teacher's pet.

я хочу с тобой кое-чем поделиться. полгода назад в нашем университете появился новый преподаватель – господин пак сонхва, молодой мужчина, ему не больше тридцати пяти. у него мягкие черты лица и резкий взгляд, хитрая усмешка изредка проскальзывает на его губах; одет господин пак всегда с иголочки, а тёмные волосы, практически доходящие до плеч, собраны в небрежный пучок. он всегда до невозможного спокоен, хотя несколько раз я видел, как он до побелевших костяшек сжимает кулаки, когда с ним снова флиртует первокурсница. очевидно, ему не нравятся девушки. по крайней мере, эти наглые пубертатные язвы, чьи мысли наполнены лишь похотью, его не привлекают точно. иногда я пересекаюсь с ним вне занятий – будучи старостой, я задерживаюсь в здании университета, чтобы занести нужные документы и отчётность о посещении в небольшую учительскую; здесь есть два диванчика у стен, стол и несколько стеллажей, в которых либо книги, либо всякая профессорская макулатура. после всех пар господин пак иногда проводит время здесь, попивая чай или, что бывает чаще, кофе, купленный в кофейне совсем рядом. несколько прядей выбиваются из его растрёпанного после долгого дня пучка, развязанный галстук висит на шее, красивые пальцы обхватывают чашку с горячим напитком, а губы блестят от влаги. в такие моменты я стараюсь не засматриваться на него или вообще делать вид, что меня тут нет. я слишком смущён подобными встречами. в том числе, смущение это возникает от взгляда господина пака – уставший и более мягкий, но по большей части безразличный, будто утомлённый мирскими заботами, а меня отчего-то мурашки пробивают и кончики ушей гореть начинают. один раз он заметил это. когда я случайно задел стол и всё с него повалилось, то тут же опустился на колени и всё собирать начал, как вдруг чья-то тёплая рука задела мою – это господин пак помогал мне собирать всё. у меня чувство, будто сердце пропустило удар. это неправильно. – всегда ли ты так неуклюж, юнхо? – спросил он у меня тогда, с привычной для него полуулыбкой, как у хитрого лиса, загнавшего наивную добычу в угол. я лишь покачал тогда головой, бормоча извинения, хотя позже, конечно же, мне в голову пришло множество более остроумных ответов. – будь осторожнее, если это всё помнётся, тебе директор и декан житья не дадут. запомнил? – запомнил. – тихо сорвалось с моих губ, а сонхва удовлетворённо кивнул и поднялся на ноги, положив документы на стол. мы ещё о чем-то поговорили – это было не столь значительно, чтобы я запомнил, но потом... о, я ляпнул глупость. – попробуйте прийти на занятия с распущенными волосами, все девушки в обморок повалятся. – это была шутка, которую господин пак, кажется, не особо оценил. его взгляд скользнул по мне и казалось, что миллионы иголок впились в кожу, следуя этому взору. но на следующий день он действительно пришёл так, как я сказал – с распущенными волосами. вместе со всеми теми глупыми первокурсницами вздохнул и я. было невыносимо сидеть те проклятые два часа в аудитории, пока он то и дело обращался ко мне, желая обсудить тему, а я попросту терялся, не зная, что ответить. мысли точно были где-то далеко и абсолютно не здесь. конечно, такие чувства и сама их возможность неправильны, поэтому я просто хочу надеяться, что скоро это пройдёт. наверное, это так странно, что почти каждый день видя его, я чувствую тоску, а сердце так колотится – вот-вот вылетит из груди. но мне мерзко и страшно. этого не должно быть. каковы шансы, что господин пак испытывает ко мне то же самое? чувствует ли тепло в груди, когда говорит со мной, когда я нервно улыбаюсь ему? тревожно ли ему от одной мысли сблизиться со мной и перейти ту невидимую черту, что не даёт мне действовать, проявлять инициативу? об этом и думать смешно, не говоря уж о том, как это противно и неправильно. но почему-то то, как он улыбается, заставляет меня таять из разу в раз, а на уме возникает... всякое. как же надоело... наверное, у сонхва вкусные губы. я хочу дать себе пощёчину из-за этой мысли, но посреди пары делать такое будет крайне странно. или лучше бы господин пак дал мне пощёчину? да, и заодно сказал мне, какой я отвратительный человек, раз даже осмеливаюсь представить себе такую близость с ним, со взрослым мужчиной, когда мне самому не так уж и давно исполнился двадцать один год. впрочем, уже не подросток – можно было бы попробовать? юнхо, ты сходишь с ума. я провёл рукой по волосам, тяжело вздыхая, и пробежался глазами по аудитории. ах да, я же сижу в первом ряду – поэтому передо мной лишь господин пак, что так бесстыдно поселился в моём воображении. у него хорошее настроение – понимаю лишь по слегка приподнятыми уголкам губ и искоркам во взгляде глаз, напоминающих мне непроглядную тьму средь деревьев в ночном лесу, что манит пойти дальше, узнать, что скрывается в глуши. и я, конечно же, иду. я рад, что у господина пака такое хорошее настроение. это заставляет меня чувствовать себя лучше. теперь мы оба немного задерживаемся в учительской – это не сулит ничего хорошего, подсознание кричит мне ' беги, юнхо ', но не могу и шагу сделать, так сильно мне нравится слышать его голос и просто говорить о всяких небылицах. в груди словно когтями кто-то скребёт от неправильности всего, но это ощущение тут же исчезает, когда он хвалит меня. в конце-концов, я отличник по его предмету, но не потому что мне это нравится – причиной служат лишь его слова похвалы после каждого хорошего ответа или написанной проверочной работы. это невыносимо, но я так люблю это ощущение. внутри меня в такие моменты порхают сотни, нет, даже тысячи бабочек. я точно могу сказать, что он что-то ко мне чувствует. – ты можешь называть меня по имени, когда мы здесь одни, если хочешь. – предложил господин пак, делая глоток рафа, который я купил ему ранее. чёрт возьми. – как пожелаете, сонхва. – отвечаю непринуждённо. на том ли мы уровне близости, который ещё доступен учителю и его ученику? но его имя, сказанное моими губами, звучит так правильно, так хорошо и естественно, словно только это я и должен говорить всю оставшуюся жизнь. это нехорошо, но мне нравится. возможно, предвкушение узнать, как далеко это зайдёт, заглушает страх от возможных последствий. впрочем, я стараюсь не думать об этом, особенно когда его губы накрывают мои. жарко – так жарко, что практически невыносимо. его руки так идеально ложатся на мою талию, немного сжимая и притягивая ближе, а я пальцами зарываюсь в эти мягкие тёмные волосы, пока господин пак совершенно не стесняется терзать мои губы. будто желает отметить их своими, а я не возражаю, поддаваясь тому, и позволяя тихому стону вырваться из груди, когда он прикусывает мою нижнюю губу. хватка сонхва становится чуть крепче. чёрт, я даже не уверен, что дверь учительской заперта – нас в любой момент может застать кто-нибудь из преподавательского состава, но сонхва нисколько это не волнует. ему даже нравится этот риск – я вижу это, когда он разрывает поцелуй и смотрит мне в глаза. он будто пытается обуздать себя и то влечение, что у него ко мне возникло, но совсем не справляется. подобное неприемлемо, на всех уровнях порицаемо, но мы оба полностью окунулись в это. мне так чертовски нравится. главное не раскрывай никому мой секрет, дорогой дневник. хорошо?