Сожаления

      Я всегда думала, что поступаю правильно, в том возрасте, когда мне было двенадцать лет, теперь мне исполнилось пятнадцать, я повзрослела и на многие вещи взглянула иначе.       Тогда мне казалось правильным не думать ни о ком, кроме себя, требовать с отца горы золота и мечтать о сказочном принце. Сейчас же, когда я повзрослела, мне стало стыдно за своё поведение.       Вспоминая себя прошлую, мне становится мерзко от того, какой эгоисткой я была, меня не волновало ничто, кроме меня и моего золота.       Сейчас же я многое осознала, и не могу смириться с огромным чувством вины, накатывающим на меня, словно морская волна пляжа Рио.       Всю свою жизнь я прожила в слепой вере в том, что мать с отцом были счастливы, что у них была неземная любовь, и всё прекрасно. Как же я ошибалась, совершенно не думая о том, что моя мама всю жизнь провела с нелюбимым мужем только из-за меня. Она мучилась, страдала, она ломала себя, терпела совершенно «чужого» ей человека, днём в общении, ночью в постели, и всё, только, чтобы быть рядом со мной, только чтобы я была счастлива.       Да как я вообще могла быть так слепа и глупа и думать о каком-то золоте, когда самый близкий мне человек, моя мама, так страдала. Я не понимала её, и не хотела понимать, я думала лишь о себе, о том, чтобы мне хорошо было рядом с мамой, и совершенно не думала о том, хорошо ли было ей рядом со мной все эти годы. Сколько всего она терпела, сколько преодолевала, как ей было тяжело…       Сейчас, с возрастом я понимаю, на что она шла ради меня, какие муки и жертвы приносила в дань материнской любви… И мне становится мерзко от самой себя, мне становиться стыдно… Я так сожалею…       А отец, он дарил мне столько подарков, так сильно хотел мне угодить, выполнял все мои желания, а я только требовала, опустошала его кредитную карту и совершенно не думала о нём, не хотела понять. Я заботилась только о себе, но не об отце. Я злилась на него за то, что он обижает маму, заставляла его проявлять к ней знаки внимания, когда он этого не хотел, ругалась на него и проклинала за то, что он женился на Рании. Но, виной всему был не он, и даже не Рания, виной всему была я. Одно моё существование делало родителей несчастными, мать — пленницей в золотой клетке, отца — тираном и деспотом помимо воли, а я была лишь наглой капризной принцессой, не понимая ни того, ни другого.       Я только плакала, кричала, устраивала истерики и топала ногой, отказываясь, то от матери, то от отца, они были мерзкими для меня, предателями, которые меня бросили, не выполнили очередное моё желание, но на самом деле мерзкой была я. Я думала лишь о себе, и мама, и папа называли меня своей принцессой, я и была «принцессой», вот только теперь понимаю, каким гадким для меня сейчас кажется это слово.       Я не понимала и ненавидела мать за уход к её любовнику, но я одновременно не понимала и ненавидела отца, за то, что он взял вторую жену. Я была такой глупой и самовлюблённой, что сейчас мне становится тошно от этого. И мне становится мерзко от самой себя, мне становиться стыдно… Я так сожалею…       А бедная Рания. Ни в чём не повинная молодая девушка, которую насильно втянули в эти семейные игры и интриги. Я так ненавидела её, я так издевалась над ней, делала разнообразные гадости, говорила гадости, желала ей зла. И лишь сейчас я понимаю, что она была ни в чём не виновата, она страдала больше всех, одна, на чужой земле, в чужой семье, ненавидимая всеми. Я свалила на неё вину за уход матери, я свалила на неё вину за поступки отца, и даже ни на миг не могла подумать, что виной всему в этой истории была я. Мать не могла быть свободной из-за меня, отец не мог вести себя открыто из-за меня, а Рания, бедная Рания так никогда и не была любима мужем, ради которого она делала всё, да ещё и обрела столько врагов, что я не знаю, как она одна выживала в нашем доме против нас всех. Я портила её отношения с отцом, я пересаливала обеды, которые она с таким старанием готовила для папы, я умоляла, нет, требовала от него выгнать её вон даже тогда, когда она ещё ничего не сделала, и я желала, чтобы у неё родился уродливый ребёнок. От воспоминаний всего этого ко мне приходит ужас, до чего я могла дойти таким поведением. И я считала себя абсолютно правой, но я была не права, не права, во всём. И мне становится мерзко от самой себя, мне становиться стыдно… Я так сожалею…       Даже Зораеде, которая любила меня так сильно, я испортила жизнь. Глупостью своей я вечно ляпала какие-то слова не впопад, то тут, то там, выдавая её и её интриги, которые они крутили с моей матерью. Я считала, что делала хорошо, раскрывая тайны Зораеде отцу, просто сказала невзначай весёлую фразу, рассказала забавную историю, посмеялась. Но я не знала, что тем самым, этими мелкими детскими глупостями подвергаю её такой опасности, подвергаю её вероятности получить восемьдесят ударов плетьми. О, Аллах… О чём я только думала? Моя глупость была просто вселенской, и все мои мысли вертелись только вокруг меня, вокруг золота и удачного замужества. Я совершенно не думала о других. Я думала лишь о себе любимой, и сейчас, мне становится противно от того, какой я была. И мне становится мерзко от самой себя, мне становиться стыдно… Я так сожалею…       Я стала старше всего на три года, но стала мудрее, кажется, на целую вечность. Я поняла всё, что я делала, я вспоминаю всех, кому причиняла боль, и сожалею, но, уже поздно, слишком поздно.       Я не могу исправить двадцать лет несчастливого брака моих родителей. Я не могу помириться с Ранией, которая до сих пор страдает из-за моих былых поступков, я не могу попросить прощения у Зораеде, хотя, она, нет, они все меня ни в чём не винят. Никогда не винили. Но, теперь, став взрослой и разумной, я понимаю, что во всём была виновата лишь я, в их бедах, в их страданиях, в их поступках. А сама я считала себя ангелом небесным, больше всех в этой истории погрязая в грехах.       Делать людям зло — это грех, желать людям зла — это грех, ненавидеть, тем более своих близких, — это грех, жадность — это грех, но самый больший в мире харам — это эгоизм…       И я была переполнена им вся…       Я более плохая, чем мать, ушедшая из семьи, чем отец, мстивший ей за это, чем нелюбимая вторая жена, пытающаяся добиться внимания, чем служанка, передающая сообщения жене от любовника, я — мерзкая, жадная и капризная «принцесса».       Теперь я отчётливо осознаю, как гадко я поступала, какой отвратительной я была, хуже их всех, и во всём, во всём тогда я была виновата больше всего… Не они, я!       И мне становится мерзко от самой себя, мне становиться стыдно… Я так сожалею…       Но я, даже теперь понимая всё это и стыдясь за свои поступки, уже ничего не могу исправить, как бы ни хотела, не могу исправить…       Потому, что мне изначально нужно было вести себя правильно. Нужно было думать, что я говорю и делаю… Ведь каждое дурное слово, каждый плохой поступок, оставляет на душе и в сердце других незаживающую рану, а затем непопадающий шрам… И как ни пытайся потом всё исправить добрыми поступками, уже ничего не изменишь… Взамен плохому можно сделать много хорошего, но эта отметина на душе и в сердце всё равно навсегда останется с человеком… Не только с ним, но и со мной…       И я сожалею…       Но, уже ничего не могу исправить… Я повзрослела, поумнела… Всё поняла… Однако, уже поздно… Слишком поздно…       Прошлого не вернуть…