Настоящий альфа

      Шинчоль с недавнего времени взял привычку вставать слишком рано даже в выходные. Тэхен с пеной у рта готов доказывать, что это все из-за Чонгука, который с момента поступления сына в школу решил класть его спать слишком рано, оправдывая это бодрым подъемом с утра. А вот именно из-за таких, казалось бы, совершенно незначительных изменений в их ежедневной рутине происходили глобальные подставы в самые неподходящие для этого моменты. Вот и сегодня, когда Тэхен проснулся, Чонгук выглядел слишком мило и сладко, что хотелось сделать ему приятно. С завтраками в постель альфа давно завязал: когда еще они встречались в университете, Чон доходчиво объяснил Тэхену, что готовка — это не его. На ум ничего толкового не приходило, а что-то глобальное делать было лень, поэтому оставался лишь вариант с незамысловатыми ласками. Поскольку у обоих сегодня совпадали выходные, ночь была бурной, и теперь Тэхен лениво, со слишком довольной ухмылкой рассматривал множество укусов и засосов на шее, плечах и спине мужа. Его тело тоже приятно ныло от физических нагрузок, из-за чего в голову пришла отличная идея вылизать омегу.        Это не принесет дискомфорт Чонгуку, а Тэхену нужен будет лишь его бескостный язык, которым он готов работать для любимого мужа всегда. Медленно втягивая носом слабый из-за сна запах феромонов Чона, он приближается к широкой спине своего омеги, нежно касается губами лопатки и, томно начиная спускаться ниже, выцеловывает каждый миллиметр нежной кожи. Постепенно альфа оказывается под жарким одеялом между ног мужа. Тот удобно лежит на животе, по привычке уткнувшись лицом в подушку, от чего его крупные вихры торчат во все стороны. Громко чмокая последний выпирающий позвонок, Тэхен позволяет себе отдохнуть: он прижимается щекой к голой заднице и, прикрывая глаза, вдыхает запах геля для душа, которым вчера на скору руку после секса мылся Чонгук, и едва ощутимый аромат смазки омеги. Довольно урча, Тэхен все же приподнимается на локтях, помогая себе пальцами, раздвигает половинки и снова утыкается лицом, добросовестно отдыхая от совершенных действий.       Чонгук едва-едва пробуждается и начинает невольно мычать от слишком приятной ласки, когда язык альфы уже приступает куда уверенней, чем пару минут назад, толкаться в разработанную с ночи дырку. Тэхен не торопится использовать пальцы, так как нежная кожа сфинктера все еще слегка воспаленно красная. Он еле сдерживает смешок, когда ноги омеги приглашающе раздвигаются, а задница приподнимается. Чонгук определенно проснулся и готов играть в эту игру вдвоем. Под одеялом уже нечем дышать, феромоны Тэхена заменяют ему же воздух, пока он жадно слизывает первые капли начинающей выделяться смазки. Омега кусает уголок подушки, чтобы быть тише, и тут же недовольно хмурится, чувствуя, как глупый муж перестает активно вылизывать податливые стенки, вместо этого лишь кончиком языка выводя глумливый узор по сжимающемуся от пустоты колечку мышц. Фыркая, омега тянется рукой за спину, хватая мужа за спутанные патлы, и слегка дергает, приводя наглеца в чувства. Тэхен, довольный такой нетерпеливостью своего омеги, вновь умещает на родных ягодицах ладони, жадно сжимая до красных пятен нежную кожу, прикусывает одну из половинок, а после, когда Чонгук уже совсем сгибает ноги в коленях, так притягательно выгибаясь в пояснице, медленно вставляет сразу два пальца.       Чонгук стонет в подушку. Татуированная рука снова заводится за спину, и длинные пальцы намертво вцепляются в волосы Кима. Омега нетерпеливо ерзает и чуть подмахивает, насколько это возможно, когда таз фиксируют большие ладони. Тэхен под одеялом увлекается, удобнее усаживаясь, он подхватывает мужа под бедра и подтягивает вверх, не сомневаясь в омежьей гибкости. Чон только хватает ртом огненный от феромонов альфы воздух и бесконтрольно, постоянно сглатывает. Пока Тэхен входит в раж, а Чонгук плывет от языка и пальцев, которые входят в него с не самой нежной скоростью и слишком громко и пошло хлюпают, до омеги медленно доходит, что по коридору разносится отчетливый топот маленьких ножек. Он судорожно вздрагивает, паникуя, пинает пяткой своего альфу черт знает куда и пытается неосторожно выпутать пальцы из волос. Тэхен шипит и матерится, все же отпуская мужа, но все еще не понимает такой резкой смены настроения. Чонгук крутится на бок, натягивая одеяло себе до подбородка, из-за чего и Тэхену приходится скрючиться и снова улечься на задницу омеги, чтобы не сверкать своими голыми прелестями. Замок двери щелкает в холостую, и дверь приоткрывается, а взлохмоченная голова появляется в небольшом проеме.       — Папа, ты плакал?       Где-то под одеялом слышится задушенный смешок и тут же тихое шипение, от чего ребенок, сонно жмурясь, хмурится и походит к краю высокой кровати, укладывая локти на матрас, и упирается подбородком в маленькие ладошки. Он внимательно смотрит в красное лицо папы, который все еще глубоко дышит и нервно облизывает губы, прикусывая пирсинг. Шинчоль глубоко вздыхает и, замечая движение бугристого одеяла, привстает на мысочки и смешно вытягивает шею, чтобы лучше рассмотреть, что же там происходит. Чонгук бы умилился с сына, если бы не одна похотливая сука и ее длинные пальцы в его заднице. Омега совершенно не испытывает угрызений совести, когда от всей души снова пинает придурошного экстремала под одеялом. Малыш снова смотрит на папу и задумчиво жует пухлые губы.       — Пап, у тебя был страшный сон? Не бойся я с тобой, а где отец, он уже встал?       Тэхен откровенно ржет, когда слышит приглушенный хриплый ответ Чонгука, что у него все в порядке и отец пока спит, правда, во сне уполз куда-то вниз. Маленький альфа с видом знатока кивает на ответ папы и сначала ведется, но, слыша раскатистый смех, тут же нелепо начинает карабкаться в родительскую постель. Это, кстати, спасает Тэхена от очередной шишки, так как омега тут же тянется к сыну на помощь, протягивая ему руки. Донельзя довольный старший Ким выныривает из глубин одеяла, показушно сыто облизывая пальцы с характерными звуками, а после, быстро утирая руки о простыни, тянется к сыну. Ребенок хохочет и орет, что хочет к папе под одеяло вместе с отцом, но Чонгук сухо сообщает, что отец, как дурак, спал голышом, на что Шинчоль морщит носик и громко смеется над старшим альфой.       — Отец, ты же не маленький, вот я уже взрослый и сплю в пижаме, а ты опять забыл ее надеть?       — Чоль-и, малыш, папа так-то тоже забыл, не только я!       Мальчик смотрит удивленно в перекошенное от негодования лицо папы и тянется с рук отца к папиным щекам, чтобы нежно погладить их. Ребенок, хоть и растет с таким беспечным позорным отцом, все же впитывает в себя его лучшие стороны и очень трепетно относится к папе и зачастую защищает от противных нападений вредного старшего альфы. Пробормотав папе несколько ободряющих слов, малыш крутится в руках отца, который до сих пор сидит по пояс в одеяле, и недовольно скрещивает руки на груди, до ужаса похоже копируя хмурого папу. Шинчоль дергает подбородком и звонко хлопает ладошкой отца по груди, после тыкая в нее же пухлым пальчиком.       — Отец, даже я не ворочаюсь во сне и не сплю поперек кровати! А папа наверняка снял пижаму, чтобы ты не расстроился, что забыл про нее.       Чонгук пускает этот беспредел на самотек, потрепав черную макушку сына, встает с постели и идет в ванную умываться, накидывая на нагое тело вчерашнюю рубашку Тэхена, которую вчера лично в пылу страсти стащил с него. Он прячет от сына с мужем довольную улыбку, которая становится еще шире от нелепых контраргументов Тэхена и от слишком цветастого отражения в зеркале напротив него. Он успел ополоснуться и накинуть халат, но из-за свободной завязки полы почти распахнуты, и омега может спокойно разглядывать, довольно урча себе под нос, большое количество меток его альфы.       Чонгук, прикрыв глаза и лениво чистя зубы, вспоминает, как в студенческие годы старательно скрывал жадность своего альфы от родителей, но теперь гордо носит все это безобразие с высоко поднятой головой. Омега настолько уходит в свои мысли, что не замечает, когда его альфы уже плескаются в душевой кабинке, весело хохоча и брызгаясь за стеклом под боком у Чона. Тэхен, на удивление, при всей своей неряшливости, тот еще чистоплюй. А если прибавить к этой черте характера еще и брезгливость Чонгука, то получается жуткий тандем помешанных на чистоте, что они и прививают сыну.       Когда альфы заканчивают свои процедуры, Тэхен, быстро вытерев огромным полотенцем Шинчоля, сам ломится в кабинку, смывая с себя запахи сегодняшнего утра. После нескольких минут он обматывается малюсеньким набедренным полотенцем и усаживается на низкий пластиковый табурет подле ног мужа. Мальчик в это время с помощью папы успевает надеть трусишки с забавным мультяшным рисунком (у них с отцом парные, а папа предпочитает суровую черную классику от Кельвин, не поддаваясь на уговоры сына) и футболку, а затем берет еще одно большое полотенце и начинает им вытирать отца. Малыш весело щебечет, что-то объясняя Тэхену, и делится своим мнением с родителем, пока Чонгук расслаблено изучает едва заметные следы от его ногтей на медовой коже мужа, а так же кучу похожих укусов и засосов на широких плечах и мощной шее.       Неожиданно он болезненно вскрикивает и одновременно с этим крупно вздрагивает, с удивлением смотря вниз, на свою ногу. На свою ногу, в которую чуть ниже колена крепко, зубами вцепился его Шинчоль.       — Ох, Чоль-и, солнышко, ты что, дикий зверь? — Чонгук мягко гладит сына по голове, ненавязчиво отдирая его от своей ноги. После он переводит взор на мужа, на лицо тут же набегают тучи и его грозный альфа чуть вжимает голову в плечи, — Тэхен. Что делает наш сын?       Альфа встает со своего места, где маленькие ручки оказывали минуту назад импровизированные спа-процедуры, и, кутаясь в свой халат, он вытягивает вперед руку, где под локтем краснеет такой же забавный небольшой след зубов маленького альфы. Тэхен спешит оправдаться, поднимая малыша на руки и пропуская мужа вперед из ванной, следуя за ним по коридору на кухню. — Гук-и, это все сам Чоль-и, мы с ним обсуждали что мы с тобой в честь нашей любви оставляем друг другу метки, а он нам нет. Поэтому ты теперь его…       Чонгук останавливается, оборачиваясь назад, смотрит на свою ногу, где под коленом красуется укус, и закусывает губы, чтобы ненароком не расхохотаться на всю кухню и не обидеть сына. Он проходит вглубь, включая стоящий на плите чайник, и внимательно следит за тем, как его альфа правильно подложил подушки на стул их малыша, чтобы тот не улетел никуда, как это было в прошлый раз. Когда Шинчоль сидит и готов внимательно слушать, Чонгук ему говорит.       — Зайчонок, наши с отцом укусы не означают, что тебя мы любим меньше без меток. Это просто особенность взрослых… которые были друг другу чужими, но потом решили стать семьей. Те кто изначально семья, им не нужны такие знаки, понимаешь?       — Ой, папа, так отец просто другим это показывает, не нам? Почему он тебя за попу укусил, я видел…       — Чоль-и, твой отец шутник ясно? Дедушка же меня например не кусает, так?       Тэхен так скоро захлебнется или подавится и умрет от смеха, но очень-очень тихо из-за грозного взгляда мужа. Пока сын активно подтверждает, что усвоил новые знания, Ким включает телевизор на детском канале и ставит перед Шинчолем чай с молоком и рисовые пирожки. Когда ребенок отвлечен, он быстро огибает стол и голодно обнимает мужа со спины. Укладывая голову на плечо, альфа следит, как любимый готовит им кофе. Тишина, нарушаемая приглушенным гомоном телевизора, вдруг прерывается тихим смешком Чонгука.       — Как мне ребенку в глаза смотреть, акула?       — С добротой, Гук-и. Ему вообще до лампочки все это.       Тэхен трется носом об оголившееся от шелка плечо и после легкого укуса в предплечье утыкается лицом в запаховую железу. Чонгук неспешно ходит по кухне туда-сюда, готовя себе и мужу незамысловатый завтрак, приноровившись функционировать с долговязой прилипалой под боком.       — Поэтому мне сегодня мой же сын под коленом поставил метку, да?       — Ох, я ращу настоящего альфу, не мешай мне.       — Тебе для начала бы самому вырасти…       — Кто бы говорил, тебе же нравится, ворчливый ежик…       — За что мне это… Тэхен, руки убери!       — Притворяйся сколько хочешь, эмо мальчик, я тебя насквозь вижу!