вовсе без снисхождения; уголки его губ чуть дрожали, а в тонкой прорези губ то и дело мелькал бледно-розовый язык. — Вот она… — шершавая рука в застарелых шрамах и ссадинах провела по щеке мальчика. — Эта искра… О, мой повелитель… — Пожалуйста! Замолчи, прекрати! — брюнета затрясло от злости. — Сколько раз тебе повторять? — Мой повелитель, ну что же вы. — темные глаза, кажется, едва покрылись пленкой печали. — В последнее время вы часто грубы со мной… Или произошло что-то, вы что-то вспомнили, из-за чего нам теперь сложно общаться? — С тобой никогда легко не было. Я обычно не обсуждаю с врагами все на свете. — Это слова истинного Константи… — Да сказал же! Ничего я не вспоминал! — Врете, господин.       Мастер сделал шаг вперед. Еще один. Коллам отшатнулся и почувствовал за спиной холодный мрамор стены. — Это были мутные видения… — принялся оправдываться он. — Я почти ничего не понял. Правда! — Но что-то ведь поняли. Иначе бы не стали избегать своего самого верного слугу. — Я лишь почувствовал отголоски… — Колл прикрыл глаза. — И мне не нравится то, что я увидел. — Моя любовь к вам безгранична, — горячо зашептал Джозеф, стоявший почти вплотную. — Неудивительно, что ее отголоски стали одним из первых воспоминаний. — Я. Не. Константин. Понял? Отвали!       Коллам приоткрыл глаза, но тут же вновь их зажмурил, царапая ногтями немую стену позади себя. — Это уже не имеет значения, — «боже, да он помешался!» — У те… У вас его глаза. — Если бы между нами было нечто действительно сильное, я бы об этом знал. — Мой господин… — Заткнись. — Я верну вам память, мой повелитель, — отвратительно шершавые руки обжигали кожу через тонкую рубашку. Чувствовался каждый шрамик на каждом пальце, каждая затертость от старых кожаных перчаток, и этот глубокий порез через всю левую ладонь… Колл на секунду замер, как оглушенный, позволив слуге немного «погулять» по своему телу, но затем словно отмер и затрепыхался в холодных обьятьях на манер птицы в клетке. Вальтер улыбнулся, легко подхватил воспитанника на руки, игнорируя слабые попытки сопротивления, и потащил к креслу.       Коллам размахнулся и заехал ногой по колену мастера, за что тут же схлопотал подзатыльник и услышал очередное шипящее «мой повелитель».       Джозеф скинул воспитанника на кресло и, наученный опытом, сжал коленки мальчика между ног. — Я не… — с ужасом пискнул Колл. — Будете сопротивляться — хуже будет, — отрезал слуга, наклоняясь к лицу мальчишки. — Вы, должно быть, не помните, какой божественной страстью были наполнены наши с вами ночи… Ничего, я напомню, — и сразу же поднял голову, легко уклоняясь от пощечины.       Запястья Коллама подняли над головой и сжали, как наручниками. Брюнет вздрогнул. — Не бойтесь, — Вальтер перехватил запястья ученика в одну руку, а другую плавно опустил к его паху, не отрывая взгляда от пронзительно-серых глаз. — Я никогда не был груб. Вам будет хоро… — Да заткнись же! Уйди, уйди, ну же, брысь! — Мой господин, помолчите. Нужно беречь свои связки, хотя бы перед тем, как будете их надрывать от разных… Звуков.       Парень замер, словно впав в забытье. В нем перемешались унижение со страхом, отчаяние с отвращением и смущением, а ещё стыд, стыд, стыд… Это было непростительно, но какую-то частичку души манило, тянуло, как магнитом…       Из состояния шока Колла вывело тихое бряканье «молнии» ширинки. Он торопливо заморгал и снова дернулся, однако вырваться так и не смог; запястья засаднило, а на ногах, чересчур крепко сжатых мастером, судя ощущениям, начинали выступать жёлтые пятна синяков. — Вы же сами делаете себе больнее, — слуга недовольно цокнул языком. — Мои колени… Пожалуйста… — мальчик высоко задрал подбородок, стараясь не обращать внимания на чужие пальцы, ловко скользящие по бедрам пока что через ткань брюк. — О, мой повелитель, прошу прощения, — Джозеф обеспокоенно моргнул, чуть расслабляя ноги. — Знаете, снимите лишнюю одежду сами. Заодно разомнетесь.       Коллам передернул плечами, но, под острым взглядом темно-синих глаз, стал медленно стягивать с бедер джинсы, чуть дрожа. «Какой кошмар.»       Слуга удовлетворенно кивнул, окончательно ослабив хватку, и отошел. — Все. — Колл сжал руками подлокотники, покусывая губы и закидывая ногу на ногу. — Вообще? «Боже, какая…» — Да, — стиснул зубы брюнет. — Вот и славно, — по губам, рассеченным тонкой полоской шрама, вновь скользнула тень дурацкой снисходительной улыбки. — Ноги врозь. — Да так же неудобно, — уголки губ парня задрожали. — Н-наверное.       Джозеф сделал шаг вперед, склонился, сев на пол, и скрестил руки на коленях Коллама, положив на пальцы свою голову. Мальчик замер, едва дыша. — Мой господин… Запустите пальцы в мои волосы. Расслабьте ноги. Опустите мою го… — Черт возьми, хватит! — Колл опустил плечи. — Мой пове… — Я не буду этого делать!       Вальтер протянул руку и ласково, но крепко взял ладонь парня в свою, пуская тонкие, отчаянно сопротивляющиеся пальцы в свои темные кудри. Затем последовала вторая ладонь. — Вот видите, как легко? — слуга рассмеялся. — А теперь — ноги…       Все так же крепко и ласково мастер раздвинул ноги Коллама, ободряюще улыбнувшись. — Неплохо, — темные глаза по прежнему смотрели в глубину серебристо-серых. — А теперь — вни-из…       Брюнет отчаянно замотал головой, чувствуя, как низ живота горит, а к горлу подступает комок. — Да, вы красиво плачете. Это я знаю, — мягкий голос ласкал уши. — Но сейчас — не надо. Вниз. — Н-нет! — Колл… — парень вздрогнул. Слуга впервые назвал его по имени — тревожный, крайне тревожный звоночек. Но через секунду мужчина вновь собрался: — Хорошо. Я все сам. — Я… Я… — Тс-с.       Руки в рубцах почти нежно надавили на мальчишечьи ладони. Колл вскинул подбородок, содрогаясь и покрываясь мурашками.       Как бы мерзко ему не было, сказать, что это было ужасно… Нельзя. Просто нельзя. Сухие губы плавно скользили от головки по всему члену, пока удивительно мокрый и какой-то склизкий язык двигался, как на пружинах, медленно-медленно растягиваясь по низу, затем скользя в бок, потом уступая его зубам, покусывающим не грубо и даже не болезненно — мягко и цепко, пока язык уже скользил к другой стороне.       Коллам зажмурился, непроизвольно двигая голову Вальтера на себя, и тут же жалея о сделанном, поняв, что хочет повторить этот жест.       Мастер приткнулся к паху воспитанника, завел ладони ему за спину, шершавыми пальцами пробежав по тонкой белой коже и сжав ягодицы. Затем его руки с силой надавили на копчик, поднявшись чуть выше, тем самым лишь сильнее притягивая к себе.       С губ мальчика сорвался непроизвольный стон. Едва заслышав его, будто издалека, Колл закусил губу, проклиная собственную слабость.       Вальтер отодвинулся, сплюнул и и опять улыбнулся. — Ну, как вам? Мое мастерство не исчезло за эти… Шестнадцать, вроде, лет? — Я без понятия, говорю же, — выдохнул Коллам, успокаивая расшалившийся пульс. — Ладно, пытать вас вопросами, как я погляжу, бесполезно, — снова дурацкая снисходительная улыбка, чтоб ее! — Раз так — разворачивайтесь, мы не закончили… — Б-бог ты мой, нет! — в серых глазах мелькнула искорка отчаяния. — Пожалуйста!..       Джозеф, уже было протянувший руки к ученику, вздохнул. — Как скажете. Помочь вам одеться?       Колл неуверенно покачал головой. — Иди, — пробормотал он. — Иди, я должен… — Простите… — мастер поджал губы, потирая локти, словно ему вдруг стало холодно. — Я… Я просто… — Ничего. Не важно. Уходи. — Простите, мой пове… — Гос-споди! — Коллам вскочил, ловя слугу за предплечья. — Да когда же ты запомнишь?!       Джозеф рассмеялся, беря парня за подбородок и аккуратно целуя в лоб. — Прощаете? — Наверное… А то где-ж я такого слугу еще найду, бесстыдник, а?