morning after night

Утро началось с яркого солнца, бьющего в глаза сквозь открытые шторы. Тачихара немного поерзал в теплой постели. Он зевнул, забавно жмурясь, пытаясь спрятаться от солнца, и перевернулся на другой бок. Тихо посапывая, он поднял руку, чтобы растянуться на кровати звёздочкой, но внезапно его рука наткнулась на что-то мягкое и теплое. Глаза Тачихары резко распахнулись, когда он подскочил в кровати, отдернув руку так быстро, словно бы коснулся чего-то отвратительного. Рядом с ним мирно спал не кто иной, как Акутагава Рюноскэ, лидер отряда Чёрных Ящеров, где Тачихара появился не так уж и давно. Проснуться в одной кровати с боссом было, мягко говоря, не очень приятное зрелище. — Ух ты ж, — тихо пробормотал Тачихара. Его рука неосознанно потянулась к одеяло и подняла его… Тачихара закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь не закричать. Он и Акутагава обнажены. Оба. Причем полностью, на них нет совершенно ничего, даже чертовых носков. Твою мать. Тачихара больше никогда не пойдет на корпоративные мероприятия в Портовой мафии. Глубоко вдохнув несколько раз, Тачихара осмелился открыть правый глаз и мельком посмотреть на своего лидера. Акутагава продолжал мирно спать, а тело его было совершенно неподвижно. Его лицо было ничего не выражающим, взъерошенные черные волосы падали на полузакрытые глаза. Не было никаких признаков сурового характера, и в тот момент мужчина казался до странного очаровательным. Тачихара внезапно почувствовал себя неловко. Ему определенно нравился вид спокойного Акутагавы, но, черт возьми, они лежали в одной постели, совершенно голые… Было очевидно, что произошло этой ночью, и Тачихара не мог полностью осознать это. Ему было всего девятнадцать, и проснуться в одной постели со своим руководителем после очередной вечеринки было совсем не тем, чего он ожидал от этой жизни. Тачихара осторожно встал, нашел на полу свои черные боксеры, а затем увидел и мешковатые темно-синие джинсы и быстро надел и то, и другое. Под кроватью обнаружилась черная толстовка. Тачихара быстро натянул и ее. Посмотрев в ближайшее зеркало, он обнаружил на своей шее следы засосов и несколько небольших укусов. Его губы было слегка опухшими, а на спине были царапины от ногтей, которые Тачихара рассмотрел ещё тогда, когда поднимался с кровати. Они неприятно жгли. И это все оставил Акутагава? Тачихару ничего не помнил. Хорошо ли они провели время или нет? Было ли это добровольно? Кто это начал? Чем все закончилось? Были они довольны или нет? Тачихара немного нахмурился. Он обернулся и посмотрел на лежащего в постели Акутагаву. Акутагава по-прежнему спал, однако теперь немного поерзал, меняя позу. Из-за этого он скинул с себя одеяло, и теперь Тачихара мог видеть его полностью. Тело Акутагавы было бледным, даже слишком, особенно на фоне белой простыни. Бледным и худым, худым настолько, что Тачихара мог бы легко пересчитать все позвонки, отчётливо виднеющиеся на гладкой спине. Его шея выглядела чрезвычайно уязвимой, особенно учитывая, что она была покрыта засосами. Лицо Акутагавы имело совершенно мирное выражение, казавшееся невероятно нежным по сравнению с теми моментами, когда Акутагава смотрел холодно и сурово, а иногда и презрительно. Его дыхание было мягким и размеренным. Тачихара не выдержал. Спустя несколько мгновений неподвижности, он медленно подошел к Акутагаве и, наклонившись, нежно коснулся его шеи. Отметины были и на горле, и на затылке. Другая их часть пришлась на лопатки и ключицы Акутагавы, и даже на голом бедре виднелись багровые пятна… Глаза Акутагавы слегка дёрнулись. Его тело медленно начало двигаться, а шея повернулась в сторону под прикосновением Тачихары. Поначалу его глаза, казалось, вообще не фокусировались на чем-то конкретном и не открывались полностью. Акутагава медленно открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но на пару секунд из его горла вырвался лишь тихий сдавленный звук, напоминающий стон. Казалось, он еще неокончательно проснулся и едва мог осознать свое окружение. Тачихара еще не был готов говорить, поэтому ему не очень хотелось, чтобы Акутагава проснулся прямо сейчас. Судорожно думая, что делать, он сел рядом с ним, пытаясь убаюкать его. — Тише, тише, еще очень рано… Ты можешь еще немного поспать, отдохнуть… — сказал он тихим и мирным тоном, начав нежно поглаживать волосы и спину Акутагавы, чтобы обратно усыпить его. Акутагава медленно закрыл глаза, и его тело расслабилось. Прикосновение Тачихары успокаивало его, и он медленно кивнул головой. Тачихара мог ощутить, насколько мягкой была его кожа, совсем как у ребенка, и сам Акутагава по виду был довольно легким. Через несколько секунд Акутагава снова осторожно открыл глаза и, ничего не сказав, посмотрел на Тачихару. Его глаза были пусты, и казалось, что он не может сосредоточиться на чем-то. Вероятно, он не помнил, что произошло накануне, но вскоре вспомнил об этом и быстро сел, как будто ему было неловко. Тачихара почувствовал себя еще смущеннее и отдернул руку. И почему он вообще прикоснулся к Акутагаве? Он мог бы просто уйти, тихо и незаметно… Он вздохнул и посмотрел в сторону. — У тебя кожа… холодная. Прикройся, может быть… — неловко пробормотал Тачихара, пытаясь проявить заботу. Акутагава нахмурился и посмотрел на себя, и понял, что на нём нет одежды. Он выглядел весьма смущенным, но паниковать не стал. Вместо этого он глубоко вздохнул и, ничего не сказав, встал с кровати, укрывшись одеялом. Акутагава достал из шкафа черный комплект одежды, один из множества тех, что были аккуратно выложены на полках. Затем он вошел в ванную, тихо прикрыв за собой дверь. Тачихара наблюдал, как Акутагава исчез в ванной, а сам остался сидеть на кровати. Он не знал, что делать, поэтому просто остался на месте, совершенно не двигаясь. Через несколько минут Акутагава вышел из ванной в домашней одежде, состоящей из спортивных штанов и огромной футболки, в которой он выглядел более хрупким, чем был. Его волосы были аккуратно причесаны, как всегда, и он снова выглядел как обычно. Затем он посмотрел на Тачихару, слегка нахмурившись, и сказал прямо, без какой-либо своей обычной грубости: — Что ты здесь еще делаешь? Тачихара открыл было рот, чтобы ответить, но лишь вздохнул и покачал головой. — И правда. Я, пожалуй, пойду, — он встал с кровати. Акутагава прищурился, слегка раздраженный. Он чувствовал себя смутно по поводу всегда произошедшего, но не хотел показывать это, делая вид, что все под контролем. Акутагава скрестил руки на груди, когда увидел, что Тачихара уходит. — Ты ведь никому об этом не расскажешь? Тачихара вздохнул. — Я не буду говорить об этом, но думаю, они сами все поймут. Акутагава снова нахмурился. Ему не нравилось, когда люди говорили с ним подобным образом, подразумевая, что они так легко видят его насквозь. Он не любил совершать ошибки и не любил, когда люди видели их насквозь. Хотя то, что он переспал с Тачихарой прошлой ночью, определенно не было ошибкой. — Они не узнают, слышишь? — Они узнают, — настойчиво повторил Тачихара и указал на свою шею. — Признаки на лицо. Акутагава вздохнул, глядя на красные пятна на шее Тачихары. Потом он разозлился еще больше, когда увидел засос на его щеке. Было очевидно, что если они и узнают, что произошло, то только из-за этих меток. По мере того, как он говорил, тон Акутагавы становился резче. — Ты можешь это скрыть… — Это не твое дело, — внезапно огрызнулся на него Тачихара, поправляя капюшон своей толстовки. — Я никому не скажу, и это все, что должно тебя волновать. Лучше следи за собой. Он отвернулся от Акутагавы и вышел из спальни. Квартира Акутагавы начинала раздражать его. Тачихару тошнило от этого места, и ему хотелось уйти как можно быстрее. В глубине души он чувствовал себя чрезвычайно обиженным грубостью Акутагавы, особенно после ночи, которую они провели вместе. Даже если это ничего не значило, можно было бы проявить элементарную вежливость. Акутагава крепко сжал кулак, его тело слегка задрожало, а лицо окаменело. Его настроение было испорчено, когда Тачихара заговорил с ним так. Он казался настолько злым, что ему хотелось выйти из комнаты и избить наглого парня, но Акутагава сумел совладать с собой. Он ненавидел терять контроль над собой, особенно из-за такой глупости. Тачихара быстро вышел в коридор и обнаружил, что его кроссовки валяются у входной двери так же небрежно, как и классические черные туфли Акутагавы. Тачихара несколько мгновений смотрел на них, прежде чем поставить прямо, потому что беспорядок его раздражал, а затем надел свои кроссовки и начал их зашнуровать. Акутагава вышел в коридор следом. Гнев медленно покинул его организм, и черты его лица стали мягче, нейтральнее. Это было странно, но смотреть на то, как ловко и быстро Тачихара работал пальцами, чтобы зашнуровать обувь, было почти приятно. Странное чувство начало понемногу щекотать его внутри, и он продолжал тихо наблюдать. Наконец Тачихара закончил. Он выпрямился и поправил одежду на себе. Его рука легла на дверную ручку. Другой рукой он коснулся ключей, торчащих из дверного замка, и повернулся налево. Замок щелкнул. Глаза Акутагавы слегка расширились, и он застыл на месте. Он почувствовал внутри себя прилив непонятного чувства, но это было что-то похожее на тоску от осознания того, что Тачихара действительно собирается уйти. — Подожди, — внезапно сказал Акутагава, подходя ближе к нему. — Не уходи. Просто не уходи. Побудь еще немного. Акутагава на секунду отвернулся. Его смутила собственная просьба, но он не знал, почему сказал это. Очевидно, ему не следовало просить Тачихару оставаться, но было уже слишком поздно. В конце концов, он не хотел, чтобы тот уходил. Однако на лице Тачихары появилось недовольное выражение. — Ради чего? Акутагава тихо вздохнул. Он не знал ответа на этот вопрос. Чем больше он говорил, тем яснее становилось, что на самом деле у него нет причин заставлять его оставаться. Он просто чувствовал, что хочет проводить больше времени с этим человеком, но Тачихара теперь просто уходил, как будто ничего не произошло. — Просто останься еще на несколько минут. Пожалуйста. Тачихара отпустил дверную ручку. Он выдохнул через нос и подошел обратно к Акутагаве. — Чего ты хочешь от меня? — Я просто хочу провести с тобой еще немного времени. Вот и все, — Акутагава сказал честно, не ходя вокруг да около. Его тон стал немного мягче, и он, казалось, не ждал от мальчика чего-то особенного. На самом деле, в данный момент он даже не совсем понимал, чего хочет. Тачихара скрестил руки на груди. — Я думал, ты хочешь забыть о том, что произошло. — Да, я хотел. Лицо Акутагавы стало немного серьёзнее. На мгновение он о чем-то глубоко задумался и тихо вздохнул, но, казалось, пришел к какому-то выводу. — Тебя не волнует то, что произошло? — А тебя волнует? Акутагава снова вздохнул. Ему не нравилось, когда его ставили между молотом и наковальней. Сначала он хотел ответить «конечно нет» и сделать вид, что ему действительно все равно, но потом решил перестать врать хотя бы самому себе. Тачихара задал ему прямой вопрос, и он получит прямой ответ. — Да. Меня это волнует. Даже очень волнует. — Почему? Акутагава замолчал. Его серые глаза несколько мгновений бегали по стенам, не зная, куда деться, прежде чем остановились на лице Тачихары. Тогда Акутагава решился. — Потому что ты мне нравишься, идиот, — он ответил резким и довольно злым тоном, но в глазах его скрылась глубокая печаль. Он прекрасно знал, что ему лучше было бы промолчать, но он не мог теперь остановиться. Акутагава сказал импульсивно, не задумываясь. Его язык был быстрее него самого. Тачихара слегка приподнял брови при этом заявлении. Акутагава, казалось, понял, что сказал, и его гнев немедленно вернулся. Он разозлился на себя. Он крепко сжал кулаки, и на его висках проступили вены. Его лицо покраснело, а сердце забилось еще быстрее. — Забудь об этом. Я даже не знаю, почему я вообще это сказал. Просто уходи. Он попытался отвернуться, но на лице Тачихары появилось странное выражение, привлекшее его внимание. — Нет. Теперь я хочу остаться. — Ты шутишь что ли? Выражение лица Акутагавы потемнело, и он посмотрел на Тачихару яростным взглядом. Он не мог поверить в то, что слышал, и ненавидел тот факт, что его щеки покраснели от смущения. Он ненавидел то, насколько уязвимым он стал перед Тачихарой и как легко он позволял своим эмоциям взять верх над ним. Тачихара усмехнулся. Его ладони легли на щеки Акутагавы, когда он приблизил свое лицо ближе к его. — Ты выглядишь чертовски горячо, когда злишься, ты знаешь? — сказал он с ухмылкой в губы Акутагавы, прежде чем поцеловать его. Гнев Акутагавы за секунду перерос в недоумение. Прежде чем он успел осознать, что происходит, Тачихара уже целовал его. На пару секунд Акутагава был ошеломлен, но затем его охватила волна удовольствия, и он медленно поднял руки вверх и схватил Тачихару за волосы, отвечая на его поцелуй агрессивнее, чем следовало бы. Тачихара целовался гораздо лучше, чем он думал. Оторвавшись от поцелуя, Тачихара провел руками по волосам Акутагавы, взъерошив их, и сцепил руки в замок на его затылке. — Ты хотел, чтобы я остался, да? — спросил он, глядя на Акутагаву хищными янтарными глазами. Их лица были так близко друг к другу, что носы соприкасались. — Тогда покажи мне, насколько нежным ты можешь быть. Если мне это понравится, то я рассмотрю возможность остаться навсегда. Договорились? Слова Тачихары были подобны топливу для пламени желания Акутагавы. Мысль о том, что он может быть с ним навсегда, вызывала у него дрожь по спине, а мысль о том, что Тачихара хочет сделать, была вишенкой на торте этого события, хотя она и шла вразрез с его гордостью. Совсем не думая об этом, Акутагава согласно кивнул головой. — Договорились. — Отлично. Тачихара усмехнулся. Он снова впился в губы Акутагавы глубоким и жадным поцелуем, сминая его губы своими почти что грубо и жестоко, но немного сбавил обороты, когда почувствовал, как Акутагава слегка тянет его за волосы. У Акутагавы перехватило дыхание, когда он снова почувствовал губы Тачихары на своих собственных. На этот раз он не отстранился, а даже ответил своим языком и начал мягко исследовать чужой рот. Их тела все еще плотно прижимались друг к другу, и ему становилось все труднее оставаться на месте, но он сумел удержаться и сохранить нежный поцелуй. Его сердце билось сильнее, чем когда-либо, а руки начали сжимать волосы Тачихары немного крепче, чем раньше, наматывая их на пальцы. Их языки переплетались, словно бы танцуя быстрый и нетерпеливый вальс. Руки Тачихары прижимали голову Акутагавы ещё ближе, желая целовать его глубже, сильнее. А Акутагава, податливый и возбуждённый, с удовольствием наклонялся ближе, позволяя Тачихаре вести их. Акутагава потерялся в моменте настолько, что не заметил, как они снова очутились в спальне, на кровати. Он рвано выдохнул, когда Тачихара закинул его ноги на свои плечи, резким движением притянув Акутагаву к себе. С губ Акутагавы слетел полустон, когда он почувствовал, как Тачихара упирается в него, уже готовый войти. Но он ничего не делал, молча глядя на Акутагаву, чтобы получить его разрешение. Лишь после короткого одобрительного кивка, Тачихара двинулся внутрь. Они застонали в унисон: Акутагава — от чувства наполненности, приятного тянущего внизу, а Тачихара — от того, насколько Акутагава теплый внутри. После ночи, проведенной вместе, Акутагава до сих пор был мягким и открытым, и у Тачихары не возникло проблем с тем, чтобы начать медленные и ритмичные толчки, постепенно набирающие темпы. Его руки держали лодыжки Акутагавы, а большой палец левой руки потирал косточку на худой и бледной ноге. — Ну так что… — сквозь тихие стоны удовольствия пробормотал Акутагава, цепляясь руками за подушку под его головой. — Ты останешься со мной?.. Останешься ведь? — Не знаю, ещё не решил, — с игривостью в тоне ответил Тачихара, держа ноги Акутагавы на своих плечах. Он провел языком вдоль тонкой голени Акутагавы и прижался к ней губами, втягивая кожу в рот, чтобы оставить очередную метку. Акутагава при этом застонал ещё громче и запрокинул голову назад, выгибаясь в спине. Тачихара воспользовался моментом и наклонился вниз, целуя открытую для этого шею Акутагавы и проводя языком вдоль засов, оставшихся с прошлого раза. — Ты… — тяжело вздохнул Акутагава, запрокидывая голову ещё больше, стремясь получить больше ласк. — Ты дразнишь меня… — Да, есть такое, — без утайки ответил Тачихара, не скрывая улыбки на лице. — Мне нравится это. Акутагава усмехнулся, прикрыв глаза. — Я понял, — он облизнул пересохшие губы, издав очередной низкий стон, — но не будь таким сейчас… Просто ответь… Ты останешься со мной?.. Я прошел твою проверку, а? В его голосе звучали завуалированные отчаяние и надежда, и Тачихара больше не мог издеваться над ним. Не тогда, когда Акутагава был так открыт для него и только для него. Тачихара хотел, чтобы так было всегда. Потому он наклонился к лицо Акутагавы и провел ладонью по покрасневшей щеке. — Да, — шепнул он в губы Акутагавы, с некоторой нежностью глядя в его серые глаза, затуманенные удовольствием, — и я остаюсь с тобой. Навсегда. Мягкая улыбка искривила губы Акутагавы. Он усмехнулся и прищурил глаза, в этот момент выглядя очень счастливым. Он не стал отвечать: вместо этого отпустил подушку и обнял Тачихару за шею, притягивая его в поцелуй. На этот раз они целовались медленно и нежно, и это было приятно для них обоих. Тачихара чувствовал тонкие губы Акутагавы на своих и хотел, чтобы это было вечностью. Он хотел, чтобы Акутагава был его. И он чувствовал, что так и будет. Его ладонь отпустила одно из бедер Акутагавы и вместо этого легла на его предплечье, ласково сжимая. Тачихара не отрывал глаз от лица Акутагавы, внимательно наблюдал, как приоткрываются губы Акутагавы, когда он стонет, как выгибаются его тонкие брови, как он жмурится, чувствуя подступающий пик. И это было лишь между ними. Когда они закончили, Тачихара коснулся щеки Акутагавы в лёгком поцелуе и улыбнулся, глядя на него. — Теперь ты не отвяжешься от меня, — тихо предупредил он. — Я и не хочу, — со смешком ответил Акутагава, наклоняя лицо Тачихары ближе к себе, чтобы снова вовлечь его в ещё один поцелуй. И Тачихара с радостью поддался ему, ощущая невыносимое теплое чувство, охватившее его грудь, и не совсем понимая, что это. Наверное, это было счастье.