Легенда о двух бедствиях

      Существует легенда о принце некогда великого государства, ныне почившего в руинах. Говорят, что связался он с демонами, дабы земли свои сберечь, но не пощадили те его и прокляли, как только не выполнил он обещанного.       Много слухов ходило и ходит о том, что же именно пообещал им принц, вот только наверняка не знает никто. То — враки, это — враки, всё одно. Но только цена оказалась слишком высока и непосильна для него настолько, что готов он был гореть адским пламенем вместе с собственным государством, да не отдать обещанного.       Молодой мужчина в светлых одеждах стоит на краю леса высоких и древних деревьев, вглядываясь в чёрный туман, миазмами поглощающий всё вокруг.       — Опять нечисть бушует, — крестьянин раздосадованно сплёвывает на земь. — Ишь, окаянный, опять балуется…       — Что же за хтонь в этих местах обитает? — мужчина улыбается, заинтересованно вглядываясь в страшную темноту.       — Да знамо кто! Безликий демон здесь живёт да людей травит! — Мужчина усмехается, будто довольный услышанным. — А ты что, господин? Неужто в лес этот проклятый собрался?       — Да кто ж знает, поди и собрался, — он хмыкает, поправляя широкополую шляпу. — А что же ты, предостеречь меня хочешь, небось?       — Да что ты, достопочтенный! Разве дело это в лес проклятый ходить? Ядовитые миазмы тобой тут же овладеют, да пропадёшь ты в лесу! Погубит тебя нечисть, пожрёт, а родственники твои косточек не соберут!       — Нет у меня родни и не ждет никто дома, — он встречается с мужчиной взглядом, и в серых глазах его не видно страха, лишь тихая, едва лишь различимая печаль, тонущая в предвкушении.       Лес встречает его ядовитыми парами, что почему-то обходят стороной, и Мэй Нянцин их не вдыхает. Он разводит в стороны заросли терновника, что мешают пройти, и те покорно расступаются, будто узнают его.       Кругом царит мёртвая тишина, лишь шуршание травы да треск сучков под ногами мужчины эхом раздаётся кругом. Старые деревья, засохшие в тени высоких, крепких, молодых, выглядят так, будто стараются протянуть к нему свои цепкие ветви.       Он останавливается посреди леса на поляне, на которую должен падать свет, чего не происходит. Кроны деревьев заполонили всё верхнее пространство, абсолютно не пропуская свет.       Он видит мелькнувшее белое пятно, что, кажется, явилось лишь на миг и сразу же скрылось за одним из деревьев. Он мягко улыбается, ожидая своей участи.       — Что ты забыл здесь, жалкое ничтожество? — голос исходит будто со всех сторон одновременно. — Не знаешь, в чей лес забрёл?       — Знаю, — говорит он уверенно и без тени испуга. — Это лес Его высочества наследного принца Уюна.       — Молчать! — он неожиданно появляется со спины и хватает мужчину за горло, отрывает от земли и наклоняется к его уху, шепча: — Нет здесь больше его высочества… Здесь есть только Безликий!       — Отчего ж безликий, если лик у тебя есть? — он не сопротивляется, но пытается чуть разжать его пальцы, чтобы было возможно дышать.       — Да кто ты такой?! — он резко бросает его на землю, и тот падает вперёд, пачкая колени и локти грязью и жухлой травой. Он кашляет, держась за горло, но поднимается с локтей и садится на землю. Безликий демон, лицо которого скрыто маской скорби, обходит его и наклоняется к лицу, чтобы увидеть наконец, кто перед ним.       — Ваше высочество, — резко шепчет Нянцин, хватая его лицо в свои ладони. Демон замирает, судя по всему от неожиданности, и мужчина пользуется этим, чтобы обнять, притянув к себе. — Я вас нашёл, — обжигает дыханием его ухо.       — Ты… — голос демона вмиг меняется, снижаясь до неверящего шёпота. — Как ты нашёл меня…       — Я просто искал, — он отстраняется и снова берёт чужое лицо в свои руки. Он вглядывается в безжизненную маску и подаётся вперёд, целуя нарисованный рот. — Ваше высочество… Я скучал.       Он хочет подцепить пальцами маску и стянуть с чужого лица, но Цзюнь У резко хватается за неё, плотно прижимая к лицу и отстраняясь.       — Нет! — кричит он. — Не смотри… Я урод, нельзя смотреть на меня…       — Ваше…       — Не зови меня так! Прекрати! Принц Уюна уродец, он ничтожество, он проиграл, он…       — Как же мне звать тебя? — чужая голова и плечи опускаются. Он будто хочет что-то сказать, но боится, думает, что не заслуживает.       Мэй Нянцин улыбается и подползает к отпрянувшему от него Цзюнь У. Он снова тянется к нему руками и обнимает за шею, не встричая сопротивления.       — Милый Сянгун, — вспоминает он, как обращался к нему когда-то давно, когда был ещё Цзюнь У принцем, а Нянцин его верным советником. Тот кладёт голову ему на плечо и сжимается, когда Нянцин запускает руку ему в спутанные волосы. — Позволь мне увидеть тебя, я так скучал…       Он не шевелится минуту, две, пока Нянцин расчесывает пальцами его волосы. Только сейчас он замечает, что одежды того испачканы, волосы грязные, как и кожа, словно год он воды не видел. И всё же он поднимает голову и осторожно берёт запястья в свои руки и тянет к своей маске.       Нянцин осторожно снимает её. С каждым сантиметром голой кожи он видит всё больше шрамов, полученных от ожогов. Цзюнь У был низвергнут, не получил престола, разрушил всё государство и горел демоническим пламенем, потому что не смог отдать…       …не смог отдать своего сердца, ведь это значило отдать Нянцина вместе с ним.       Цзюнь У открывает глаза, боясь встретиться с ужасом в чужих. Но видит лишь былую нежность и любовь, с какой смотрел на наследного принца его Цинцин много лет назад. Тот мягко гладит тёплыми ладонями по холодному лицу, по шрамам, запоминая каждую неровность.       — Зачем тебе ужасный демон-уродец? — его голос надрывный, он словно вот-вот заплачет, шёпот раздаётся эхом. Он жмётся к чужой ладони, прося ласки, какой не видел уже много лет, но в которой так отчаянно нуждался.       — Ну какой же ты демон? Какой уродец? Я вижу перед собой лишь моего милого Сянгуна, отчего-то столь печального… Сянгун расскажет мне, в чём причина его печали?       — Тебе нужно идти, — он хватается за его руку. — Тебе нужно… нужно идти дальше, без меня, я приношу лишь боль, страдания и разрушения.       — Сянгун, — он шепчет, прижимаясь носом к чужой щеке. — Сянгун, мне всё равно… Можешь уничтожить меня и растоптать, только прошу… Вернёмся домой…       — Разве есть у нас теперь дом?       — У меня есть домик в горах… Там будем только ты и я, и никаких людей, никого боле… — он умоляет его, держа лицо в руках как что-то хрупкое и бесконечно драгоценное. — Сянгун… я так скучал, не покидай меня, прошу…       Цзюнь У стирает пальцем слезу, стекающую по чужому лицу. Он так хочет снова поцеловать губы напротив, так хочет снова ощутить их тепло, их мягкость.       Нянцин прижимается к его губам, даря желанное тепло. Цзюнь У цепляется за его плечи, будто боясь, что тот вот-вот исчезнет.       Они берутся за руки, и Мэй Нянцин уже хочет идти, но мужчина не идёт за ним следом. Стоит и не сдвигается с места.       — Что такое?       — Не хочу, чтобы кто-то кроме тебя меня видел.       — А у тебя есть… Ещё маски? — он поднимает с земли маску скорби, пока Цзюнь У вытаскивает из одежд маску радости.       Мэй Нянцин надевает на него маску скорби, а Цзюнь У неуверенно прислоняет к его лицу маску радости.       Они берутся за руки и покидают проклятый лес, направляясь в сторону гор, на которые указал Нянцин.       А в народе и по сей день ходит красивая легенда о двух бедствиях в масках скорби и радости, держащихся за руки и направляющихся куда-то далеко.