Руки помнят

Когда тебе за сорок, в этом есть свои плюсы. Во-первых, тебя гораздо сложнее вывести из равновесия. Во-вторых, учишься ценить покой и радоваться мелочам. А в-третьих, тебе больше не нужен барометр – о любой перемене погоды тебя любезно предупредит собственное тело. Вот бы ещё вовремя к нему прислушиваться… Артур ещё с ночи почувствовал, что у него тянет плечо. Прошло уже восемь лет с тех пор, как он погостил у Колма о’Дрисколла, и заживала та рана чертовски долго, а теперь ныла перед каждой непогодой. Он решил не обращать на это внимания и ещё затемно отправился к Макмиллану. Старик щедро платил за шкурки зверей, но ехать к нему было далеко. Когда Артур продал весь товар и поехал домой, уже накрапывал дождик, а когда он наконец добрался до дома, то его конь врезался в изгородь: её совсем не было видно из-за ливня. – Какого… – простонал Артур, падая с коня, но вместо холодной лужи угодил в тёплые объятия. – … хрена, – договорил он, глядя на Чарльза снизу вверх и улыбаясь. Тот в ответ сжал губы так, что они посерели, и тихо прорычал: – Вот именно: какого хрена? – Я тоже рад тебя видеть. Как съездил? – Удачнее некоторых, – отрезал Чарльз таким тоном, каким обычно велят заткнуться. Он сорвал с себя куртку и накинул её поверх промокшей куртки Артура, потом повёл его к дому. – Эй, а с чего ты взял, что я неудачно съездил? Вообще-то я заработал для нас целую сотню. – Ты же знал, что я сегодня вернусь, не мог меня подождать? – Шкурки бы промокли. – А теперь ты промок, – в голосе Чарльза прозвучала тревога. Он открыл дверь и слегка подтолкнул Артура в спину. – Иди погрейся, а я позабочусь о Соколе. Оставшись один, Артур тут же перестал улыбаться. Он устало привалился здоровым плечом к стене и зашипел сквозь зубы. Целый день в седле, да ещё и этот проклятый дождь… старая рана болела невыносимо. Он ударил кулаком по стене. Теперь заболел и кулак. Матернувшись, Артур шагнул к столу, схватил дрожащей рукой чайник и попил горячей воды прямо из носика, потом с трудом стянул промокшую куртку и сапоги, упал на табуретку у очага и начал неловко разминать плечо. Стало только хуже: теперь боль жгла уже всю руку, колко отдаваясь в запястье. Артур уже начал оценивающе поглядывать на шкафчик, где была припрятана бутылка виски, когда Чарльз наконец вернулся. Шёл он, как всегда, тихо, и Артур понял, что он здесь, только когда его легонько поцеловали в макушку. – Дрожишь. Сейчас заварю чай. – Да я в поря… а-а-а! Чарльз положил руки ему на плечи, и Артур чуть сознание не потерял. Дар речи так точно. Боль была такая, что после короткого крика он лишился голоса, и только беспомощно скрипел зубами. На глазах выступили слёзы. Чарльз встал перед ним на колени, обхватил ладонями лицо, испуганно заглянул в глаза: – Где болит? – Плечо, будь оно неладно, – прохрипел Артур еле слышно. Чарльз начал ласково гладить его большими пальцами по скулам, и Артур вспомнил, как месяц назад тот точно так же гладил его по лицу и смотрел широко открытыми глазами, и его руки пахли не дождём, а кровью, и под его коленями был не тёплый дощатый пол, а горячий грязный песок, и вокруг шумел не дождь, а толпа, сбежавшаяся посмотреть на подпольные бои. Это привело его в чувство. Всё не так плохо. Он сумел выжить и спасти друга, пусть это и заняло больше времени, чем хотелось бы. Остальное – ерунда. Он снова улыбнулся: – Как Сокол? – Промок, но ничего. Сразу стал есть овёс, значит, не заболел. В общем, лучше, чем ты. – Славный конь. Он ещё меня переживёт. Сочувствие на лице Чарльза сменилось настоящим гневом. – Даже не шути так, Артур! Он резко поднялся на ноги и отошёл к стене, начал рыться в кухонном ящике. Артур посмотрел на его напряжённую спину и почувствовал себя неловко. Опять вспомнилась их встреча, разговоры взахлёб, затянувшиеся на целую ночь. Он знал, что тогда, восемь лет назад, Чарльз понятия не имел о том, что он выжил, и искал его тело неделями, позабыв об осторожности. Так он и попал в лапы сперва законникам, а потом мафии. – Чарльз, я просто… ну, извини, – Артур подошёл и положил руку ему на макушку, взъерошил мокрые волосы. – Просто мне паршиво, оттого и говорю глупости. – Угу. – Что ты там ищешь? Кофе, надеюсь? – Почти, – Чарльз достал банку с чем-то жёлтым и повернулся наконец к Артуру: – Сними рубашку, пожалуйста. – Только рубашку? – Лучше и всё остальное тоже. – Не поможешь? – улыбнулся Артур, показывая на больную руку. Чарльз приподнял бровь. Затем расстегнул рубашку, аккуратно стянул её с плеч, бережно придерживая больную руку. Потом так же аккуратно снял с Артура ремень и приспустил штаны. В этот момент Артур взял его здоровой рукой за подбородок, поднял голову и поцеловал в губы. Чарльз что-то буркнул в поцелуй, но Артур предусмотрительно подавил его протест языком. Переступив ногами, вылез из штанов и шагнул вперёд, прижимая Чарльза к кухонному шкафчику. Чарльз вздохнул и мягко обнял его, ответил на поцелуй, слегка пососав нижнюю губу. И тут же, едва Артур разохотился, оторвался от него и чмокнул в кончик носа: – В постель. – Сразу бы так, – Артур осторожно растянулся на простыне. При этом он ненароком оперся на раненое плечо, и у него снова перехватило дыхание от боли. Пока он приходил в себя, Чарльз воспользовался его беспомощным состоянием и коварно накрыл его одеялом по грудь. Артур нахмурился: – А сам раздеваться не собираешься? – Вообще-то нет, – улыбнулся Чарльз и открутил крышку с баночки. Артур уже намеревался, как в былые времена, грозным голосом потребовать выполнять долг, но тут его снова пронзила боль. На сей раз оттого, что Чарльз сильно нажал ему на плечо. – Какого хрена? – прохрипел Артур второй раз за вечер. – Расслабься. Сперва будет больно, но потом станет хорошо. – Где-то я это уже слышал! – Расслабься, говорю, – тихо сказал Чарльз, одной рукой гладя по груди, второй настойчиво разминая мышцы вокруг уродливого шрама. Артур раньше и не думал, что у него в этом месте столько мышц и что они могут болеть все разом. Ему стало так больно, что он замер, не дыша, и ему тут же велели: – Дыши. – Надо было бросить тебя в Сен-Дени, чёртов костолом, – прорычал Артур и задышал быстро и тяжело, из глаз брызнули слёзы. Чарльз тут же собрал их губами и поцеловал Артура в глаза, не прекращая делать то, что делал. Внезапно Артуру показалось, что боль отступает. Он медленно выдохнул. Чарльз улыбнулся: – Легче? – Вроде бы… – Повернись на бок. Артур позволил ему перекатить себя на правый бок, и Чарльз начал разминать плечо уже обеими руками с двух сторон. Его скользкие от мази пальцы казались раскалёнными, они давили и сжимали мышцы, тёрли круговыми движениями кожу, и Артуру казалось, что в плече у него горит огонь, но уже не мучительный, как раньше, а приятный и уютный. Мало-помалу жжение совсем ушло, забрав с собой и боль. Артур откинулся на подушку, расслабленный и довольный. А ведь снаружи всё ещё льёт как из ведра, лениво подумал он. Если бы не Чарльз, он бы до утра мучился. – Ну, как ты? – Чарльз положил руку ему на шрам. – Как заново родился. – Руки помнят, – улыбнулся Чарльз, продолжая рисовать пальцами круги на его коже. – Где ты этому научился? – В Сен-Дени. Мы с парнями так делали друг другу после драки. В горле у Артура стало сухо и горько. – Интересно, – проговорил он. – А что ещё вы делали с парнями? – В основном пьянствовали. – А, ну это нормально. – Или морфием кололись. – Бывает, Суонсон слез, и они слезут… наверное… – Или трахались. – Вот как. – Мне тоже предлагали. Артур сжал зубы. Верно, что-то злое, жадное, из прежней жизни, сверкнуло в его глазах, потому что Чарльз быстро улыбнулся краешком рта: – Это шутка. – Даже не шути так, – Артур схватил его поперёк талии и перевернул на спину, потом грубо поцеловал в плечо возле шеи. Чарльз дёрнулся и засмеялся, но Артур заглушил его смех поцелуем. Нежность, с которой он целовал его совсем недавно, как волной унесло: этот поцелуй был грубым и собственническим, почти злым. Артур понимал, что он не должен злиться: Чарльз считал его мёртвым, он имел полное право развлекаться как хотел и с кем хотел. Но после нескольких дней воздержания, пока Чарльз был в отъезде, от этих мыслей ему помаленьку сносило крышу. Хотелось поскорее заняться тем же, чем они занимались после побега из Сен-Дени – наверстать то, что упустили за восемь лет. – Артур, – смеясь, Чарльз отвернулся от его губ и приподнял светлые ладони. – Артур, пусти. Мне надо вытереть руки. – Потом вытрешь, – Артур оттянул воротник его рубашки и поцеловал в ключицу. Чарльз дёрнулся чуть сильнее. – Пусти, – повторил он уже без смеха. – Это очень жгучая штука. – Я заметил. – Попадёт в глаза или рот – пожалеешь. – Тогда держи свои руки вот здесь, – тихо прорычал Артур ему на ухо и прижал его предплечья к простыне у него над головой. – И я сейчас не шучу. Чарльз насмешливо хмыкнул, но усмешка тут же сползла с его губ, когда Артур расстегнул ему штаны. Он не удержался и вздохнул, подаваясь ему в ладонь. Артур погладил сквозь бельё его член, твёрдый и тёплый, такой же, как у него. – Смотрю, ты по мне тоже скучал. – Артур, если ты продолжишь так делать… – он задохнулся, когда Артур крепко сжал его. – То что? – То я не выдержу. – Расслабься, – Артур развязал шнурок белья и погладил член ладонью, сжимая у основания. Провёл кулаком вверх и вниз, наблюдая, как тёмная бархатистая кожа растягивается, обнажая тёмно-розовую головку. Она была такая блестящая и набухшая, что Артур не удержался и облизнул её. Чарльз сердито застонал, сжимая кулаками простыню. Артур уловил тоскливый взгляд, брошенный в сторону раковины и полотенца, и тихо усмехнулся. Учитывая, что как раз в этот момент он уже втянул член глубоко в рот, трепет его губ заставил Чарльза снова застонать, зато теперь он наконец-то смотрел на Артура. Не очень добрым взглядом, но всё же. – Тебе нравится дразнить меня? – Угу, – сказал Артур, не отрываясь от своего занятия. Когда исчезла боль в плече, он почувствовал восхитительную лёгкость, и эта лёгкость наполняла его энергией и радостью, желанием поиграть, отвлечься от забот, и заодно помочь в этом одному красивому упрямцу. Он пристально посмотрел Чарльзу в глаза и чуть крепче сжал губы, показывая, кто здесь хозяин положения, а потом вобрал член глубоко, до самого горла, и Чарльз со вздохом откинулся назад. Артур продолжил ласкать его медленно, не изменяя темпа, вспоминая, как Чарльз недавно массировал ему плечо. Его собственный член уже налился так, что касался влажной головкой живота, но он полностью сосредоточился на том, как его губы скользят по бархатистой коже, как головка прикасается к нёбу, как кончик языка легко, будто случайно, касается уздечки, как руки разминают и гладят напряжённые бёдра. Обычно Чарльз всегда при этом перебирал его волосы, проводил пальцами по бровям и щекам, нежно гладил заднюю сторону шеи и шептал ласковые слова, но сейчас он мог только сжимать в кулаках простыню и отвечать на ласки Артура короткими, почти сердитыми вздохами. Его упрямство заводило Артура сильнее, ему хотелось поскорее пойти дальше, но он сдерживался и продолжал отсасывать ему неторопливо и настойчиво, сжимая член у основания всякий раз, когда Чарльз начинал дышать быстрее и инстинктивно приподнимать бёдра. Наконец Чарльз вздохнул чуть резче и пробормотал сквозь зубы: – Пожалуйста. Я не могу уже. Артур выпустил его изо рта, напоследок лизнув по всей длине, и перебрался чуть выше, опираясь на руки и колени, нависая над Чарльзом и улыбаясь ему. Тот лежал под ним, беспомощный и возбуждённый, щёки покраснели, чёрные глаза горели желанием, член пульсировал, отчаянно требуя ласки. Осознание собственной власти пьянило и будоражило, и Артур больше не мог сдерживаться. Он прижался к Чарльзу всем телом, обхватил ладонью их прижатые друг к другу члены и начал двигать рукой быстро и легко. Чарльз замер, зажмурился, и Артур шепнул ему: – Дыши. Тот резко выдохнул через ноздри, а потом, не открывая глаз, начал целовать Артура глубоко и агрессивно, проникая языком в рот и покусывая губы, на полную используя единственную возможность контроля, которая у него осталась. Артуру на миг стало неловко: может, всё-таки не стоило доводить его до такого исступления? Наверняка за эти годы – да и за всю жизнь – Чарльзу приходилось столько подчиняться, терпеть и делать, что ему велят, что сейчас ему это совсем не нужно. Он начал гладить Чарльза по груди и шее, виновато целовать в уголки рта: – Взгляни на меня. Чарльз открыл глаза. – Я очень люблю тебя. Артур поцеловал его между бровей, и в этот момент Чарльз застонал громче, чем раньше, выгнулся в его объятиях, как лук, вздрогнул раз, другой, третий. Пальцам Артура стало горячо и скользко, и собственные ощущения стали ещё ярче. Он прижался губами к губам Чарльза, чувствуя, как тревогу и усталость сметает волной наслаждения. Если раньше он ощущал во всём теле лёгкость, то теперь ему было так хорошо, будто он вовсе оторвался от земли и нежится не на жёсткой постели в лесной хижине, а где-то высоко в облаках. В блаженном полусне Артур почувствовал, что Чарльз выбирается из его объятий. Разлепив веки, Артур увидел, как тот вытирает руки полотенцем. Мятая рубашка едва прикрывала его задницу, и Артуру захотелось немедленно вернуть его в постель. Но сперва надо было кое-что прояснить: – Ты не сердишься? Чарльз тщательно вытер каждый палец, бросил полотенце в раковину, сполоснул руки и только потом сказал: – Нет. Кровать заскрипела, когда он снова лёг рядом с Артуром. Устало провёл рукой по лицу, вздохнул: – Кажется, я забыл, какая ты иногда зараза… и мне этого не хватало. Артур поцеловал его и усмехнулся: – Руки помнят.