Единственный день в году

Близился тот день в году, когда Гэбриэл Рейес и Джек Моррисон испытывали полнейшее единение душ, солидарность во всем и молчаливое взаимопонимание по одному взгляду. И нет, это было не Рождество, не день рождения кого-то из них и даже не день годового отчета в ООН. Приближался тяжелой поступью, шурша розовым плюшем и красными лентами, День Святого Валентина. Так что бравые солдаты, не боящиеся кидаться рукопашную на штурмовиков-омников, предпочли укрыться в гостиной жилого блока офицерского состава и отключить телефоны. — Меня еще в школе валентинками контузило, — признался Джек. — Ну, знаешь: высокий спортивный блондин, синие глаза, милая улыбка, ни с кем не встречается… Я не знаю, пригоняли ли они бульдозер, чтобы закрыть дверь моего шкафчика, и лупили ли ее кувалдой, чтобы она не выгибалась, но когда я открывал шкафчик, на меня сыпалась пара сотен открыток, миленьких мелких плюшевых игрушек и конфет. Юбки у всех окрестных девушек сами собой заворачивались до края трусиков, у парней штаны, наоборот, не слетали только потому, что было на чем держаться… И так несколько лет подряд. Я существовал в розовом аду, полном блесток, сладостей и томных вздохов. Гэбриэл поржал, представив эту картину, потом спохватился: — Погоди, какие девушки? А твоя ориентация? Джек неловко усмехнулся. — Я рос в добропорядочной католической семье. Думаешь, признаться родителям, что их сын обречен гореть в аду — это так легко? Я и перед собой-то пытался всячески оправдываться, где уж тут оповещать окружающих. Более-менее ситуация наладилась только в выпускном классе, когда мама сказала, чтобы я приводил уже своего парня на семейный ужин. В общем, я этот день ненавижу… Гэбриэл душераздирающе вздохнул. — Я тоже. Потому что каждый, каждый, мать его, Святой Валентин, начиная с моих двенадцати лет, превращался в пытку. Надо выбрать подарок, красиво завернуть, еще и подобрать такой, чтобы отличался от других, был не однотипным. Ты себе представляешь уникальную открытку на этот день? Джек покачал головой. — А потом все стало еще хуже, — мрачно завершил рассказ Гэб. — Когда пришла пора ресторанов, бриллиантов и авторских букетов. Нельзя же преподнести что-то хуже, чем у ее подруг? Я так в Рождество не надрывался, как в этот праздник влюбленных. О, а это еще что такое? В гостиную, позевывая, явился всей своей лохматой и вечно голодной личностью Джесси Маккри, милостиво позволяя полюбоваться на свое великолепие драной рубашки и сияющего на скуле синяка, плюхнулся на пол около окна и приложил к лицу запотевшую жестяную банку с пивом — опять ограбил холодильник на кухне. Однако ворчать Гэбриэл смысла не видел, в конце концов, лучше уж пусть бравый ковбой пьянствует у них на глазах, чем в городе с последующим вызволением из полицейского участка. — А честь отдать? — лениво протянул Джек. — Забирайте, страйк-коммандер, — огрызнулся Маккри. — Прямо тут обесчестивать… обесчещивать будете? Я только за, последние штаны уже почти что снял. Гэбриэл фыркнул и попытался подчиненного пнуть, но не дотянулся, а подниматься из кресла было откровенно лень. — Я тебе потом устрою жаркую еблю, Маккри, — пообещал он. Маккри возвел глаза к потолку и вздохнул. — Ах, вы все только обещаете, а как до дела доходит — сразу трусы до ушей подтягиваете и бегом от на все готового меня, придерживая их. Пользуетесь тем, что я из душевой не могу выскочить голым, да? Джек ехидно поржал и с намеком поинтересовался: — А если, к примеру, я трусы не ношу и мне подтягивать нечего? — Значит, просто слиняете. Я ж видел, как вы носитесь, как призовой жеребец. — Хоть где-то тебя жеребцом назвали, — поддел друга Гэб. — От ковбоя это ж практически комплимент. Маккри вытянул ноги, перевернул банку другой стороной, еще не нагревшейся. Развеселившийся Джек перебрался на другую сторону дивана, поближе к Маккри. — То есть, ты у нас, получается, уже всецело готов отдаться своему командиру? — уточнил он. — Угу, — буркнули в ответ. — Жалование забрали, из дома забрали, морально покалечили, осталось только тело отдать. Жаловаться на тяжелую жизнь несчастного сиротки Маккри мешали два обстоятельства: холеная сытая наглая морда и та самая банка пива стоимостью, которую ранее он себе позволить не мог. Ну или мог, но кто бы его допустил до ограниченной серии пшеничного немецкого пива? — Сейчас разрыдаюсь от жалости, — саркастично отозвался Гэбриэл, ничуть не купившись на слезливые россказни. — И прожжете дыру в полу слезами. На этот раз Маккри все-таки прилетел пинок по бедру, исключительно в воспитательно-профилактических целях. Он фыркнул, но отползать не стал, открыл банку, опустошил наполовину и догадался поинтересоваться: — А что это вы тут вдвоем прячетесь? Я помешал вашему свиданию? — Какому еще свиданию? — моментально взвился Гэбриэл. — Обычному, — невозмутимо сказал Маккри. — Вы же, типа, встречаетесь. Я, правда, по вашим мордам не очень понимаю, когда у вас свидание, когда совещание, а когда вы просто лежите и нихера не делаете. Тут настала пора Джека издавать пищащие звуки, бравый страйк-коммандер пытался одновременно возмущаться и ржать, получалось не очень, оставалось только стучаться лбом в диванные подушки и подвывать. — И кто тебе это сказал, что мы с Джеком встречаемся? — Гэбриэл понемногу сатанел. — Да об этом знает вся база, — Маккри пожал плечами. — У нас же половина народу втюрена в Джека, половина в вас, но все в курсе, что лучше держать свои вздохи на расстоянии, вы ж парочка. Мне не верите, любого агента спросите. — Рейес, давай…. ха-ха-ха… поженимся… ууу… прямо сейчас, — Джек снова упал в подушки. Гэбриэл смерил обоих внимательным взглядом, словно прикидывая, сумеет ли пристрелить единовременно. — А, так вы не встречаетесь? — осенило Маккри. — Гэбриэл, любовь моя… — Джека снова согнуло в припадке истерики. Гэбриэл закатил глаза, пересел с кресла на диван и рывком развернул к себе Джека, переставшего хохотать, когда его чувство самосохранения, по мнению Гэба, атрофированное, все-таки подало знак, что тут что-то не так идет. — Встречаемся, — рыкнул Гэбриэл. — Встречаемся? — уставился на него Джек взглядом классического блондина на уроке алгебры. В жизни Гэбриэла Рейеса вообще было много моментов, в которые требовалось действовать быстро (реагировать на звук ключа в замке, когда с подружки, у которой «родители уехали за город», уже снято белье), очень быстро (разворачивающийся в сторону отряда «бастион») и заканчивать реагировать к моменту, когда надо бы начинать это делать, как сейчас. Потому что глупые подколки Маккри что-то такое внутри всколыхнули, воспоминания, наверное. Как Джек стоит под душем, опустив голову, а по спине хлещут струи, делая бледную кожу красной, но Джек их игнорирует, потому что где-то там лежит сообщение от Винсента с предложением поставить точку. Как он лежит на соседней койке, стиснув зубы и сдерживая стоны, когда в венах бушует коктейль из химии, а Гэбриэл украдкой пялится на его профиль, оправдывая себя тем, что должен присматривать. Как Джек несется вперед, а плащ за спиной напоминает крылья обезумевшего ангела, пытающегося спасти весь этот мир. Джек в одних штанах, над кромкой виднеется резинка трусов, и от этого внутри все сворачивается. Джек в одном полотенце, ерошит пальцами волосы перед зеркалом и прикидывает, не пора ли постричься. Гэбриэл все это запихал подальше в мозг, потому что по Джеку и так сходят с ума десятки тысяч парней, у которых и ориентация подходящая для того, чтобы их поманили в постель. А он, Гэбриэл Рейес, бывший командир Первого Ударного, упертый гетеросексуал, которому подавай длинноногих грудастых красоток, доступных и на все готовых. Это все знают. Опять же, они лучшие друзья, через столько вместе прошли, и ни разу не подали сигнала об отношениях. Хотя нет, видимо, что-то такое было, раз вся база знает. С другой стороны, это же Маккри, у него и в лучшие-то дни вместо мозга сахарная розовая вата. — Маккри, лучше отвернись, тебе еще рановато смотреть на то, как взрослые целуются, — шутливо скомандовал он и видит Бог, сколько сил выпило это удержание шутливого тона. А потом он накинулся на Джека, вжал его в диван всем собой и поцеловал. Первый поцелуй, который точно будет последним, когда Джек очухается. Но пока что эти несколько секунд всецело принадлежали этому поцелую, в который Гэбриэл вкладывал душу и неясные даже для себя желания. — Охренеть, — где-то неподалеку выдал Маккри до неприличия счастливым голосом. Джек положил ладонь на загривок Гэбриэлу, словно раздумывал, то ли оторвать того от себя за шкирку как нашкодившего котенка — и отшвырнуть подальше точно так же — то ли прижать посильнее. Потом все-таки вспомнил о правилах приличия, дернулся, скидывая Гэбриэла на пол. — Это что сейчас было? — поинтересовался он почему-то у Маккри. — А это вас командир засосал… — Что? — переспросил Джек. — Засунул вам свой язык по самые ваши гланды, — с охотой принялся пояснять Маккри. — В попытке облизать. — Они у меня удалены. Маккри поцокал языком. — Что-то у вас ничего нет, страйк-коммандер, ни трусов, ни гланд… Гэбриэл поднялся, оскалился в сторону Маккри, который сидел, широко расставив ноги. И ткань штанов у него в промежности натягивалась весьма недвусмысленно. Хотя из всех присутствующих стояло тут у всех. У всех? Гэбриэл уставился Джеку на искомую часть тела так, что тот поспешил схватить подушку и прижать ее к самому ценному. — Маккри, съебись… — выдохнул Гэбриэл. — Шутите? — несчастно сказал тот. — С таким стояком я даже подняться не могу, какое идти. Вы там продолжайте, не обращайте на меня внимания, я тут тихонько в уголке посижу. — На четвереньках уползай, если идти не можешь. Маккри хныкнул и отполз на заднице полметра влево, после чего снова уставился на них взглядом, полным ошаления. Гэбриэл поднялся, помотал головой, пытаясь привести в порядок мысли. Однако долго думать ему не дал Джек, потянул за пояс штанов, разворачивая к себе лицом. — Это на тебя так День Влюбленных действует? — ровно спросил он. — Или пиво? Или в комнате кислорода мало, у тебя все мозги отключились? — Хрен его знает, — честно сказал Гэб. — Но мы должны еще поцеловаться. Может, не только поцеловаться. Не знаю, Индиана, все как в тумане. Джек выпустил его, нахмурился, сел, спустив ноги на пол, убрал подушку, потом решительно стянул с себя футболку, откинул ее на голову Маккри. — Посмотрим, Гэб, на каком этапе тебя потянет блевать, — с кривой усмешкой сказал он, одним красивым движением стаскивая с себя штаны. — И что так уставился? — Я думал, про отсутствие трусов ты шутил… Джек скинул на пол оставшиеся подушки, улегся набок, подпер рукой голову и поманил Гэба к себе пальцем. Средним. Тот облизнул губы и жалобно пробормотал: — Джек, я что-то совсем запутался. Что происходит? — Понятия не имею, давай запросим комментарии, — жизнерадостно оскалился Джек. — Маккри? — Вы лежите на диване, весь красивый, со стояком, которым можно гвозди забивать, а у командира вся кровь от мозга отлила так, что он раздеться не догадывается, — незамедлительно предоставили запрошенную справку. Гэбриэл медленно, словно во сне, потянул с себя футболку, зацепил ворот и рывком сдернул. — Кидайте сюда, — радостно сказал Маккри. — Буду потом на них дрочить у себя в комнате. Гэбриэл, не оборачиваясь, запустил скомканной одеждой в сторону ковбоя. — Штаны снимать будешь или тебе уже страшно? — Джек смотрел с каким-то странным выражением лица. — Если что, я вас всегда оседлать готов, страйк-коммандер, — не утерпел Джесси. Гэбриэл вздрогнул, чувствуя себя странно уязвленным. И отчетливо понял, что шутки действительно кончились: если он сейчас затормозит, то у Маккри никаких тормозов нет, а Джек не станет заводить гаремы. И он Маккри отказывать точно не будет, парень собой недурен, гормоны аж из ушей хлещут, безотказен и член аж дымится от желания, чтобы к нему приложили командирскую руку. И морали у него никакой точно нет. — Чертовы парни с фермы, — пробормотал Гэбриэл, с трудом снимая штаны. — Вы сговорились? — Что? — не расслышал Джек. — Говорю: вот он я… Желание схватить одежду и с воплем выскочить за дверь шевельнулось внутри и пропало, стоило Джеку окинуть его взглядом, восторженным и опасливым одновременно, словно он сам до конца не верил, что это все реально, и вот перед ним стоит Гэбриэл Рейес, пылает неутоленной страстью и на все готов. Гэбриэл заложил руки за спину, чтобы не начать прикрываться ладонями как неловкий старшеклассник-девственник, впервые снявший трусы перед предметом желания. Выражение лица Джека смягчилось, он тихо фыркнул, уселся, протянул руку и погладил стоящий перед лицом член Гэбриэла. Слишком близко у лица стоящий… — Салфетки нести? — нарушил тишину Джесси. — Да, пожалуйста, — задумчиво сказал Джек. — Если ты там ходить способен… Джесси издал хнычущий звук, потом что-то зашуршало. Гэбриэл смотрел строго перед собой, боясь опустить взгляд вниз. Хотелось рассыпаться пеплом и выместись вместе с ветром в Альпы, рассыпаться там по белому снегу и никогда больше не контактировать с наваждением по имени Джек Моррисон. — Тут только я не кончаю в первую минуту, как член трогаю? — задумчиво спросил Джек. — А вы свой трогайте, тогда и посмотрим, — не удержался Джесси, на штанах которого спереди расплывалось красноречивое пятно. — Ай! Гэбриэл моргнул, отошел в сторону, часто моргая и пытаясь понять, что тут произошло. Но далеко уйти не удалось, его дернули за руку, потом он обнаружил себя сидящим на диване. Рядом с Джеком, который решил взять получение своего оргазма в собственные руки, отчаявшись получить помощь. Маккри обосновался на полу у кресла и вовсю таращился на дрочащего Джека, только что язык не выкатил как перевозбужденный пес. — Помочь? — неловко спросил Гэбриэл, косясь вниз. — Да я вроде как сам справляюсь, — не менее смущенно ответил Джек. Маккри подался вперед и издал восторженный стон, от которого член Джека моментально дернулся и выстрелил семенем. — Охренительно, — Маккри впал в восторг. — У вас такой пресс, страйк-коммандер. — То есть, — Джек тяжело дышал и разговаривать мог с трудом, — то, что я тут голый сижу, это вообще ничего? Ты, оказывается, на мой пресс дрочил все это время? Маккри снова зафыркал как лошадь, которой в нос попала вода, потом все-таки встал на ноги, выволок рубашку из-за пояса, расправил, прикрывая пятно на штанах. — Я должен это все запить, — пробормотал он и двинулся прочь, не забыв прихватить футболки, расцененные как подарок от командиров. Гэбриэл проводил его взглядом и покосился на Джека. — Не боишься, что он всем растреплет? Джек махнул рукой и вытянул ноги, скрестив в лодыжках. — Шутишь? Он никогда ни с кем таким не поделится. А я с удовольствием посмотрю, как его от невысказанной тайны распирает и грозит порвать на двух ковбоев помельче. Итак, теперь насчет того, что тут между нами произошло… Гэбриэл зажмурился и помотал головой. — Не спрашивай, Джек, просто не спрашивай. Но я не прочь повторить уже более… вдумчиво. Но попозже. Когда я смогу все обдумать. Джек толкнул его плечом, покосился. — Я для тебя что-то вроде игрушки? — обманчиво мягко спросил он. — Нет. Ты для меня пока что лучший друг. С привилегиями. Дай мне время до завтра, я обязан немного подумать, оформить мысли и сообразить… Но не сейчас, — взмолился Гэбриэл. Джек кивнул, посмотрел на вернувшегося с банкой пива Маккри и царственно велел: — А теперь принеси нашу одежду. — А что мне за это будет? — Я разрешу тебе погладить живого голого Рейеса. Сделка? — Сделка! Гэбриэл предпочел зажмуриться и повторять про себя, что все нормально, это не душевнобольные на выгуле в саду, это его, мать их, лучший друг и верный подчиненный. Все хорошо. — И все-таки я был прав, — внезапно сказал Джек. — В чем? — День Святого Валентина — то еще безумие…