Безмолвный разговор

Гарри, отряхивая футболку, вышел из камина. В доме стояла непривычная тишина, говорящая, что он один, но расслабленный вздох не успел выпорхнуть из приоткрытых губ, как голос Драко электрическим разрядом прошёлся по коже: — Поттер. Подавив внутреннюю панику, Гарри повернулся к сидящему в любимом кресле Регулуса Драко. Не было ничего удивительного, что он находился в доме своего крёстного отца, но Гарри надеялся, что ему продолжит везти и что в этот раз Малфой вновь будет в поместье. Что ж, рано или поздно удача должна была повернуться к Гарри спиной. У него мастерски получалось избегать Драко на протяжении месяца. Отец, конечно, всё замечал и потому не спрашивал, почему Гарри предпочитает оставаться с матерью, а не у него. Это стало огромным преимуществом в их странной дистанции. Вот только сложно избегать человека, с которым почти делите один из домов. Драко всегда предпочитал проводить большую часть лета у крёстного. Гарри знал, что пустые, продрогшие коридоры Малфой-мэнора нервировали Драко похлеще Люциуса, требующего от него серьёзного подхода к будущему рода. В детстве Гарри обожал дни, когда Нарцисса позволяла Драко остаться у них на несколько недель — тогда Гарри оставался у отца до отъезда Драко и лишь потом возвращался к маме. Сейчас же эти беззаботные дни кажутся далёкими, как линия горизонта. Как бы Гарри ни хотелось вернуть их, они отдалялись всё дальше, напоминая ему о том, что он теряет Драко. Замерев у камина, Гарри обвёл такую знакомую фигуру взглядом. Тёмно-фиолетовая обивка кресла необычно оттеняла платиновые волосы, и Гарри позволил себе задержать взгляд дольше положенного перед тем, как взять себя в руки. — Привет, — практически выдавил ответ он, тем самым вызывая хмурое выражение на лице Малфоя. — Привет? — издевательски повторил Драко, стуча пальцами по подлокотнику. — Знаешь, я всё ждал, когда ты прекратишь бегать от меня. Так и не дождался. — Я не бегал от тебя, — возражает Гарри, прекрасно зная, что Драко видит его насквозь. — Тогда почему Джеймс интересуется, из-за чего мы поссорились? Не знаю, что ты ему наплëл, но крёстный из-за этого пытался поговорить со мной по душам. — Я ничего им не говорил. Откровенно говоря, это было правдой. Регулус пытался поговорить и с Гарри, вот только что ответить на вопрос, всё ли у них хорошо с Драко? Потому что да, у них всё хорошо. Так же, как и раньше. Они всё так же друзья. Вот только Гарри больше не может подкалывать Драко в коридоре, не может воровать с ним вино из запасов Регулуса и пить его на крыше до тех пор, пока его отец не проснётся от их хохота и не погонит спать. Драко стал для него чем-то опасным. Будто летящее в тебя Круцио: ты знаешь, что сейчас будет больно, но не можешь покинуть зону поражения. Так и сейчас, Гарри знает, что на его сердце оставят очередной рубец, но понимает, что оставляет такой же самому Драко, избегая его. Словно читая мысли, на лице Драко появляется обречённость, от которой пронзает рапирой. Драко вдруг качает головой, опуская руки пред этой холодной преградой. — Значит, у нас всё хорошо? — Да. От собственной лжи мутит. Но Гарри лишь прикусывает внутреннюю сторону щеки, запрещая себе сказать ещё хоть слово. Это повисает в воздухе. Плотное и удушливое, такое же тяжёлое, как и кивок Драко. Такое же удушающее, как последний его взгляд перед тем, как покинуть комнату. Гарри сам заминировал все дороги, сам сжигает все эти мосты. Осев в покинутое Малфоем кресло, Гарри вдыхает развевающийся аромат его одеколона и понимает, что, если сейчас сбежит из дома отца, от вопросов ему не отвертеться.

***

Напряжённую тишину за ужином нарушает лишь скрип вилок о тарелки. В доме никогда не было такой тишины, за их столом всегда было шумно. Но сегодня отец переглядывается с Регулусом, и Гарри знает причину их безмолвных обсуждений. В детстве им с Драко это казалось чем-то волшебным. Разговаривать друг с другом только глазами, понимать только по наклону головы или по малейшему жесту. Гарри всегда считал это силой влюблённых: в это легко поверить, когда твои бабушка и дедушка делают так же. И из-за этого легко самообмануться, ведь и они с Драко так умели. Гарри запивает сухость во рту апельсиновым соком и смотрит на непроницаемого Драко, который тотчас встречается с ним глазами. Гарри с лёгкостью читает в них вопрос, на что лишь качает головой. Умеет ли так делать Астория? Понимает ли она его настроение по положению его тела? Видит ли его истинные мысли, лишь взглянув на него? От этих вопросов нечто внутри Гарри издаёт низкий рык, подцепляя нервы острыми когтями. А понимает ли Драко Асторию? Эта мысль оказывается последней каплей. Резко отставляя столовые приборы, он встаёт из-за стола. — Я не очень хорошо себя чувствую, думаю, лягу пораньше. Регулус вновь переглядывается с его отцом, но ничего не говорит насчёт неправдоподобности его предлога, только красноречиво смотрит на часы, показывающие шесть часов вечера. — Мы с Джеймсом хотим навестить Монти и Юфимию, — как бы невзначай говорит он. — Скорее всего, останемся там на ночь. Мы же можем доверить вам дом? — Конечно, — Драко делает вид, словно ему не кажется странным резкое желание крёстного уехать из дома. Так что Гарри лишь кивает и, натянуто улыбаясь, выходит из кухни. Надежда на их с Драко примирение очевидна. Вот только Гарри всё равно злится на родителей. Будь с ним мама, она бы поддержала идею Регулуса. Ей тоже кажется, что Гарри только ухудшает ситуацию, держа Драко в подвешенном состоянии. Однако избавиться от своих чувств за вечер Гарри не может. Не тогда, когда Драко выглядит как мраморное изваяние. Не тогда, когда он — олицетворение шедевров Ренессанса. Как вообще можно избавиться от чувств к человеку, который словно вплетëн в твою душу? К тому, чей взгляд, улыбку и фразы знаешь наизусть? Избавиться от этих чувств сродни самоубийству. Драко во всём. В родительском доме, в стенах школы, на квиддичном поле. Он везде: в воздухе, в мыслях, во снах. Избавиться от этих чувств значит избавиться от всего, чем дорожит Гарри. Потому что они всегда были рядом, делили этот мир на двоих, начиная с шести лет. Они росли вместе, в этом доме, где стены завешены их фотографиями, где каждая комната фонит их смехом. Гарри так привык к этой близости, что находиться вдалеке почти физически больно. Но жестокая правда лучше, чем временный обман. Драко никогда не был его и то, что Гарри упустил момент, когда его чувства изменились — его проблема. Только от неё теперь страдают все. Отец был безумно рад приезду Гарри, но в итоге они с Регулусом предпочли сбежать от этой пронзающей остротой атмосферы. И это вина Гарри. Будь он сильнее, он бы мог сделать вид, что все хорошо. Переболел бы этими чувствами тихо в одиночестве и никогда не позволил им влиять на его семью. Вот только он оказался не таким сильным. Драко, наверное, смог бы. Он всегда филигранно скрывал свои чувства. Он умел думать головой, отключая сердце — не зря он выглядел ледяным даже снаружи. Гарри же был его противоположностью. Искренний, заводной, шумный, самоуверенный, лишённый притворства и показной вежливости. Они дополняли и делали друг друга лучше. Их противоположность проявлялась даже в факультетах, но они оба дорожили одними и теми же людьми, отчего научились дорожить и друг другом. Неужели теперь все это рухнет из-за Гарри? Эта ноша была слишком тяжёлой для него одного. Она придавила его к земле и повредила жизненно важные органы. Вот только боль не прервалась смертью, она продолжила резонировать в теле, проникая своими липкими лапами в самое сердце. От этого не получалось сбежать, ведь отражение этой тяжести Гарри видел под своими глазами в зеркале. За окном уже давно стемнело и, растрепав волосы, Гарри лёг на спину, вслушиваясь в тишину. Он не может не думать, чем занимается Драко в комнате напротив его. Каким-то внутреннем чутьём Гарри знал, что тот не спит, но надеялся, что он в своей комнате. Коря себя за трусость, Гарри взял с тумбочки пустой стакан и спустился на кухню. В доме было темно, но на кухне, к его огромному везению, горел свет. Этот день хотел добить Гарри. Он знал: Драко точно слышал его шаги. Теперь повернуть назад унизительно не только для него, но и для Драко. Переборов себя, Гарри толкнул дверь в просторную кухню. Его отец всегда любил готовить, а иногда по выходным дням к нему присоединялся Регулус. Поэтому, когда Гарри и Драко стукнуло по тринадцать, отец научил их нескольким лёгким блюдам. Гарри считал забавным, что, несмотря на своё изначальное воодушевление, готовить ему не понравилось, а вот Драко, который считал это бессмыслицей, наоборот, стал часто делить кухню с его отцом. Он говорил, что это расслабляет, так что, зайдя на кухню, Гарри не удивился достающему из духовки булочки Драко. — Пришёл на запах? — беззлобно подколол Драко, когда Гарри с наслаждением втянул сладкий воздух. — Возможно, — Гарри, стараясь не мешать, сел за большой мраморный остров, стоящий посреди кухни, исподлобья наблюдая за парнем. — Так и знал, что смогу выманить тебя булочками с корицей. Драко поставил перед ним тарелку и стакан молока, прежде чем магией отправить всю грязную посуду в раковину. — Как твоё лето? — Гарри, не привыкший к тишине, задал первый пришедший в голову вопрос, но от собственной глупости захотелось застонать. Неужели он не мог придумать ничего лучше? — Сносно. Правда, отец считает, что я идиот, раз бросил Асторию. Гарри, только отпивший молока, тотчас подавился, выплёвывая его на стол. Драко удивлённо посмотрел на него, убирая беспорядок взмахом палочки. Несколько секунд Гарри просто кашлял, стараясь уместить эту мысль в рамки сознания. Какая-то безумная радость захлестнула его волной, сбивая своим напором железный ободок, мешающий дышать. — Как давно? — стараясь звучать беспрестанно, Гарри скрыл улыбку, откусывая булочку. — Ещё в конце мая. Драко сложил руки на груди и Гарри почувствовал укол вины. Он выпал из его жизни почти на три месяца, и если май можно было объяснить экзаменами, а июнь тем, что Драко находился в Малфой-мэноре под присмотром отца, то июльская пропасть очень заметна. — Мне жаль, — Гарри постарался увидеть отношение Драко к этому расставанию и, на удивление, осознал, что тот выглядит довольным. — Ложь. Тебе ни капли не жаль, — самоуверенно усмехнулся Драко, бедром опираясь на противоположный край кухонного острова. — С чего ты так решил? — По тебе видно. Не делай из меня дурака, Гарри, — фыркнул он, отчего сердце Гарри сделало кульбит. Как много знает Драко? Гарри всегда хорошо его читал, несмотря на его умение скрывать, сам же не умел утаивать хоть что-то. Так с чего он думал, что Драко не понимает причин его отстранённости? — Так заметно? — стараясь прощупать почву, осторожно спросил Гарри. — Да, — смотря ему прямо в глаза, ответил Драко, и по его тону Гарри понял, что речь уже совсем не про Асторию. — Хорошо, — спустя мгновение неловкой тишины и внутренней паники ответил он, теребя собственные пальцы. — Хорошо? И это всё? — пораженно уточнил Драко. — А что ты хочешь услышать? Гарри чувствовал себя уязвлённым. Он так долго варился в этой вине за свои чувства, что сейчас совершенно потерялся. Если Драко хотел бы, он мог бы уничтожить Гарри всего одним холодным взглядом, но вместо этого он смотрел раздражённо, но не зло. — Спроси меня, почему я её бросил, Поттер, — Драко в несколько неторопливых шагов оказался рядом, приподнимая подбородок Гарри пальцами. — Почему ты бросил Асторию? — растерянно поднимая глаза, он встретился с пронзительным серым взглядом и сумел прочитать ответ ещё до того, как тот был озвучен. — Потому что люблю другого человека. Очень глупого человека, избегающего меня последние три месяца из-за собственного страха, — Драко, не отпуская подбородок, огладил его щеку большим пальцем. — Только вот я не понимаю, чего он боится, — прошептал он. От признания сердце сорвалось на бешеный ритм. Не имея сил отвести взгляд, Гарри судорожно сглотнул, прикрывая глаза. — Наверное, он боится всё испортить, — говорить о себе в третьем лице было проще, так что Гарри с благодарностью воспользовался данной Драко формулировкой. — Терять любимого человека из-за того, что ты любишь его не так, как раньше, страшно. — А кто сказал тебе, что ты меня потеряешь? — безудержная нежность переполняла глаза Драко до хрустальных краёв, от этой взаимности кружилась голова. — А ты останешься? — всё ещё не веря в происходящее, тихо взмолился Гарри. — Навсегда, глупый, — выдохнул Драко, накрывая его губы своими. Раньше Гарри не понимал, каково это — целовать так, словно желаешь слиться воедино. Желание быть к кому-то ещё ближе казалось ему глупым, ведь у него всегда был Драко. А потом этого ближе стало мало и тогда Гарри понял, каково это — голодать по прикосновениям. Он наслаждался каждым даже невесомым жестом. Сейчас же он понимает, что ни одно из их прикосновений не сравнится с поцелуем. И это удивило Гарри, ведь ни один его поцелуй раньше не ощущался так, как этот. Словно Драко передаёт ему само волшебство, возвращает желание жить и здоровый сон. Словно позволяет ему вернуться домой после долгих странствий. — Я скучал по тебе, — признаётся Гарри, когда Драко прижимается к его лбу своим. — Я знаю, глупый. Я тоже.