***
Перед входом в клуб Феликс накладывает чары на Чонина, из-за чего его уши кажутся обычными человеческими, а кожа принимает не такой мертвецкий оттенок. Толерантность толерантностью, но люди, не особо идут на контакт, когда ты вампир. Хотя есть и более опасные существа, те же самые вендиго, которые могут сожрать вместе с костями и не подавятся. Но вампиры почему-то пугают больше. Феликс не понимал этой логики. Да и вряд ли поймет, учитывая, что его сородичей, лет так четыреста назад, сжигали, топили, вешали. Наверное людям просто нравилось устраивать бойни и показательные казни. Вот и напрашивается вопрос: «Кто и кого должен бояться?». — На, выпей, — Феликс протягивает маленькую склянку с кровью. — Заведем твое сердечко. — Чья это? — Чонин придирчиво принюхивается. Пахнет нормально. Феликс ждёт, пока Ян сделает глоток и вернёт ему бутылочку: — Моя. Так, а ну не кривись. Я не могу заставить твоё сердце биться магией. — Ну я не знаю, — хнычет Чонин, рассматривая толпу. Ещё немного и он начнет топать ножкой, как избалованная пятилетка. — Они все такие… никакие. — Просто выбирай, — Феликс разворачивает его за плечи и встаёт рядом. — Вон тот за стойкой, в красной рубашке, — тыкает пальцем. Мужчина с хорошо сложенным телом, видно даже отсюда, но лицо не разглядеть, не тот у них ракурс. — Он женат, я видел кольцо. — Хорошо, — выдыхает колдун. Он рыскает глазами по танцполу. — Вон тот, у дальней стены, ближе к выходу, кудрявый такой. И личико ничего. — Кудрявый как баран. А бараны воняют. — Зависит от того, как за ними ухаживать, — отвечает ему Ли, хотя сам хочет напомнить, что Чонин тоже с кудряшками, но от него пахнет только дорогим парфюмом. Феликс предлагает ещё вариантов пятнадцать, каждый раз слыша «нет» и какие-то отговорки в стиле слишком высокий или низкий. Он всплескивает руками, шипя что, пойдет возьмет им чего покрепче, разворачивается к двери лоджии. — Хочешь, чтобы я вливал в тебя донорскую кровь? — Минхо отрывается от разговора с новой пассией, сверкая глазами в сторону Чонина. Упоминание крови из пакета действует безотказно, и Ян с особым энтузиазмом начинает рассматривать толпу. Через пару секунд он вскрикивает довольное «О!» и сбегает. Понять кто же приглянулся этой мелкой привереде — сложно. Во-первых вкусы Минхо кардинально отличаются. И на таких, какие нравятся Чонину, Минхо бы даже не взглянул. Во-вторых ему лень. Он пришел развлечься, а не следить за своими донсенами. Но внутренняя «курица-наседка», как иногда Феликс называет его состояние гиперопеки, заставляет подойти к перилам балкона и посмотреть, кого же заприметил Чонин. Помешивая трубочкой Long-Island, Минхо облокачивается на перила, рассматривая толпу, в поисках нужной кудрявой макушки. Чонина он находит не сразу, ведь его загораживает довольно крупный мужчина. Они поворачиваются в танце, трутся друг об друга. Когда расслабленный мозг все-таки обрабатывает информацию, становится слишком поздно. Минхо отшатывается от перил, надеясь, что он не заметил его, и Феликс не попался ему внизу. — Он там, — поворачивается Минхо к девушке, надеясь, что она поняла с первого раза, и ему не придется объяснять. — Да ладно, — она округляет глаза, подбегая к перилам, разглядывая толпу. И правда. Чонин прижимался к тому, чье имя, любой вампир, побоится произнести слишком громко. Вдруг придет ещё. Они синхронно поворачивают голову на вернувшегося Феликса. — Феликс, он там, — Минхо тычет пальцем в толпу на первом этаже. — Кто? — Феликс ищет губами свою трубочку, в руках четыре стакана и кажется он уже все попробовал. — Кристофер, — шепчет девушка, проверяя вещи в сумочке, всё ли собрала. Феликс округляет глаза и подходит к перилам, все ещё с коктейлями в руках, рассматривает толпу. Можно хотя бы сегодня без приключений? Минхо берет у него свой стакан, сразу делая несколько больших глотков. — Чонин же не к.? — Феликс не заканчивает вопрос, надеясь, что ошибся, либо им всем показалось. Но, чем дольше он смотрит в сторону Яна и того знакомого незнакомца, тем заметнее угасает надежда в его глазах. — Ага, — не отпуская трубочки, бросает Минхо. — Пиздец, — Феликс потирает лоб, вспоминая, есть ли у него знакомый священник, чтоб заказать панихиду. — Определенно, — все так же потягивая свой сладкий коктейль, — съёбываем отсюда в другое место. Бан Чан, Минхо был уверен, не тронет Чонина. Во-первых, Ян слишком в вкусе Кристофера, во-вторых, Чонин недавно обращенный, под присмотром Минхо нигде не засветился, а значит и дела у охотников на него нет, как и претензий. А вот к Минхо и к остальной компании они были. Чонин пробирается через толпу. Как он не заметил его сразу? Такой алмаз просто грешно пропустить. Высокий, хорошо сложенный, красивый. И на вкус наверняка отменный. Мужчина втягивается в танец не сразу. Придирчиво осматривает Чонина с ног до головы. На усмешку, Чонин облизывает губы. Попался. У него горячие руки, и так правильно лежат на боках, так хорошо скользят вверх к груди, прижимают к крепкому телу. — Не хочешь провести хорошо вечер где-нибудь, где потише? — Чонин выгибается, чтоб сказать это на ухо. Ему ничего не отвечают, лишь хватают за руку и тянут на выход.***
В квартире приятно пахнет. Можно сказать почти как дома. Они разуваются, снимают куртки, и Чан вешает их на вешалку у двери. Ключи со звоном летят на небольшую тумбочку. Ян послушно идет следом до спальни, вспоминая, как зовут этого человека. Но только они подходят к кровати, Чонин толкает Чана, забираясь сверху. Старается придавить весом, чтоб тот не пытался поменять их положение. Хотя что-то подсказывает, что его вес для Чана почти ничто. Чонин целует быстро и даже остервенело, стискивает пальцами волосы на затылке, не давая шевельнутся или перехватить контроль. Чан лишь усмехается на такую слабую попытку доминировать. Милашка. Таких разрушать приятнее всего. — Знаешь, мне, конечно, нравится, как ты выглядишь сверху, — Чан шепчет в губы, стоит Чонину оторваться, — но когда, такие сладкие мальчики снизу, я люблю больше. Чонин давится воздухом, когда его легко скидывают на кровать, придавливая весом. Что ж, это было горячо. Возможно, он даже не против отдать весь контроль над собой.***
Чонин прячет лицо в подушку, обнимая её. Глаза скорее всего светятся. Нет, ещё слишком рано. Нельзя кусать сейчас. Пальцы в нём двигаются быстро, рьяно попадая по простате. Тело горит, ткань простыни раздражает кожу. Хочется разорвать её и выкинуть. Боже, почему они не умеют левитировать? Чан подливает ещё смазки, она не приятно холодит кожу, и та покрывается мурашками. Он прибавляет третий палец, аккуратно, чтоб не навредить входит ими. Чонин теряется. Он закидывает голову, шипит. Много. Так много. Возможно, потому что он давно не питался, он такой чувствительный. Он громко ругается, вскидывает бедра, самостоятельно насаживаясь на пальцы. Чан хрипло посмеивается. Ему даже приходится придавить Яна к кровати, продолжая растягивать его. — Ну-ну, куда разогнался? Хватает пары движений этих пальцев. Чонин соскальзывает с них, сворачиваясь калачиком, подтягивая к груди колени. Ноги дергаются в судороге. Его первый раз довели простой растяжкой. Чан переворачивает его на спину, подтягивая к себе за лодыжки. Ноги закидывают на плечи. Чонин тянется руками к шее, обхватывая её плотным кольцом, оставляя красные глубокие полосы на крепкой спине. Чонина сложило пополам, ему не удобно. Но он уже ничего не соображает. Слёзы текут без остановки, а член в нем двигается глубоко, будто достаёт до глотки. Он уже и забыл, зачем искал себе компанию на вечер. Забыл, что он, вообще-то, голоден. Чан, шипит на оставляемые следы на спине, и просто скидывает руки Чонина, из-за чего тот падает на кровать. Глаза ничего не видят, а голова бесполезным балластом лежит на подушке. — На меня смотри, — Чан хватает его за подбородок, сжимая пальцы на щеках. Он продолжает двигаться, когда Чонин открывает глаза, чтобы неотрывно смотреть в чужие. — Вот так, молодец. Чонина трясёт. Он глубоко дышит, быстро-быстро моргает, прогоняя слёзы. Откуда вообще потребность в дыхании взялась? А, точно. Чтоб издавать звуки, нужно наполнить легкие воздухом. Это же очевидно. — Серьёзно, опять? — Чан собирает сперму с чужого живота двумя пальцами, размазывая её выше по телу. — Сколько еще раз ты собираешься кончить? Чтоб я знал, вдруг соседей затопишь. — Два раза подряд я не планировал, — отвечает ему Чонин. Захотелось показать язык. Чан не двигается, давая время перевести дух. В этот раз он начал двигается медленно, плавно, не так резко как минутами ранее. Он трогает бока, целует грудь и ключицы, покусывает шею. Его прикосновения сильные как на массаже. И Чонин плавится под ними. Ему тепло и хорошо, как под летним солнышком. Бан Чан прекращает двигаться в самый нужный момент. Собака сутулая. Он переворачивает Чонина на живот, поглаживая бока и спину. — Теперь сам. Ты же хочешь кончить? — он издевается? Какой сам? Его ноги не будут держать после такого. И Чонин хочет сам, правда, но он не может. Не теперь, когда его вымотали, подмяли под себя. Заставили отдать контроль. — Выше, детка, давай, ты сможешь, — Чан подтягивает его за бедра, лишь подсказывая направление, но двигаться не помогает. Он поднимается на локтях, те подгибаются, но Чонин не даёт себе упасть. Он мягко насаживается до основания и замирает. Нужно просто поддаться вперед и обратно, это не сложно. Но ноги не держат, и Чонин соскальзывает, падая на кровать, громко хныча и поскуливая. — И всё? — сзади хрипло смеются. — Я думал вампиры выносливы. — Не после того, как кончили два раза, — бухтит Чонин. Он поворачивает голову на бок, чтоб его было лучше слышно. — И как ты узнал? — Магия твоего дружка, не скроет от меня такие прелестные ушки, — Чан наклоняется, кусает острый кончик. — К тому же я заметил вас, как только вы пришли. Издержки профессии — определять своё окружение, — Чан проводит по раковине языком, от чего мурашки бешено сбегают вниз по позвоночнику. Профессии? Это кем же он работает, что смог распознать вампиров в толпе? Чонин напрягается, Чан видит это по мышцам спины, проводя по ней рукой. — Блять, ты охотник, — он хочет подняться, но сильная рука придавливает его к кровати между лопаток. И в другой бы ситуации Чонин бы возбудился сильнее от этой силы, но не сейчас. — Расслабься, я в отпуске. — Не сильно обнадёживает, знаешь ли. Теперь до него доходит, почему он так ослаб, зайдя в квартиру. Любой охотник окуривает своё жильё травами или благовониями. И если на людей они действуют просто успокаивающе, то нечисть теряет силы. Бан Чан на самом деле просто устал ждать, когда же этот малыш выпустит клычки. Вампиров было удобно трахать — на них не остаются следы, они выносливы и могут долго держаться. Идеальный партнёр для охотников, которые проходят жёсткие тренировки, проходят инициацию, где ведьмы заговаривают их тела и разум. Универсальные солдаты. — Подними свою тощую задницу, — Чонину прилетает хороший шлепок. Отпечаток горит, почти сразу исчезая, — и продолжай, ты можешь. — Эй! Она не тощая, она нормальная. Мне так мама говорит, — Чонин подтягивает к животу коленки, чтоб опереться и подняться. Если он сегодня всё же умрет, то хотя бы хорошо, нет, отлично оттраханным. — Мне она ничего не говорила, — Чан поддерживает его одной рукой под животом, не давая соскользнуть во второй раз. Чонин двигается медленно, у него дрожат ноги, и если бы не руки Чана, что поддерживает его, он бы снова свалился. — Почему ты такой хиленький? — Чан устало вздыхает на очередную попытку Чонина двигаться самостоятельно. — Минхо вообще не следит за тобой? — Я не… не ел почти четыре недели, — Чонин цепляется клыками за подушку. — И сегодня, я планировал поесть. Чан хватает его за волосы, поднимая голову с подушки. — Если собираешься порвать мне наволочку своими зубками, все оставшееся время проведешь вот так. Чонин закатывает глаза, а слюна стекает по подбородку, капая на подушку. Чан подтягивает его к себе, прижимая к крепкому телу, придушивая сгибом локтя. Господь всемогущий! Где их таких делают-то? Дайте адрес, срочно. — Кусай, — шепчет ему Чан, протягивая руку. — Давай же. Чонин ничего не видит, слёзы застилают глаза. Он тянется к подставленной руке, впиваясь в сильные мышцы. Кровь, обжигает рот и стенки горла. Он делает быстрые глотки, пока Чан мелко вбивается сзади, шипя от покалывающих ощущений. Кровь наполняет желудок. Крупная дрожь пробирает тело вдоль позвоночника. Чонин выпускает руку, позволяя каплям скатываться и пачкать их тела. Глаза закатываются, и кажется он глохнет, совершенно не слыша рычание Чана над ухом. Третий. Он кончил третий раз за этот вечер, пока Чан наполнял, замерев.***
— Твои друзья волнуются — Минхо засорил мне всевозможные мессенджеры, — Чан просматривает название приложений, где светится значок уведомления. — Даже в которых меня никогда не было. Не удивлюсь, если мой почтовый ящик забит экспресс-письмами. — Они мне больше не друзья. Так и напиши ему. — Зачем так категорично? — Чан листает сообщения с просьбами вернуть Чонина домой живым. — Они кинули меня. И когда увидели к кому я подошел, даже не попытались остановить. А Минхо мне, между прочим, второй отец!