Пандора

Куст шевелился. В целом, событие не примечательное, и даже обыденное. Кусты часто шевелятся. От ветра, диких животных, что пробираются в свою нору в корнях, от играющих детей, если имеют несчастье произрастать в парках. Тёмный континент, конечно, далеко не городской парк и даже не сад под окнами у благодушной бабушки в деревне, однако тоже имел свои кусты и некоторые из причин для их шевеления. Итак, подозрительный, но не примечательный куст шиповника посреди степи шевелился. Вдруг, совершенно чуждые для здешних мест звуки нарушили привычный шёпот травы в степи и отдалённые, гулкие шаги великанских животных неизвестного ранее вида. Гиганты вышагивали далеко на горизонте уже очень давно, имея по три огромные ноги с неестественным количеством сгибов и длинную, шею, держащую шарообразную голову, словно склонившийся на стебельке цветок ландыша. Их блёклые тени уже третью неделю шли мимо нескончаемой вереницей, словно муравьи. Медленно, монументально, грациозно и неотвратимо. Возможно ли, что эти существа были слепы? Но, звук: – За нами следят. Очень пристально... Очень. Пойдём? – хрипловатый неуверенный голос, полный растерянности прозвучал дико неуместно из куста шиповника. Горло его обладателя явно давно пересохло и першило. Однако, такое положение дел стало нормальным в этом месте буквально спустя неделю пребывания. Хотя, причиной ощущениям сходным с проглатыванием наждачки при разговоре был не только дефицит влаги, но и пару раз сорванное горло. Кто же виноват, что долбанные птицы обитавшие в ближайшем подлеске не пытаются разбить своим клювом тебе висок или расковырять глазницу ночью, только если на них как следует наорать, доказав своё право на добычу в лице спящего друга? – Спокойно. Никто за нами не следит, тебе снова кажется, – более уверенный и спокойный тон, напряжение в голосе и вкрадчивая дикция. – Ему смешно с твоих слов. Я почти уверен, что они веселятся. Куст умолк нервно подрагивая ветками. Там явно происходила одна из тех пауз в разговоре, что таинственным образом, с помощью игры в гляделки, порождает глубинное понимание друг друга собеседниками. – Помнишь, чему я тебя научил три месяца назад? – в конце концов раздался вопрос с нотками обречённой взволнованности. – Угу... Три месяца назад. Ощущение, что целая вечность прошла с того момента, как его лучший друг в срочном порядке учил проверять реальность на подлинность и оставаться в ней. Именно тогда, после своего пятнадцатилетия Гон Фрикс и Киллуа Золдик отправились на Тёмный континент выполнять задание, в уплату долга отца-кукушки. Чтоб этого Джина... Совесть замучила. Примерзкое местечко. Кто же знал, что у всегда везучего сверх всякой меры парня, слетит крыша? При том, Киллуа было совершенно неясно, обострилось ли у друга восприятие (сильнее чем у потомка клана наёмных убийц, ага) или у Гона, действительно, весьма прозаично начал сдавать рассудок. Кстати, последнее могло быть как нежелательным следствием первого варианта, так и проблемой само по себе. Что ничуть никого не успокаивало. Третий грёбаный месяц, как они застряли на Тёмном континент, в поисках редкой неведомой зверушки для одной опасной дамочки, которая в уплату долга предложила притащить ей тварь на аукцион или сесть в клетку кому-то из них. Как же хотелось решить проблема радикально... но Гон. Госпоже Чие Варгари требовалась достать для главного лота аукциона и очень влиятельного гостя на нём, редкую и сильную тварь с Тёмного континента. На кой та была нужна покупателю, никто не интересовался. До тех пор, пока он платил деньги, разумеется. Этот господин плотно взял Чию за горло, как только объявился на территории где она устроилась. Обещая обрушить весь бизнес, если "доказать свою полезность" в срочном порядке, мисс Варгари окажется не в состоянии. Естественно, условия доказательства, ей предоставили тут же. Как только Госпожа Варгари достанет для известного господина контрабандную животинку по заданным параметрам, ей тут же заплатят и оставят в покое. До следующего заказа, конечно. Условия простыми не были. Животинка должна была быть сильной и иметь способность к изменению внешнего вида. И чем больше, тем лучше. В идеале, полные и множественные смены облика. Где есть возможность встретить такую ошибку природы, Госпожа догадывалась. Тёмный континент тайной был распиариной. А вот найти достаточно отбитых и сильных, чтобы затея с экспедицией имела хоть малейший шанс на успех, исполнителей, можно было только в среде охотников. Одна беда: они, либо заламывали за отправку на Тёмный континент невероятную цену, либо были достаточно благоразумны туда вовсе не соваться. Как итог, пришлось вспоминать о существовании семейства Фрикс и их родословной, предлагая расплатиться по счетам. В виду того, что найти Джина не удалось, что не слишком удивительно, пришлось напрягать его отпрыска. Гон был во всех отношениях светлым ребёнком, чья улыбка бальзамом ложилась на чёрствое сердце Варгари при их первом знакомстве. Когда мальчик нашёлся, пришлось признать, что с тех пор поменялась многое. Он стал осторожнее и осмотрительнее, а в улыбке поселились печаль и понимание. Впрочем, теперь он просто светился чуть приглушённее и казался взрослее. Ну, может стал чуть более собранным. Когда Чия искала должников, у неё создавалось ощущение, что Гон наследил всюду, даже не думая скрываться. Учитывая манеру Джина исчезать со всех радаров, поведение юного Фрикса казалось диким. Когда Госпожа Варгари полностью объяснила ситуацию юному охотнику, Гон проникся и согласился вернуть долг своего отца. Однако, один, хвала всему святому, не отправился, прихватив с собой наследника клана наёмников. Чия молилась лишь об одном, чтобы никто и никогда не узнал, от кого поступил заказ, если этот белобрысый не вернётся. В конце концов, мёртвым проблемы живых не интересны, а вот родственникам мёртвых... – Дыши. А теперь, назови пять вещей, которые ты видишь? – из недр шиповника требовали. – Глаза... – неуверенно, стараясь сосредоточить своё внимание, но сомневаясь в правильности своих слов отвечал хриплый голос из тех же кустов. – Сколько?! – подобная фраза в последний раз закончилась тем, что они убегали от целого роя плотоядных насекомых. Обкусанные в кровь кончики ушей немилосердно заныли у обоих. Мало того, что светлая кожа убийцы обгорала наплевав на любые попытки загара, так ещё и множество открытых ранок буквально запекались в солёном поту на полуденном зное. – Два – твоих, голубых, как льдинки. – Хорошо. Продолжай, – ответ явно успокоил больше собеседника чем, того, кому помогали успокаиваться изначально. Правильно говорят «Хочешь сделать человеку хорошо? Сделай ему плохо, а потом верни так, как было». Вот и Киллуа обрадовался, что Гон видит только два его глаза а не пятьсот девяносто четыре, как в прошлый раз. Тогда пострадали не только уши. Киллуа умудрился отхватить корягу в руку. Деревянный сук торчащий в самой неожиданной позиции во время бегства парочки изволил присоединиться, продырявив синеглазку. За эти три месяца у Гона начались проблемы с восприятием реальности. Оно то-ли вышло на более высокий, и недоступный Золдику уровень, то-ли Фрикс просто поехал крышей, и, на почве обострившейся мнительности и паранойи, придумывал то, чего нет. Проверить для Киллуа было откровенно проблематично, так как подтверждение словам друга с равным успехом и вероятностью находилось в реальности и, вместе с тем, нет. Вот, как с теми глазами. Золдик, конечно не считал, но подозревал, что глаз у тех тварей было примерно столько, сколько назвал Фрикс. А с другой стороны, Гон про чью-то слежку не замолкает уже пятую неделю. Но, кто, во имя нен, из местных кровожадных гавриков будет следить столько времени за двумя пацанами в степи? – Листья, камень, корни, руки, облако пыли... – тем временем продолжал приходящий в себя Фрикс. – Это уже шесть, но... Что? Куст резко дёрнулся. На горизонте клубилась пыль, а тот, кто её поднимал, стрелой нёсся куда-то в сторону от них, но... – Сменил направление, неужели, чувствительность к нен? Вот чёрт! Фрикс, дыши, я сказал! – звук подзатыльника и губы расплываются в довольном оскале. Наконец-то, тварь, подходящая хоть под какие-то критерии заказа. Киллуа всегда всматривался Гё в окружающее пространство, вычисляя места и существ, которых можно, по хорошему, обойти стороной, не влезая в пищевод тварей, в попытке выжить. И, до сего момента, ни одна другая хтоническая отрыжка не замечала его манипуляций. Или плевала на них с высокой колокольни, что тоже не исключено. – Он смотрит-смотрит-смотрит... Говорил же. Вот незадача, голодный. Голодно смотрит. Он хочет кушать. Нас. Нельзя. Понимаю. Тоже хочу. Я сожру его! – мысли вслух, от постоянной тишины и необходимости, проверять реальность ощущений у спутника, в привычном тихом бормотание резко ввинтились в уши Киллуа неожиданным задором и маниакальным энтузиазмом, который проявлял Фрикс, думая, что нашёл решение проблемы, всякий раз. Это было у него и раньше, но тут обострилось особо, приобретя нездоровый душок. Эта земля дурно на них влияла. Им пора было выбираться отсюда. – Фрикс, твою мать!!! Не смей! У нас заказ, на эту хрень! Облако неумолимо увеличивалось в размерах, куст многострадального шиповника трясся и облетал, грозясь и вовсе оставить обладателей голосов без укрытия. А двое уже пятнадцатилетних парня, с таким восторгом смотрели на приближающуюся смерть, словно это их родные матери пришли забрать их из плохова места в свои объятия. Пьяные от эйфории черти в глазах двух юных хантеров плясали румбу. Куст пал. Существо, притормозило, изучая предстваших и заволакивая всю округу поднявшейся пыльной завесой. Черты его массивного тела, похожего на кабана и быка одновременно, потекли, как в мареве пустыни. Границы расплывались, выцветали, деформировались и, через мгновение, перед юношами стояла точная копия Гона Фрикса, также полубезумно скаля зубы в улыбке. Уголки губ подрагивали в лихорадочном напряжении, взгляд исподлобья, волосы грязные, уже не стоящие ёжиком, а под тяжестью пыли и сала опустившиеся локонами, мерзко блестящими на свету, в изодранной местной флорой и фауной одежде. Стоптанные берцы только чудом не просили каши, от майки осталось одно название, куртка больше была похожа на решето, а когда плотные длинные штаны по иронии судьбы вновь стали шортиками с кучей потёртостей, вообще мало известно. Одно хорошо. Тёмно зелёный цвет со временем не выгорел в кислотно яблочный, а попросту сменился на цвет пыли. Справедливости ради, сам Киллуа выглядел не лучше, но твари отчего-то приглянулся Гон. Одна штанина блондина была потеряна неизвестно где. В его водолазка оказалось столько дыр, что она смахивала на авангардное изобретение укурившегося стилиста, а волосы пожелтели, высохли и торчали, как соломенная пакля. Совершенно сухие, сальные, превратившиеся во что-то совсем невнятное, ломкие. У обоих жуткий недосып вместо лица и конкретный сдвиг по фазе в голове. У наследника Золдиков и так было своеобразное понимание о допустимом и нормальном, а после посещения Тёмного континента градация "Опасно-безопасно" уплыла в какие-то совсем неизвестные и непостижимые для его окружения дали. Гон словил искажения восприятия, неизвестно с чего. Блондин грешил на тот блядский плотоядный цветочек, который собрал себе в венок на втором месяце поисков товара Гон. А сам Фриск утверждал, что это наследственное. С тех пор, чутьё Фрикса начала выдавать такую акробатику, что на её фоне даже Хисока страшным не выглядел. Парень совсем потерял веру своим ощущениям и всё переспрашивал у друга, сравнивая показатели. Которые всё чаще не сходились. И нахождение.... Встреча с этой тварью, что только что подписала себе приговор, сумев сменить облик, давала нешуточную надежду на то, что им удастся поставить усвиставшую в отпуск крышу на место. В конце концов, старший брат Золдика ведь как-то уживается с социумом? Чем они хуже? Хотя, тут, скорее, социум как-то уживается с его братом, но это уже частности.