Ночь

Клодия привыкла жить по определенному распорядку, лишь с несколькью вынужденными исключениями она могла смириться. Она не могла смириться с грязью, считая ее источником большинства проблем. Она не отдавала предпочтений жирной еде. Она привыкла правильно распределять свое время, стараясь везде поспевать. По вторникам она обязательным образом посещала короля, на личную аудиенцию, опосля у нее была месса на несколько часов, занятие с Фролло младшим и приемным сыном уже после младшего брата, Квазимодо. Она сама поправила камни у реки и направила ее в необходимое ей место, следя за ней и не спуская с нее глаз. Она не так сильно любила солнце и часто закрывала ставни днём, ведь некоторые алхимические эксперименты в келье надобно было исполнять исключительно при полном мраке, даже без свеч. Тонкий солнечный луч прорвался в ее жизнь незаметно, потревожив ее в келье. Само солнце кружилось на площади у собора, нараспев кружилась в юбке обшитой монетами, что игриво звенели, перекликаясь между собой. Клодия вопреки устоявшимся правилам в ее жизни стала чаще покидать келью, мельком заглядывая на концерты прелестницы, что с ее парнокопытной подругой удивляли честной народ ее необычным умом, присущим людям, но никак не животным. Юную девушку, Эсмеральду всегда интересовала мельком появляющаяся фигура с капюшоном на голове, закрывающая лицо. Каждый раз, когда она пыталась к ней приблизиться, та подобно видению испарялась, словно ее и не было, но ее глаза ей лгать не могли, тем более у ее любимицы, Джали. В один прекрасный день она решилась наконец узнать личность неизвестного и столь таинственного зрителя. Посреди танца, привлекая все внимание к себе, Эсмеральда дождалась, чтобы на Джали не обращали внимания и ее любимица легко скрылась из виду. Козочка оббежала всех зрителей и наткнувшись на личность в плаще встала позади нее, в ожидании. По окончанию танца, она сразу же направилась к таинственному незнакомцу, и когда тот хотел был обыденно улизнуть его остановили острые рожки Джали, угрожающе указывающие на него. Не ожидав ловушки, Клодия растерялась и не заметила как ее схватила под руку цыганка, дёргая на себя от чего капюшон раскрылся. - Архидьякон?- Удивлённо похлопала глазами Эсмеральда, невольно излишне громко вопрошая. - Кхм..прошу меня простить,- Фролло сконфуженно поправила капюшон.- Я не с дурными намерениями, ступай дитя. Я тут мимоходом заглянула, проверить решила ведьма ли ты взаправду, гляжу, что солгали мне злые языки, ступай-ступай. - Хорошо-хорошо, но на следующее выступление принесите плату, а то стесняйтесь достойно мои танцы оценить,- усмехнулась цыганка и погладила по голове козочку, что уже стояла подле хозяйки. - Нет, что ты! Танцы у тебя чудесные!- Невольно выплатила архидьякон и без того бледное лицо залилось краской. - Ваша монета будет более громким для меня комплиментом.- Она поклонилась в реверансе, усмехаясь.- Что ж, мне уже пора. - Я Клодия Фролло.- Неожиданно для себя выпалила архидьякон, после смущённо поджимая губы. - Эсмеральда. Рада знакомству! - Заглядывайте на мессу! Тебе будут рады! - Хорошо, прощайте.- Девушка с цыганкой поспешно удалились, оставляя архидьякон в Фролло в одиночестве сгорать со стыда, натягивая капюшон на голову, с тяжёлым вздохами. Действительно, свое слово Фролло сдержала и через несколько дней у ног Эсмеральды заблестели монеты с архидьяковской руки, а на лице ее играла улыбка. От монет танец цыганки стал еще краше, ещё живее и веселее, та даже предприняла попытку утянуть в танец Клодию, но та смущённо отказалась, оставаясь в стороне, на что Эсмеральда лишь пожала плечами. Опосля цыганка, но без козочки посетила собор и ей даже удалось встретиться с Клодией Фролло, уже более властной и гордой женщиной, не той с кем встретилась Эсмеральда на площади. Только отойдя ближе к келье черты лица архидьякона смягчились и ее манера речи стала более мягкой, а сама она стала чуть более тактильной, нежели раньше. Келью Эсмеральда осмотреть упрашивала долго, но Клодия почти сразу же готова была согласиться, но умоляющая цыганка была столь мила, что она позволила себе насладиться этим моментом вдоволь. Под восхищённые ахи и вздохи она подходила ко всему подряд и спрашивала, указывала и вновь спрашивала, пожалуй, только кровать мимо обошла, но даже, если бы она и про нее спросила Клодия ей бы услужливо ответила. Эсмеральда сказала, что зашла к собор совсем ненадолго, буквально, только поздороваться, а уже третий час слушала о греческой философии и пыталась различить между собой слова из разных языков, постоянно путая между собой. Клодия показала как пишется имя Эсмеральда и цыганка восторженная крутилась с пергаментом, пытаясь распознать красивые закорючки. Она попросила оставить листок к себе и договорившись о новой встрече радостная убежала с ним. Клодии лишь оставалось умиляться и хвастаться своими познаниями, задумываясь о дополнительном обучении и цыганки. Совместные уроки то в келье, то в дворе чудес сильно сблизили их. Клодия обучила Эсмеральду письму и устному счету, даже латынь вместе стали изучать, а посещение библиотеки ради романов участились, хоть и Фролло их не читала, но их предпочитала одна дама близкая ее сердцу. Лёжа на постели она с упоением слушала рассказы разных народов мифов-легенд, иногда откровенно пугаясь после чего она признавалась, что идти обратно в дом чудес одной ей страшно. Клодии тоже было откровенно страшно, но она одевала "шлем героини" и провожала Эсмеральду до двора чудес. Однажды подобным образом она получила кроткий поцелуй в щеку, в знак благодарности, после чего цыганку, как ветром сдуло, а щеки наливались кровью. По иронии судьбы именно после того вечера она как назло простыла и осталась в келье на ближайшую неделю. Первые два дня Эсмеральда ничего не подозревала, потому что бывали подобные случаи из-за занятости архидьякона, но на третий день, прорываясь сквозь толпу монашек она оказалась в келье больной девушки. Она тут же бросилась ее к постели, беря за руку и очень нежно расцеловывая ее. От неожиданности с кровати Клодия вскочила, мягко упрашивая уйти цыганку, но та обладая упрямым нравом упёрлась рогами и отказывалась, настаивая на ее постоянном посещении и заботе. Оплаченный лекарь ей все разъяснил и Эсмеральда с гордым видом приносила ей полезные для больной кушанья, иногда оставаясь по ночам. Первый раз, оставшись на ночь, она немного волновалась, но всех предупредила. Держалась она поодаль, дабы Клодия не смущать и устроилась на стуле, обняв колени и устроив на них голову. Ночью в бреду Клодия кричала и оставшуюся ночь Эсмеральда уже стояла на коленях у постели, мягко глядя ее по руке, нашептывая успокаивающие слова. Архидьякон Фролло была безмерно благодарна цыганке, но подобная близость ее невероятно смущала. Ей даже хотелось бы болеть как можно дольше, лишь бы цыганка не покидала ее. Она, как бы для нее бесстыдно не было приглашала к себе в постель на ночь, чтобы та хотя бы не мёрзла, но так отказывалась и мягко целовала ее в лоб, после чего Клодия млела и надеялась, что уговорит в другой раз. Во вторую ночь она сидела на стуле уже у постели, приняв очень своеобразную позу, продолжая архидьякона держать за руку. Посреди ночи та расплакалась и Эсмеральда не без смущения залезла к ней в постель, мягко прижимая к себе, слушая ее слёзные речи об усталости, о детстве, о нерадивом братце, о злых людях, о луче света, что ее обжигает, а она хотела бы тепла. Эсмеральда пообещала, что согреет ее и позволила уснуть у себя на груди, мягко поглаживая по голове и прижимая к себе. В третью ночь ей пришлось помочь Клодии при купании чего та очень сильно стеснялась и по неволе судьбы те соприкоснулись губами, когда из-за слабости Фролло пошатнулась, врезавшись в Эсмеральду. Они долго смотрели на друг друга в абсолютной тишине, смущенно смотря в глаза, не зная, что и сказать. - Я больна тобой...- Невольно призналась архидьякон. - А я заразилась от тебя,- хмыкнула Эсмеральда и погладила ее по щеке. Третью ночь они уже разделили постель между собой и Клодия устроившись в объятиях цыганки, засыпала под мягкое чтение, не веря, что солнце в ее руках. Эсмеральда подавляла волнение, что зараждалось в ее грудь, гладила Клодию по голове, моля всех богов имеющихся каких-либо, что ей рассказывала Фролло, чтобы ночь не кончалась, а ее объятия были достаточно тёплыми, чтобы излечить архидьякона от темноты, что вечно его окружает.