***
Прошло всего больше года с тех пор, как он видел Асоку. Время пролетело быстро, но при этом, казалось, тянулось мучительно долго. С одной стороны она ничуть не изменилась, с другой — изменилась во всем. У нее все еще была та же склонность спорить с ним. Открыто и вопиюще не соглашаться так, как другие мастера-джедаи не одобрили бы, но он терпел и даже поощрял, потому что ему нравилось, когда она высказывала свое мнение. Нравилось, когда она принимала решения, даже если это означало, что она чертовски расстраивала его, делая противоположное тому, чего он ожидал от неё. Во всяком случае, большую часть времени. За исключением того случая, когда… Я должна разобраться с этим сама. Без совета. И без тебя. Впрочем, она все же изменилась. Ступала с определенной уверенностью, какой у нее не было, когда она уходила. Уверенностью, которой Энакину определенно недоставало, когда он был в ее возрасте, и которой порой все еще не хватало… Только через меня ты сможешь достичь могущества большего, чем у любого джедая. Научись познавать темную сторону Силы, Энакин. Энакин моргнул, выходя из ступора. Дурацкий наркотик. Он бы солгал, если бы сказал, что Асоке не всегда удавалось поразить его тем или иным способом. Что иногда его не тянуло к ней за пределы границ, которые диктовали отношения мастера и падавана в Ордене джедаев. Но он научился отводить от нее взгляд вовремя. Научился не бросаться в глаза, когда смотрел на нее слишком долго, чтобы никто не заметил. Но, вероятно, не так удачно, учитывая, как часто Оби-Ван ловил его и говорил «Энакин» тем предупреждающим, уставшим тоном, который означал, что он хотел напомнить бывшему ученику, чтобы тот следил за своими чувствами, но знал, что Энакин никогда не умел этого делать и все равно будет действовать так, как ему заблагорассудится. Итак, да. Его всегда тянуло к Асоке, но это никогда не выходило из-под контроля. Не настолько сильно, чтобы он инстинктивно желал ее найти. Узнать, куда она ушла. Не только сейчас, но и последние полтора года. Знать, была ли она в безопасности, учитывая занятие, которое она выбрала. Если… Он пресекал это на корню. Асока, возможно, и не признавала этого, но ее действия говорили сами за себя. Она не хотела иметь с ним ничего общего, и как бы он ни был зол из-за этого, как бы сильно ему ни хотелось послать все к черту и заставить ее поговорить с ним, столкновения с тем, что он почти стал ситхом, оказалось достаточным, чтобы убедить Энакина, что ему пора смягчить эту часть своей личности. Когда он наткнулся на Асоку, это произошло случайно. Он так считал. Трудно быть уверенным, учитывая, насколько туманной была его голова. Учитывая, как внезапно становилось все труднее концентрироваться на чем-либо, кроме нее. Она была с клонами, смеялась и навёрстывала упущенное. Потребовалось немало усилий, чтобы сдержать поднявшуюся из глубин души ревность. Из-за того, как легко она восстановила с ними связь, но при этом избегала его. Какой была пренебрежительной разочарованной, когда столкнулась с ним в том заведении. Как заявила ему, что готова работать с ним только чтобы покончить со всем этим как можно быстрее. Энакину не удалось совладать с ревностью, зато вышло удержаться от того, чтобы подойти к ним и привлечь к себе ненужное внимание. По крайней мере, он не привлек к себе внимания со стороны клонов. Зато Асока заметила. Ее пристальный взгляд встретился с его, когда она в замешательстве наклонила голову набок, и Энакину пришло в голову, что она почувствовала его ревность сквозь их связь. Желание ворваться, утащить ее от них и… — Думаю, я пойду передохну, ребята. Это был долгий день, и я не спала с тех пор, как.… ну, тот факт, что я не могу вспомнить с каких пор, означает, что было это давненько. Раздалось несколько протестующих стонов, но Асока, настояв на своем, все же ушла. Энакин направился в свою каюту, надеясь, что Асока последует за ним. Он подошел к двери, когда услышал: — Избегаешь меня, Скайрокер? Он повернулся и увидел, что она смотрит на него равнодушным взглядом, положив руку на бедро, привлекая внимание к тому, как округлилась её фигура с тех пор, как он видел ее в последний раз. — Это ты меня избегаешь. — Никогда бы не подумала, что ты из тех людей, кто уважает чужие границы. — Пытаюсь с некоторых пор. — Пытаешься, пока не потерпишь неудачу, или ты пытаешься, пока не добьешься успеха? — Я пришел не за тобой, — мягко заметил Энакин, глядя на нее сверху вниз. Когда, черт возьми, она успела подойти к нему так близко? Разве она не стояла в нескольких футах от него? — Нет. Полагаю, что нет. Если бы Энакин не знал её. Если бы Асока не проводила все время с тех пор, как он снова увидел ее, держась на расстоянии и откровенно избегая его, Энакин решил бы, что она прозвучала разочарованной. Сила не помогла прояснить ситуацию. Потому что его чувства были настолько поглощены всем, что касалось ее, что он не мог разобрать деталей. И… На этот раз она поцеловала его, оттеснив к двери. Энакин был удивлен: когда он был инициатором, она, не колеблясь, ответила на его поцелуй. Теперь он понял почему, став на её место: это успокаивало раздражающую боль, которую он до сих пор успешно игнорировал, но не знал, как долго сможет это делать, пока в конце концов не найдет ее и… Асока немного отстранилась и пробормотала ему в губы: — Ты слишком много думаешь и недостаточно целуешься. У него не было возможности ответить, когда она снова поцеловала его. Он принял ее предложение и перестал думать об этом, целуя ее: заставил ее рот открыться и коснулся своим языком ее языка. Энакин не знал, как долго они простояли там, прямо за дверью в его каюту, целуясь без чьего-либо вмешательства. Что он точно знал, так это то, что в конечном итоге поцелуя с ней недостаточно. Ему нужно больше. Она нужна ему обнаженной. Он должен быть обнаженным. Ему нужно, чтобы его член был в ее влажной киске и… Асока застонала ему в рот и прижалась бедрами к его члену, прежде чем отстраниться и сказать: — Я согласна. Энакину потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он позволил этой мысли, этому образу просочиться сквозь их связь. Связь, к его удивлению, о которую она не порезалась, учитывая, как долго она держалась от него на расстоянии. Связь, к которой он прикасался время от времени, посылая один и тот же вопрос «С тобой все в порядке?» Потому что Асока была права: он не очень хорошо разбирался в границах. Но она всегда откликалась: «Я в порядке», и этого было достаточно, чтобы успокоить его. Он нажал на кнопку замка, и дверь открылась. Слегка споткнулся и отступил в каюту, увлекая за собой Асоку, не прерывая их поцелуя. Она закрыла дверь ладонью, а затем заняла руки попытками снять с него одежду. Как ни трудно было сосредоточиться на чем-либо, кроме сильного инстинкта не останавливаться, ему удалось оторвать губы от нее достаточно надолго, чтобы спросить: — Ты делала это раньше? — Да, — ответила она раздраженно. Раздражение переросло в поддразнивание, когда она спросила: — А ты? Он усмехнулся и начал снимать с нее одежду. Это не должно быть так трудно, черт возьми. Ее одежда была не такой уж сложной и… В итоге он порвал на ней колготки. Ей удалось лишь снять с него ремень и накидку, а затем вытащить тунику из брюк. Он отвел ее руки в сторону. Расстегнул брюки, чтобы освободить член. На этот раз прижал ее к двери, поднял и… — Да! Учитель, как же это приятно, — простонала Асока, сжимая руками его тунику, когда его член оказался внутри нее. — Скажи мне. — Энакин сделал паузу, чтобы выйти из нее и снова войти. — Скажи мне, что тебе нужно. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня быстро и жестко. Прямо сейчас. Он снова поцеловал ее. Поправил ее положение у двери, чтобы обеспечить лучший угол проникновения. Затем трахнул ее так, как она просила. Жестко и быстро. С безрассудной самоотдачей. С первобытным желанием и инстинктом, которые сейчас вырвались на волю, без возможности контроля. Все это время она крепко сжимала его тунику в кулаках. Оторвала от него губы, не в силах одновременно стонать, дышать и целовать его, пока он самозабвенно трахал её. Асока разорвала его тунику сильнее, чем это было необходимо, чтобы положить горячие ладони ему на грудь. Коснулась его шеи, обхватила лицо, обняла за плечи. Сильнее прижалась к двери, чтобы сжать бедра и… Он застонал и чуть не кончил прямо сейчас. — Асока… Я не могу… Мне нужно… Он бы и был смущен тем фактом, что не сможет продержаться долго, если бы не тот факт, что потребность кончить в нее так сильно была более насущной. Она обвила ногами его талию, схватила его руку в перчатке и направила к своему клитору. Отличающегося от человеческого. Но такому же чувствительному. Он потер большим пальцем вокруг него, чувствуя влажность даже через перчатку. А затем стал нажимать большим пальцем все сильнее и сильнее, пока… Асока издала короткие негромкие стоны, когда ее хватка вокруг его плеч и талии усилилась, ее тело сжалось, а ее влагалище крепко запульсировало вокруг его члена и… Он убрал руку с ее клитора, прислонил к стене, а другой схватил ее за бедро, когда его член взорвался внутри нее. Оргазм эхом отдавался в его теле — одновременно слишком и недостаточно сильный — целую вечность, пока все не закончилось. Он опустил голову между ее монтралами, чтобы отдышаться. — Так-то лучше, — пробормотала Асока. Так и было. Вот только даже сейчас Энакин чувствовал, как в нем снова нарастает потребность заявить на нее права. По крайней мере, теперь он мог думать. Не было ощущения, что он вот-вот сойдет с ума от желания, которое едва мог сдерживать. Словно прочитав его мысли, и, возможно, так оно и было, Асока добавила: — Пока. Он вышел из нее и помог ей опуститься на ноги, убедившись, что она может стоять, прежде чем отпустить ее полностью. Затем он сбросил перчатки, измятую тунику и остальную одежду и скользнул на койку. Асока просто стояла и смотрела в своих испорченных колготках и помятой одежде. Энакин поднял бровь и спросил: — Ты идешь или собираешься и дальше пялиться. Асока одарила его фирменным невозмутимым взглядом, а затем сняла все, оказавшись перед ним полностью обнаженной. Позволила ему полюбоваться медно-оранжевой кожей. Обратить внимание на отметины, похожие на те, что были на её лице, вокруг груди и сосков. Пупка. Лобка Если их и было больше, он не успел найти их: она скользнула к нему на койку и приникла спиной к его груди. Прижалась к нему ягодицами так, чтобы он мог перевернуть ее и взять снова прямо сейчас. Но он просто хотел поговорить с ней. — Так как же ты стала охотницей за головами? — спросил он, рассеянно поглаживая вверх-вниз ее лекку. — Я не охотница за головами, — тут же проворчала она так, словно снова была его падаваном. Но она не была его падаваном. Потому что тогда он никогда бы не сделал с ней этого. Его не волновали правила, и у него были в своем роде поверхностные связи с властью, но даже он понимал, что тогда это было… неуместно. По крайней мере, неодобрительно. И он любил ее слишком сильно, чтобы вот так ставить под угрозу ее место в Ордене… — Итак, как ты стала новой собой? Она пожала плечами. — Просто оказалось, что в мире много людей, нуждающихся в помощи и готовых заплатить высокую цену за услуги бывшего джедая с проверенным послужным списком. — Значит, ты продаешь свои услуги тому, кто больше заплатит? — Не за самую высокую цену. Есть работа, за которую я не берусь. Я не занимаюсь убийствами. И не подставляю людей, которые беспомощны перед тем, кто хочет меня нанять. Просто… берусь за такие вещи, как богатый мальчик, которого пираты угнали в рабство, чтобы погасить долг его отца. Безобидные вещи. И плату беру только с богачей. С людей, которым действительно нужна моя помощь, я не беру денег. Потому что люди, которые больше всего нуждаются в помощи, обычно не могут за нее заплатить. — Я понял. — Что значит «понял»? Энакин пожал плечами. — Это в твоем духе. — Ты смеешься, — сказала Асока, многозначительно тыча в него пальцем сквозь их связь. Энакин вздохнул. — Ты разозлила немало людей, у которых есть друзья на высоких постах в Сенате. Они даже подавали жалобы Совету джедаев. Мы могли бы легко найти тебя. — Значит, ты следил. — Я понял, что это ты гораздо раньше. Немного последил. Убедился, что твое имя всплывает в определенных кругах, чтобы знать, что с тобой все в порядке. — Ты знал, что столкнешься со мной сегодня? — Нет. Асока молчала, но того, что исходило от их связи, было достаточно. Досада. Тоска. Грусть. — Что… — Хорошо. Мне нравится, когда люди узнают о моих подвигах после того, как я их совершу, чтобы они не могли меня выследить. — Затем Асока соскочила с темы: — А как насчет тебя? Я тоже много чего слышала о тебе. — Например? — Убийство графа Дуку. Раскрытие измены канцлера и прекращение войны. Включение в Совет джедаев. — Похоже, ты знаешь все, мне даже нечего рассказать. — Я тоже следила за тобой, — призналась Асока. — И ты явно скромничаешь. В таких вещах всегда есть что рассказать. — Кроме шуток. — Пауза. — Канцлер был Лордом ситхов. Асока помолчала, затем повернулась к нему лицом. — Канцлер Палпатин был ситхом? — Тот, кого Совет искал с начала войны. Он все это спланировал. В головы клонов были вмонтированы чипы с кучей приказов, отменяющих их свободную волю. В том числе приказ убивать каждого джедая, попавшегося на их глаза. — Крифф — пробормотала Асока. — Представь, что ты в гуще всего этого. — И как ты это раскрыл? — Палпатин сказал мне. — Он тебе сказал? — Он хотел сделать меня своим учеником. — Что заставило его думать, что ты присоединишься к нему? Она могла сказать, когда он лжет. Энакин все равно собирался солгать. — Я не знаю. Асока, конечно, не поверила его ответу. Однако Асока всегда обладала острым чутьем к чтению и пониманию людей. За исключением того единственного раза с… К счастью, она больше ни о чем не спрашивала.***
В конце концов боль вернулась с новой силой. Слишком интенсивная, чтобы игнорировать её. Энакин был бы у нее не первым. Так что Асоке была знакома отчаянная, нуждающаяся жажда, чтобы кто-то прикоснулся к ней. Чтобы кто-то трахнул ее. Но что ей было нужно от Энакина? Жажда оказалась насыщенной — такой, какой Асока не подозревала, что она может быть возможной. Если бы она не знала, что это наркотик сделал что-то с её чувствами, она бы подумала, что это просто потому, что это был Энакин. Каким бы могущественным в Силе он ни был, он был склонен чувствовать все, что просто подпитывало ее чувства к нему, какими бы тайными они ни были. Как бы напряжение ни искрилось между ними, они не торопились. Действуя медленнее, чем в первый раз. Энакин исследовал каждый дюйм ее тела, ища все ее отметины, очарованный ими так же, как Асока была очарована человеческими волосами. — Их станет больше? — спросил он. Асока открыла рот, чтобы ответить, но затем отвлеклась, когда он провел языком по отметине, которую обнаружил на ее пояснице, так что вместо этого у нее вырвался стон. Он запечатлел там поцелуй, прежде чем переместиться и лечь рядом с ней. — Нет, — наконец ответила Асока. — Но они изменятся, когда я стану старше. — Я не знаю, смогу ли смириться с тем, как быстро ты меняешься. Ты уже догнала меня в росте. — Ты расстроен из-за этого? Энакин усмехнулся и засунул два пальца ей во влагалище сзади. Когда он просунул пальцы, проводя костяшками другой руки взад-вперед по ее спине, он ответил: — Нет. Просто кажется, ты изменилась так сильно за такой короткий промежуток времени. Не могу представить, чем ты можешь удивить меня еще. Он вставил третий палец, и если бы у него были еще какие-то вопросы, Асока не смогла бы набраться духу, чтобы ответить. К счастью, он, казалось, не был заинтересован расспрашивать дальше. Не потому, что спрашивать было больше не о чем, а потому, что у него есть три с половиной дня в гиперпространстве, чтобы вытянуть из неё ответы. Он переместился так, чтобы оказаться сверху, и вдавил ее в матрас. Заменил костяшки пальцев на спине своими губами, продолжая толкать пальцы внутрь. Он застонал в ее кожу, и она задрожала, когда он завибрировал в ней, — удовольствие от того, что его пальцы трахали ее, прокатилось по ее телу вместе с вибрацией. Она была близка к тому, чтобы кончить, когда Энакин убрал пальцы и пробормотал: — Я скучал по тебе, шпилька. Она не знала, что на это ответить. Особенно учитывая… Энакин вонзил в нее член сзади. Учитывая… Она вцепилась в подушку, на которой лежала, пока он продолжал входить в нее. Учитывая… Она снова почувствовала прикосновение его губ на спине, усиливающих огонь, разгорающийся в ее животе, пока он трахал ее, и напряжение скрутило ее изнутри, желая… Она потеряла всякую связную мысль, кроме погони за удовольствием, которое доставит ей освобождение.***
Энакин с удовольствием остался бы запертым в каюте с Асокой на те четыре дня, что они провели в гиперпространстве, но у него все еще был корабль, за которым нужно было следить, люди, которыми нужно было управлять, и, к сожалению, бумажная волокита, с которой нужно было заняться. Ему удавалось избегать вороха бумаг в разгар войны, но Совет и Сенат были гораздо менее снисходительны к этим вещам теперь, когда они не были в состоянии вооружённого конфликта. Если бы только он мог сосредоточиться на чертовой бумажной работе. Хотя действие наркотика было по-прежнему сильным, и, каким-то образом, секс с Асокой не только утолил потребность в ней, но и усилил ее, он мог бы справиться с этим. С большим усердием. Но мог бы. С чем он не мог справиться, так это с Асокой, стоящей на коленях под его столом и заглатывающей его член. — Асока, — простонал он, протягивая руку под стол и хватая её за монтрал. — Мне нужно… Она отстранила рот от его члена, прерывисто посасывая его кончик, и посмотрела на него из-под стола, прежде чем ответить: — Кончить? Я работаю над этим. Да, но также… — Разобраться с бумажной волокитой. — Я почти закончила. А затем рот Асоки снова оказался на его члене, она двигалась вверх-вниз, а ее руки играли с его яйцами и держались за основание. С документами пришлось подождать. Итак, Энакин откинул голову назад и растворился в ощущении ее горячего рта на себе, доводящего его до… Она слегка провела зубами по его члену. «Царапать» было грубым словом. На самом деле это было просто прикосновение зубов к коже — едва заметные уколы острых зубов, — когда она медленно отстранила губы от его члена, а затем снова заглотила его. Это было больше, чем мог вынести Энакин. Больше, чем могло вынести его тело, когда он кончал и удерживал ее голову на месте, опорожняя себя ей в горло. Асока оторвалась от его члена и с ухмылкой посмотрела на него из-под стола. — Что ж, думаю, это ответ на вопрос, понравилось ли тебе. Я знала, что тебе понравятся острые ощущения даже в сексе. — На мой вкус, ты слишком самодовольна. — Жаль, что ты ничего не можешь с этим поделать, потому что у тебя бумажная волокита, — практически пропела Асока, выползая из-под его стола. Она пошла в угол, где бросила одежду. Потому что у нее не только хватило наглости войти в его кабинет и залезть под его стол, чтобы отсосать ему, но и раздеться догола в его кабинете и сделать это. Энакин принял поспешное решение, отодвинул бумаги в сторону (осторожно, чтобы не сортировать и не собирать их обратно), схватил ее обратно и усадил на стол. У нее вырвался стон, когда он зарылся головой между ее ног и впервые попробовал ее на вкус. Асока раздвинула ноги шире, чтобы дать ему больше пространства, поскольку он, не теряя времени, дразнил ее, накрыв клитор своим ртом. Лизал и посасывал набухший бугорок нервов и вызвал у нее новые стоны, которые побудили его более агрессивно стимулировать ее, и так из раза в раз. Она кончила ему на язык, но ему этого было недостаточно. Он продолжил. Полный решимости сделать так, чтобы единственное, о чем она могла думать, был он. Не только сейчас, но и когда то, что действие этого наркотика, сделало с ними — с ней — закончится. Потому что не было дня с тех пор, как она ушла, чтобы часть его разума не была поглощена мыслями о ней. И поскольку он больше не мог злиться на нее, он не поддавался той части себя, которая так злилась на нее за то, что она посмела бросить его, ведь он не желал причинить ей боль. Ведь он… Ведь вместо этого Энакин просто свел бы ее с ума. Он заставил бы ее почувствовать то безумие, в котором тонул сам, когда она ушла от него. Дыхание Асоки становилось все короче и короче, пока из нее не вырвалось жалобное хныканье, когда она кончила ему в рот во второй раз, обхватив его дрожащими ногами. Но Энакин не сдавался. — Я… Энакин… Он отстранился. Но только для того, чтобы посмотреть на нее и прорычать: — Ты можешь еще, — прежде чем снова накрыть ее половые губы. От ее прежнего самодовольства не осталось и следа, он продолжал доставлять ей удовольствие своим ртом. Обычная теплота ее присутствия в Силе превратилась в бурлящий ад желания, нужды и чего-то еще, что Энакин не мог выразить словами. Но если бы ему пришлось, если бы он осмелился на это, он бы сказал, что это… Асока с криком снова кончила ему в рот. Он продолжал лизать ее. — Энакин, — сумела проскулить она. Он промурлыкал в ее влагалище. Ее бедра содрогнулись. — Я хочу оседлать твой член. Это он мог ей позволить. В итоге Энакин опустился обнаженным в кресло, и она оседлала его. Опустилась на его член. Двигала бедрами взад-вперед в его объятиях. Тяжело дыша, она уткнулась в его губы между попытками поцеловать его, в то время как он хватал и щипал ее за грудь. Он хотел попросить ее не бросать его снова. Умолять не бросать его снова. Но… она практически сказала ему, что больше не хочет видеть его в своей жизни. И хотя Энакин знал, что рано или поздно ему придется смириться с этим отказом, он не собирался делать этого сейчас. Он не собирался все портить. Пока нет. Сейчас он хотел проникнуть ей под кожу: когда она уйдет, он будет мучить ее воспоминаниями, по крайней мере, некоторое время, пока ее отсутствие будет продолжать мучить его. Он хотел побаловать ее ради того, чтобы никто не смог довести её до такой вершины — любые любовники, которые у нее будут в будущем. Он обхватил ее под бедра и встал, чтобы подвести их обратно к столу и уложить ее на то место, которое расчистил. Согнул ее ноги, раздвинул их шире и прижался бедрами к ее бедрам. Неумолимо. Снова и снова, пока… — Ты кончишь вместе со мной? Кончишь? — спросил он. Это была не просьба. Желая доставить ему удовольствие, Асока замурлыкала, делая в точности то, что он приказал. Царапая ногтями стол. Мурлыканье переросло в вопли, пока он продолжал трахать ее. Пока она не кончила снова, и на этот раз, когда ее влагалище сжало его, он пометил ее семенем. И все же, почему-то ему все еще было недостаточно, потому что он знал, что она может принять больше, и он собирался дать ей это. С оформлением документов придется подождать, пока они не вернутся на Корусант.***
— Коммандер. — Я больше не твой коммандер, Рекс, — напомнила Асока. — Ты не обязан называть меня так. — Привычка, — сказал Рекс. Затем: — Это касается генерала и тебя. — Генерала и меня? — Рекс пристально смотрел на нее, и Асока вздохнула. — Это так очевидно? — Ты была не такой уж тихой в его кабинете, чтобы не заметить. Рекс сказал это с невозмутимым лицом и без осуждения, потому что это, вероятно, было даже не самое скандальное, что он, проходя мимо, слышал или даже видел. Но Асока все равно не смогла удержаться от того, чтобы не покраснеть. Она убьет Энакина. И под убийством она подразумевала толкнуть его обратно на койку и скакать на его члене, пока… Крифф. — Рекс. Это…ты знаешь. Наркотик. — Честно говоря, мне все равно, чем вы двое занимаетесь вместе и почему. Что меня действительно волнует, так это генерал и твои намерения относительно него. — Мои намерения? — Я не собираюсь говорить за его чувства. Я не могу, даже если бы хотел. Но я могу рассказать тебе, что я видел собственными глазами, малышка. Когда ты ушла, ему было плохо. Ты действительно причинила ему боль. Асока открыла рот, чтобы невольно возразить в свою защиту, но Рекс, очевидно, предвидел это, потому поднял руку, остановив ее. — Знаю. Ты сделала то, что должна была сделать. И я сочувствую твоим причинам, даже если это не то решение, которое я бы принял сам. Но, несмотря ни на что, это причинило ему боль. Он не был прежним после того, как ты ушла. Всякое случалось… — Всякое? — Тебе лучше спросить генерала. Не хочу сказать, что это твоя вина. Это не так. Но он чувствовал, что тебя нет намного острее, чем все мы. Я не хочу, чтобы это случилось с ним снова. — Ты на самом деле угрожаешь мне, если я причиню боль Энакину? Разве не должно быть наоборот? — попыталась разрядить обстановку Асока. Бесстрастное выражение лица Рекса говорило о том, что он не оценил и не нашел юмора в ее попытке поднять настроение. — Все, что я говорю, это то, что я был здесь, малышка. Независимо от твоих причин, тебя не было рядом. А я все еще буду здесь, независимо от того, что ты сделаешь. Я просто не хочу, чтобы ты заставляла генерала верить в то, чего, как мы оба знаем, ты делать не собираешься. Лучше быть откровенной с ним сразу. — Рекс, это не такое уж большое дело. Это просто наркотик. Как только его вылечат, все вернется на круги своя. — Я мало что знаю о наркотиках и о том, как они влияют на людей, но я скажу, что не думаю, что все это только из-за них. По крайней мере, со стороны генерала. — Что ты имеешь в виду… Рекс прервал ее: — Поговори с ним. Я уже высказал ему все, что думаю об этом, но поговорить тебе нужно с ним. С этими словами Рекс кивнул ей и ушел.***
— Что заставило тебя остаться? — Что заставило меня остаться — где? Асока перебирала волосы Энакина, пока он лежал, положив голову ей на грудь; они оба снова были на его койке. Еще один ночной цикл, и они вернутся на Корусант. — В Ордене. Ты хотел уйти. Я знаю. Так почему ты не ушел после войны? — Я действительно хотел уйти. Но куда еще я мог пойти? Что еще я мог сделать? Он мог уйти и найти ее, хотела сказать Асока. Но не успела произнести это вслух, как Энакин продолжил: — По крайней мере, я добился большой дружбы с Советом джедаев, убив владыку ситхов. Как только война перестала занимать все мое время, я сосредоточился на важных для меня проектах. — Каких? — Кое-что, чего Сенат строго не запрещал нам делать, но на что мы обычно старались не привлекать их внимание. Я бы предпочел не обсуждать это на корабле, принадлежащем Республике. — Затем: — Почему ты спрашиваешь? — Ничего. Просто спросила. На этот раз Энакин потянул за их связь. — Ты знаешь, я тоже знаю, когда ты лжешь. — Рекс … Энакин напрягся. — Что он тебе сказал? — Чтобы я поговорила с тобой. — И это все? Асока сделала паузу. — Более или менее. Если бы Энакин и мог сказать, когда она лжет, не договаривая, но он не стал обвинять ее в этом, вместо этого поднял голову, поцеловал её между грудей и опустил голову между ее ног. Между ними больше не было слов. Он вставил язык. Лизнул ее киску, но остановился прямо под тем местом, где она больше всего желала почувствовать его. Лизнул обратно и использовал язык, чтобы трахнуть ее вход, стараясь ранить ее приятно и крепко. Наконец, он накрыл ее клитор губами, и Асока положила руку ему на голову, пытаясь удержать его там, но он убрал ее ладонь и отстранился от ее вагины. — Терпение, падаван, — поддразнил он и поцеловал внутреннюю поверхность ее бедра. — Спешить некуда. Но спешка имела смысл. Не только потому, что до того, как они доберутся до Корусанта и все исправят, оставался один ночной цикл. Но и потому, что когда он делал это вот так медленно, боготворя ее, точно она представляла собой олицетворение Силы, это все меньше походило на простой секс — на совершенно изысканное, но формальное удовольствие. Это было похоже на… Его рот снова оказался на ее клиторе, и она ухватилась за тонкие простыни, чтобы сдержаться от соблазна удержать его там. Ведь он отстранился во второй раз и снова взобрался по ее телу. Поцеловал ее. Позволив ей попробовать не только себя, но и его самого — вкус их общего предшествавшего оргазма. Его член вошел в нее и двигался в мучительном темпе. Медленно заводил ее все сильнее и сильнее. Распространял по ней больше огня, чем уже пылало в ней… К ее большому разочарованию Энакин отстранился как раз тогда, когда она почти достигла пика. Он провел языком по всему ее телу. К тому времени, когда он снова коснулся ее киски, клубок удовольствия в ней размотался настолько, что она едва не кончила, как только он снова начал лизать ее клитор. Но клубок оставался достаточно крепким, чтобы держать её в отчаянии: тело возобновило медленный подъем обратно к пику удовольствия. Её чувства наткнулись на их связь, когда он покусывал ее клитор. Его удовольствие. Ощущение ее киски на его языке и губах. Тепло ее бедер на его щеках. Радость. Обожание. И что-то еще. Что-то, чему она не хотела давать названия, потому что это было нереально и не будет реальным после сегодняшней ночи. И снова он остановился, прежде чем она кончила. Снова пополз вверх по ее телу и усмехнулся, когда она зарычала. Рычание, перешедшее в стон, когда его член снова оказался внутри нее. Заведенная так сильно, она чувствовала каждый дюйм его члена в себе. Дыхание становилось прерывистым, мешающим стонать из-за интенсивности удовольствия, сотрясавшего ее с каждым толчком, доводящим до пика. Асока почувствовала его намерение остановиться. Прежде чем он успел, она открыла ему свою сторону связи, открыла свои чувства. Чувства, которые так тщательно скрывала. Ее наслаждение — не только от этого момента, но и от последних нескольких дней. Его голова у нее между ног. Его язык на ее коже и клиторе. Покалывание его щетины, когда он целовал ее в шею. Его пальцы играют с ее лекку. Его рот ласкает ее лекку. Его член заполняет ее. Радость. Обожание. Он брал все, что она ему давала. Не переставал толкаться, когда она впилась пальцами в его спину и задницу, чтобы удержать его там, где желала больше всего. Когда он насытился тем, что она ему вернула в десятикратном размере, это внезапно вознесло её на пик удовольствия и столкнуло с края. Она потянула его за собой. Энакин выскользнул и рухнул рядом с ней. Притянул ее к себе, чтобы они могли томно поцеловаться, падая вместе с высоты. У Асоки мелькнула мимолетная мысль, что она могла бы заниматься этим вечно, хотя и понимала, что скоро все закончится.***
Асоке хотелось, чтобы между ней и Энакином было больше слов. Хотя бы для того, чтобы закончить все на её собственных условиях, а не с помощью медицинского дроида. Как и обещал Кикс, более мощные технологии, доступные на Корусанте, смогли лучше синтезировать то немногое, что осталось от препарата из ранее взятых образцов крови. К тому времени, как им провели новое сканирование, у них уже было лекарство, способное обратить действие препарата вспять за нескольких часов. Через несколько минут после приема Асока снова чувствовала себя как обычно. Боль и тоска, которые она всегда втайне испытывала к своему хозяину, все еще были с ней, но теперь она могла отделить их друг от друга. Спрятать куда-нибудь на задворки сознания, как делала всегда, и двигаться дальше по своему пути. Но затем Энакин просто должен был спросить: — Итак, как и сказал Кикс. Афродизиак? — Да. Но уникальный по своим свойствам. Судя по сканированию и процессу синтеза, он работает, выдвигая на первый план уже существующие эмоции и мысли, заставляя человека действовать в соответствии с ними, при этом препятствуя работе части мозга, ответственной за суждения и запреты. Энакин нахмурился. Асоке захотелось придушить дроида. — То есть ты хочешь сказать, что наркотик не может заставить тебя делать то, чего ты не хотел изначально? — Не все так просто… — Но если опустить все медицинские термины, суть в этом? — Да. Крифф. — Ну, теперь я чувствую себя лучше. Могу ли я забрать свой корабль из-под контроля армии сейчас? — спросила Асока. — Асока… — начал было Энакин. — Да. У вас есть разрешение, — ответил дроид. — Отлично, — бодро заявила Асока, вставая. И уходя, бросила через плечо: — Спасибо за помощь. В отличие от того, что было четыре дня назад, когда они так же были вместе в медицинском отсеке, теперь Энакин следовал за ней. — Асока. Она продолжала идти, надеясь, что у Энакина, по крайней мере, хватит благоразумия не натворить глупостей в залах Храма джедаев. Не до такой степени, чтобы схватить ее за руку и оттащить за колонну лицом к нему, пока они не окажутся снаружи. Но он натворил. Она вырвала руку из его хватки. — Мы уже проходили это. Я не хочу начинать этот разговор. — Очень жаль, потому что я его продолжу. Почему ты ничего не сказала? — Могу задать тебе тот же вопрос, — парировала Асока, надеясь, что это заткнет Энакина. Каким бы страстным и чувственным ни был Энакин, он, как известно, был крайне осторожен, когда дело доходило до выражения своих чувств, если он не мог перенаправить их в гнев. Но, возможно, он изменился так сильно, как говорил, потому что это не заставило его замолчать. — Рекс сказал мне то же, что и тебе, — признался он. — Энакин. — Он не лгал. После того, как ты ушла… мне было плохо. Я был так зол на всех. Внезапно тебя не оказалось рядом, и казалось, что больше нет смысла ни в чем. Если и была причина, по которой Палпатин думал, что я присоединюсь к нему, то это была она. И я не могу сказать, что не испытывал искушения — не хотел присоединиться к нему. Чтобы выместить свой гнев на джедаях. Республике. И тебе за то, что бросила меня. — Я не хотела, чтобы так вышло. Чтобы ты прошел через все это. Я не пыталась бросить тебя. — Я знаю. — Что тебя остановило? От присоединения к ситхам. Он потянулся к кончику ее лекку, не дав ей шанс сказать, насколько это неуместно, взял его в руку и поиграл с ним между пальцами. — Потому что, как бы я ни злился на тебя за то, что ты ушла, я все равно любил тебя. И я знал, что превращение в ситха ничего не решит. Что это только ухудшило бы ситуацию, и у тебя было бы еще больше причин держаться от меня подальше, и наоборот ты боролась бы со мной на каждом шагу. — Ты так говоришь, словно собирался преследовать меня. Хотя ты этого не сделал. — Я хотел, как только ты ушла. Но ты сказала, что тебе нужно разобраться со всем самой. — Верно. Но я не думала, что ты прислушаешься. Раньше тебя никогда не волновали чужие границы. — Верно. Я был таким, пока дело не коснулось тебя. А потом ты не вернулась. — Я не могла вернуться. Я не могу вернуться. — Почему нет? — Ты знаешь почему. — И? Асока бросила на него невозмутимый взгляд: он не был настолько глуп, чтобы не понимать. Тогда он сказал: — Ты могла бы просто рассказать обо этом. — Кому? Кому я должна была сказать в семнадцать лет, что я не просто привязалась к своему учителю. Это бы никого не удивило. Но я была не просто привязана, а влюблена в него. Совету? Оби-Вану? И что потом? Мне бы назначили другого мастера? Или отдали приказ… — Асока закатила глаза. — Не то чтобы это имело значение… — Ты могла бы рассказать мне. — И все же ты мне тоже ничего не рассказал. Так что, думаю, ты знаешь, почему я промолчала. На это у него не было ответа. Асока оттолкнула руку Энакина от своего лекку. — Это твои слова. Ты решил остаться джедаем. Я больше не джедай. Мы провели приятно время, но все чувства, вызванные этим дурацким наркотиком, остались в прошлом. Теперь у нас два разных пути. Отпусти меня. — У меня это всегда плохо получалось. — Этим навыком не обязательно владеть хорошо. Асока повернулась спиной и зашагала прочь. На этот раз Энакин не остановил ее. — Прощай, учитель. Когда в конце концов Асока добралась до своего корабля, она задержалась немного, частично надеясь, что Энакин последует за ней и настоит на том, чтобы отправиться с ней. На приборной панели стояла деревянная коробка. Её точно раньше здесь не было, Ни когда был захвачен её корабль, ни когда Асока залезла на панель, чтобы найти лишнюю пару колготок, испорченных Энакином. Не почувствовав ничего опасного, она открыла коробку, в ней лежали световые мечи. Точнее ее старые световые мечи. Асока взяла их. Ощутила знакомый вес. Зажгла, обнаружив ярко-синие клинки вместо зеленых. Ей бы и стоило разозлиться, если бы не радость, что они так похожи на мечи Энакина. Когда она держала их, ей казалось, что здесь, прямо сейчас, он с ней, хотя она бы поменяла их быстрее, чем за удар сердца, на… Она покачала головой, запустила последовательность полета и улетела. Подальше от джедаев. Подальше от Корусанта. Подальше от Энакина Скайуокера.***
Асока быстро обратила внимание на то, сколько вооруженных врагов окружало её, и заключила, что все шансы на её стороне. Она, конечно, может получить несколько ударов и ссадин тут или там, но что такое несколько парней с бластерами и ножами для бывшего джедая. Она снова приняла стойку, почувствовав намерение того, кто собирался выстрелить из бластера первым. Затем… — Девять на одного? Это не похоже на честную партию. Характерный звук оживающего светового меча завибрировал в монтралах Асоки вместе с голосом Энакина. Каковы шансы, что она не сталкивалась с ним целых полтора года, а теперь столкнулась снова всего через месяц после того, как покинула Корусант. Сила определенно ненавидит ее. Она обдумает это позже. — Итак, девять на двоих? Уже звучит намного лучше, — сказал Энакин. Асока увернулась от бластерного выстрела и использовала Силу, чтобы оттолкнуть двух противников назад, где они встретились с ожидающим световым мечом Энакина. — Мне не нужна твоя помощь, — проворчала Асока. Она поравнялась с Энакином, встав спиной к спине, и сняла еще двоих противников из своего бластера. — То, что тебе не нужна помощь, не значит, что ты не можешь ею воспользоваться. — Энакин. — Ты просто эгоистка и не хочешь делиться весельем. — Затем: — Если бы ты использовала свои световые мечи, мы бы закончили быстрее. Ты нашла… — Да, нашла. Они на моем корабле. Я не хотела привлекать к себе внимание. — Никогда бы не подумал, что тебя это беспокоит. — Ты знаешь, что я имела в виду. Они повернулись, чтобы он мог блокировать выстрелы из бластера световым мечом, пока она отбивала еще два выстрела из своего бластера. Асока осмотрела местность; в их сторону больше не летело ни выстрелов, ни ножей. — Это что… Она почувствовала что-то справа от себя и начала поднимать бластер. Энакин опередил ее, силой вытащив бандита из его укрытия за скалой. Мужчина боролся, хватаясь за горло. Энакин тащил его вперед на свой световой меч, а затем пронзил. — Пропустил одно, — сказал Энакин с ухмылкой. Асоке было не до смеха. — Что, крифф возьми, могло понадобиться здесь Республике и джедаям? — Ничего. — Кроме тебя. — Верно. Не то чтобы ты облегчила задачу. Ты не представляешь, со сколькими людьми мне пришлось поговорить, сколько разговор подслушать и сколько нарушить законов о неприкосновенности частной жизни, чтобы выследить тебя? — Энакин. Его ухмылка превратилась в сдержанную улыбку. — Ну, ты заявила, что я не пошел за тобой в первый раз, хотя ты говорила мне держаться подальше. Я подумал, что на этот раз ты тоже не ожидала, что я останусь в стороне. — Я… но ты… Как насчет джедаев? — Я все еще джедай. Технически. Просто беру очень длительный творческий отпуск. Оби-ван даст мне знать, если я им понадоблюсь. И когда я говорю, что «понадоблюсь», я подразумеваю очередного ситха, пытающегося снова захватить Галактику… Или если понадобится снова спасти задницу Оби-Вана. Кстати, он передает тебе привет. Говорит, что в следующий раз, когда мы столкнемся с ним, нам придется наверстать упущенное. — Подожди минутку. Энакин. Ты… Он поцеловал ее, отчего у нее перехватило дыхание и она отвлеклась. Он отстранился через некоторое время. Совсем немного, чтобы сказать: — Ты слишком много думаешь об этом. Ты хотела, чтобы я пошел за тобой. Я пришел. Теперь ты возьмешь меня с собой или нет? — Что-то подсказывает мне, что если я скажу тебе «нет», ты все равно просто продолжишь ходить за мной, пока я не скажу «да». — Ты так хорошо меня знаешь, — пробормотал Энакин. Его губы снова коснулись ее. На этот раз она ответила на поцелуй. Сила, она скучала по этому. Так сильно. Возможно, наркотик и лишил ее возможности игнорировать его, пока они находился под его воздействием, но боль по нему была настоящей. Такой реальной и такой сильной. И… Им нужно было вернуться на ее корабль, прежде чем она потеряет всякое чувство контроля, прижав его к более или менее плоскому камню. Чтобы раздеть его. И заставить трахнуть ее прямо под открытым небом в окружении множества тел. Он прервал их поцелуй. — Я бы не отказался от этой идеи. — Имел ли он в виду, чтобы они вернулись на ее корабль или что он готов трахнуть ее под открытым небом среди мертвых тел, Асока не была уверена. — Так что я приму это как согласие. — Ты слишком много говоришь и недостаточно целуешься. Он исправил это допущение.