Забери мою боль

Вино танцевало на краю бокала Эстер. На мгновение женщина сосредоточилась на красной жидкости, улыбка тронула ее губы. Вино чуть не пролилось. Однако ни одна капля не осмелилась покинуть бокал, потому что даже вино, казалось, знало, что лучше не расстраивать эту женщину. Эстер продолжала крутить бокал, останавливаясь только для того, чтобы сделать большой глоток и осушить его. Она поставила стакан, оглядела комнату в поисках бутылки вина. Лениво она встала и подошла к стойке, спотыкаясь и покачиваясь. — Мам, — сказала Инид, ее голос напрягся, - С тебя хватит. Эстер закатила глаза. — Вина не бывает достаточно, Инид. Я выпью еще, если захочу. Знаете, вино подходит и к завтраку, и к обеду, и к ужину. — Неважно, — сказала Инид. Она поджала ноги под ноги и прижала руки к груди. — Только не срывайся на меня когда ты пьяна до беспамятства. На этот раз найди Дайана или Коннера. Эстер зарычала. Прежде чем выйти из комнаты, она налила щедрое количество вина в свежий бокал. Инид наблюдала, как ее мать споткнулась о дверной косяк. Чудом она не пролила содержимое в бокале. Инид усмехнулась и включила телефон, свернувшись калачиком на подлокотнике кресла. Она поджала подбородок под мышку, ее правая рука постучала по экрану. Просматривая свои сообщения, оборотень открыла один из своих групповых чатов. Она напечатала сообщение и быстро отправила его, время от времени поглядывая наверх, чтобы убедиться, что мать не вернулась и не пилила ее из-за какой-то очередной чепухи, пришедшей ей в голову. Йоко была первой, кто ответил. Похоже, у вампира был такой же плохой семейный день, как и у нее. Инид описала свои чувства, выразив желание, чтобы ее мать уже ушла. Начнем с того, что Эстер никогда не была в хорошем настроении, но, казалось, она всегда была в еще худшем настроении, когда напивалась или сильно напивалась. Иногда Инид задавалась вопросом, не из-за нее ли ее мама всегда в плохом настроении. Эстер никогда особо не любила Инид, терпела ее присутствие только тогда, когда ей что-то было нужно от младшего щенка. Ее называли «малышкой в семье» больше раз, чем она могла сосчитать, но она всегда была рядом, когда самой дорогой мамочке требовалась помощь. Инид раздражало то, что она все еще пыталась мириться с матерью, но что еще ей оставалось делать? Быть выгнанным из стаи за то, что бросил вызов маме ради разнообразия? Инид усмехнулась. Ей хотелось сделать что-то столь смелое. Она действительно бы это сделала. Но Инид знала, что никогда не сможет противостоять Эстер Синклер. Ее побьют еще сильнее, чем когда она выступила против Хайда. У нее на лице был шрам похуже, чем у того парня Зуко из сериала «Аватар». Встав, Инид сунула телефон в задний карман. Ей нужен был глоток свежего воздуха от всей этой семейной чепухи. Когда Инид выходила из здания школы, ее уши уловили разговор ее матери с группой других родителей. Инид почувствовала, как ее уши дернулись, когда она сосредоточилась на голосе матери. Эстер сидела на краю стола, очень неженски раздвинув ноги. Инид усмехнулась. Ее мать всегда жаловалась, когда она это делала. Она собиралась пройти мимо, уйти подальше, но ее внимание было привлечено, когда она услышала очень знакомое имя. Она на мгновение остановилась, гнев нарастал в ее груди, пока она слушала, что говорила ее мама. — …эти Аддамсы, они ничего хорошего не замышляют. Ты их видел? Они выглядят так, словно вышли из фильма ужасов. Их глаза. Клянусь, если вы посмотрите на них, то увидите только кровопролитие и убийства. О, я не хочу, чтобы эта… эта девчонка…Уэнсдей больше не была рядом с моим ребенком… Кровь Инид вскипела. Она почувствовала, как ее когти вытянулись, их острые концы впились в ее кожу, когда она пыталась удержаться от нападения на мать. Ее взгляд остановился на пожилой женщине, и Инид подошла на шаг ближе к маме. Ей потребовалась вся сдержанность, чтобы удержаться от того, чтобы пойти к матери и сделать то, о чем она пожалеет. -Знаешь, если бы не эта девчонка Аддамс, моя Инид не была бы такой уродливой, как она есть. Я имею в виду, конечно, она маленькая и жалкая, но, честно говоря, эти шрамы действительно мешают ей найти подходящего партнера. И я уверена, что присутствие этой психопатки рядом с ней, в ее комнате, еще больше усложняет задачу. Думаю, я могла бы попытаться поговорить с новым директором о переводе ее из комнаты в общежитии в более безопасное место. Могу поспорить, что… девушка Йоко, о которой упоминала Инид, согласилась бы жить с ней. Зрение Инид помутнело. Она спустилась по лестнице до места, где сидела ее мать. Бутылка вина Эстер была почти пуста, и она перестала пить из бокала, выбрав гораздо более практичный вариант — пить прямо из бутылки. Инид сузила глаза и выпятила грудь, глядя на мать. — Ах, Инид, — сказала Эстер. -Это тот щенок, о котором я говорила. — Замолчи, мама, — прорычала Инид. — Ты должна извиниться. Эстер фыркнула. — И почему это, хочу поинтересоваться? - Ты знаешь почему! — сказала Инид, сжимая кулаки. — Я только что слышала, как ты говорила о моей лучшей подруге… - Ах ах ах...– Эстер помахала пальцем Инид. Она сделала большой глоток вина, выпив остатки бутылки. Поставив бутылку на стол, она спрыгнула с края стола и подошла ближе к Инид. — Итак, я слышу, что вы подслушивали. -Я не … – Знаешь, подслушивать – это очень неженственное занятие, Инид. - Эстер постучала когтями по груди Инид, и младшая девочка напряглась, - Все, что ты делаешь сейчас, Инид, для тебя недопустимо. Эта девчонка Аддамс сильно тебя изменила, и мне это не нравится. - Уэнсдей изменила меня к лучшему, мама. — возразила Инид, - Она помогла мне увидеть, что внутри более сильный и лучший волк, и я действительно вывести его наружу, а ты, похоже, никогда не… — Инид Синклер, — сказала Эстер напряженным голосом,- Сегодня ты была со мной груба. Ты всего лишь никчемный, паршивый щенок, и я этого не потерплю. — Мам.— попыталась Инид. Ее голос дрогнул, и она впилась ногтями в ладони. Кожа легко порвалась, и кровь хлынула на поверхность. Эстер наверняка заметила это, потому что сильно фыркнула и неодобрительно прищурилась на Инид. Эстер покачала головой. — А теперь ты снова вернулась к этой чепухе о членовредительстве. Что, этот шрам на твоём лице не был достаточным доказательством того, что ты напортачила? Тебе нужно поцарапать и порвать и без того грязную кожу? Эти шрамы на твоих руках, ты знаешь, поэтому я никогда не покупаю тебе одежду с короткими рукавами. Я позаботилась о том, чтобы Уимс не подарила тебе и эту униформу с короткими рукавами. Недопустимо, чтобы кто-нибудь видел, как ты запуталась. Внутри ты просто урод. Ненормальная. Это слово эхом отозвалось в сознании Инид. Ее мысли усилились, говоря ей, что она будет не более чем просто уродом. В глубине души она всегда знала, что она другая, но слышать это от мамы было больно. Это было как кинжал в ее сердце. — Я… — голос Инид сорвался. - Мама. Я не думаю, ты правда не думаешь… -Ты не можешь сейчас называть меня мамой, — сказала Эстер твердым голосом, - Прямо сейчас ты будешь звать меня Мать. Я только твоя «мама», когда я твой друг. И сейчас ты недостаточно хороша, чтобы называть меня мамой. Недостаточно хороша. Эти слова Инид слышала много раз на протяжении многих лет. Однако они утонули, как зыбучий песок. Каждый раз, когда ее мать говорила это, ей было больно. Много. Это подорвало ее и без того пагубную самооценку, и чтобы Инид ни пыталась сделать, ей никогда не удавалось восстановить ее. — Я… — Инид почувствовала, как на глазах у нее навернулись слезы. Ее кожа чесалась, ей хотелось, чтобы когти вонзились в нее глубже, и Инид едва могла игнорировать это чувство. Она посмотрела на маму, сожалея о решении спуститься и противостоять ей. Как она могла быть такой глупой? -Сначала ты оскорбляешь Уэнсдей, а теперь… Эстер сжала губы. - Если вы сегодня снова ответите мне, юная леди, я, возможно, просто найду для вас другую школу. И перестань делать это со своим лицом. Это выглядит жалко . Жалко. Ее лицо выглядело не просто жалким. Сама она тоже была жалка. Все, что она делала, было жалко. Судя по ее музыкальному выбору, ее радужному ассортименту одежды, ее волосам… черт возьми, почему она не добилась большего? Инид глубоко вздохнула, пытаясь контролировать свои эмоции. Или, как сказала бы ее мама, ее гормоны. Она изо всех сил старалась контролировать тон своего голоса, слезы наворачивались на ее глаза, хотя она не была уверена, сможет ли сделать это правильно. Она кивнула матери, ее мозг прокручивал миллион разных ответов, которые можно было бы сказать Эстер Синклер, хотя она знала, что не сможет произнести ни одного из них вслух. — Пожалуйста, — сказала Инид. Голос ее был умоляющим и тихим. - Не меняй мою комнату. Не заставляй меня идти в другую школу. - Я могу и отниму у тебя все, — сказала Эстер. - Все эти привилегии, которые я давала тебе на протяжении многих лет. Все, что сформировало вас таким человеком, которым вы являетесь сегодня. Если ты продолжишь мне перечить, идти против моей воли. Что бы, по вашему мнению, ни вызывало у вас бунта, это может исчезнуть в мгновение ока. — Папа не позволит тебе этого сделать, — возразила Инид. — Ты знаешь, что он не сделает этого. И… ты сейчас ведешь себя не очень хорошо. Может, я найду Уимс и… - Не пререкайся со мной! - Я сделаю это, если захочу! — сказала Инид напряженным голосом, - Мне не нравится, что ты здесь. И ты ведешь себя со мной просто противно. И ты всегда вела себя так! Почему бы тебе не оказать мне услугу хоть раз и не уйти из моей школы! - Я не уйду! — Я не спрашивала! Эстер зарычала. Она высвободила когти и ударила Инид, разорвав слой ее кожи. Жжение было потрясающим. Инид ненавидела то, что ей нравилось ощущение раны, страстная боль, прожигающая ее. Она почувствовала свое лицо, кровь капала ей в руку. Когда Инид посмотрела вниз, она увидела свою руку в крови. — Инид, я… - Замолчи. - ответила Инид. Ее голос был горьким, дрожащим и пронизанным страхом. Это был не первый раз, когда ее мать возлагала на нее руки, и уж точно не последний. Единственная разница сейчас заключалась в том, что они были на публике, так что Эстер могла действительно пожалеть об этом. - Я собираюсь пойти в свою комнату. И я очень надеюсь, что ты покинешь мою школу. - Если бы ты была хорошим оборотнем, ты бы увернулся от этого, — попыталась оправдаться Эстер. Но Инид уже пошла прочь, закрыв лицо рукой и пытаясь прикрыть рану. - Это было даже не так уж плохо. Я тебя почти не поцарапала! Инид сдержала слезы и побежала обратно в общежитие с громким звоном в ушах. Слова не повторяются снова и снова в ее голове. Ее сердце громко стучит. Это похоже на барабанное соло, громкое и противное. Когда она возвращается в свое общежитие, там пусто. Инид быстро включает душ, включив самую горячую температуру. Текущая вода — спокойный, успокаивающий шум в паническую эпоху Инид. Она снимает одежду и садится под душ, позволяя воде омывать себя. Она пытается глубоко вздохнуть, успокоиться, но, похоже, это не работает. Тяжелый звон в ушах ошеломляет. Подавляющий. Так же, как и желание впиться в ее кожу. Глубокий и грубый. Длинные неровные порезы на руках. Ее мать не волновалась, когда она начала причинять себе вред. Во всяком случае, не слишком много. Потому что тогда шрамы были меньше. Более сдержанный. И пока шрамы не изменили ее и без того неприемлемый внешний вид, это не имело значения. Инид посмотрела на свои шрамы и проследила за некоторыми из наиболее интенсивных. Интенсивный. Точно так же, как ненависть Инид к себе. Почему она вообще позволила себе зайти так далеко в жизни? Изменится ли для нее что-то вообще? Стать легче? Может быть, все было бы лучше, если бы она уже позволила себе умереть. Вода лилась на нее. Инид провела рукой по волосам. Теперь он был тяжелым из-за того, что его залила вода. Слова Эстер эхом отдавались в ее мыслях. И все, что она сказала, ну, это должно было быть правдой? Потому что если бы это было не так, она бы этого не сказала. Ее мама гордилась тем, что говорила правду, какой бы ужасной она ни была. А Инид, ну… было легко заметить, что она была не просто уродлива. Она была презренной. Всякий раз, когда она выходила на публику, она чувствовала себя ходячей мишенью позора. В эти дни Инид приложила столько усилий к своему внешнему виду, что это была тщетная попытка скрыть, насколько она уродлива на самом деле. В конце концов, она предприняла множество попыток заставить свои шрамы исчезнуть. Ей хотелось скрыть длинные, неровные, уродливые шрамы. Они были белее снега. Типичная, отдельная черта ее боли, и Инид хотела, чтобы она исчезла. И теперь у нее были шрамы на лице. Конечно же, из битвы с Тайлером. Но она также знала, что царапины, оставленные ее матерью, тоже оставят след. Как мог кто-то посмотреть на нее и сказать, что она красива, когда она была живым, дышащим примером уродства? Инид посмотрела на свои руки. Обводя самые длинные и неровные шрамы, Инид вздохнула. Она закрыла глаза и прислонилась головой к стене душа. Видения свежей крови наполнили ее разум. "Сделай это. В любом случае, ты всё равно уродлива." Звон в голове Инид усилился. Ее дыхание участилось. Громкий, неконтролируемый шум эхом разнесся в ее голове. Слезы стекали по ее лицу, смешиваясь с водой, льющейся из душа. Ее легкие сжались. Плотно, зафиксировано на месте. Она не могла получить свежий воздух внутрь. Было такое ощущение, будто она задыхалась. Дышать. Инид повторяла это слово в своей голове снова и снова. Посылая одно-единственное слово через свой разум в бесконечную пустоту бессмысленности. Однако оно потерялось. Заглушенный криками и криками. Эхо голоса ее матери, повторяющееся снова и снова. Ненормальная. Жалкая. Недостаточно хороша. Все описания идеально подходят Инид. Барабанное соло ее сердца становилось все громче и громче. Инид почувствовала, как ее когти высвободились, и сдержала слезы. Ее зубы крепко впились в губу, вытягивая малейшее количество крови. Но боли было недостаточно. Ей нужно было больше. Руки девушки рассеянно впились ей в кожу головы, дергая за волосы, жаждая малейшей боли. Ее руки напряглись, когда она сидела под душем, позволяя теплой проточной воде омывать ее. Ее дыхание становилось все хуже и хуже. Она собиралась задохнуться, умереть в этом дурацком душе, обнаженная, обнаженная и… Ебать. Инид наблюдала, как кровь текла из ее руки. Вода быстро смыла его, но продолжало выходить еще больше. Это было заманчиво, правда. Наблюдая, как она истекает кровью. И жжение, боль помогли ей успокоиться. Три длинных пореза пробежали по ее руке. Неужели Инид действительно это сделала? Она поранилась? Так просто, даже не думая это сделать? Инид глубоко вздохнула. В этот раз тоже было легче. Членовредительство всегда заземляло ее таким образом, чего Инид никогда до конца не понимала. А затем Инид вонзила ногти в кожу, сделав несколько свежих порезов. Черт возьми, это было прекрасно. Звон в ушах почти прекратился, и она почти снова почувствовала себя самой собой. Медленно она выключила воду и выбралась из душа, стараясь не дать крови пролиться на землю. Инид обернула руку бумажным полотенцем, вытерлась и накинула одежду. Затем, наконец, она позволила себе посмотреть в зеркало. Царапины, оставленные ее матерью, были красными и раздраженными, но они не были такими глубокими, как она изначально думала, и это было хорошо. Они заживут с минимальными рубцами. Это будет не так плохо, как те, что оставил Тайлер. Обернув голову полотенцем, чтобы волосы не капали повсюду, Инид вышла из ванной и легла в кровать. Обняв своего любимого медведя, Инид достала телефон и позвонила Йоко. Вампир ответила после нескольких звонков. -Эй, девочка!— сказала Йоко, ее голос стал бодрее. Инид заставила себя улыбнуться. - Привет! Что ты задумала? -Я уехала в город, — ответила Йоко. - Мы с Див ушли из школы, это было легче, чем быть здесь. Разве ты не видел мое сообщение с приглашением? Инид проверила свой телефон. Она медленно моргнула. -Я не видел его. -У тебя все в порядке? – спросила Йоко. Инид кивнула. — Да, просто устала. — Тогда отдохни немного, девочка, — сказала Йоко. – Я знаю, что быть рядом с твоей мамой может быть тяжело, так что просто расслабься. Она уйдет к утру. — Да, — вздохнула Инид. - Ты права. - Я всегда права. — сказала Йоко. — Увидимся завтра, щенок. Инид сильнее сжала своего медведя. - Увидимся завтра. Повесив трубку, Инид уставилась на свой телефон, не зная, что с собой делать. Некоторое время она просто лежала молча. Рука у нее горела, а голова пульсировала. На самом деле ей следовало бы просто проспаться, но Инид не хотелось спать. Так что она просто лежала там. Ничего не делать. В тишине. Инид дернулась вверх, когда дверь открылась. Вошла Уэнсдей Аддамс, одетая в свой обычный черный наряд. Девушка выглядела так, словно только что вернулась после рытья ям или чего-то еще, поскольку все ее лицо было в грязи. - Что с тобой случилось? — спросила Уэнсдей, прищурив глаза. Брови Инид нахмурились. — Я могла бы спросить тебя о том же. Ты вся в грязи. — Я проводила ритуал, но это не имеет значения, — Уэнсдей пожала плечами. - Это у тебя царапины по всему лицу. Плюс, волосы слегка влажные. Ты не удосужилась высушить их феном, что для тебя совершенно необычно. Лицо Инид покраснело. - Уэнсдей, я в полном порядке. - По крайней мере, вы позволите мне осмотреть вашу рану. — решила Уэнсдей. - Я не потерплю, как эта царапина на твоем лице вызывала заражение. Инид мысленно рассмеялась. По крайней мере, Уэнсдей не знала о других ранах, которые у нее были. Ее соседка по комнате, вероятно, даже не моргнула бы на членовредительство, зная предысторию Уэнсдей. Но опять же, это была среда, так что кто на самом деле знал, какова будет ее позиция по чему-либо? — Тебе действительно не стоит обо мне беспокоиться. Уэнсдей моргнула. - Я знаю. Так что посиди со мной в ванной, чтобы я могла как следует обработать твои раны. Мне неприятно видеть твои раны такими раздраженными. — Хорошо, — вздохнула Инид, - Спасибо. За заботу. Девушка не ответила. Вместо этого она просто зашла в их общую ванную. Инид последовала за своей соседкой по комнате, остановившись у двери. Уэнсдей некоторое время стоял в дверях, ничего не говоря. — Э-э, Уэнс, почему мы… — Где еще ты ранена? — резко спросила Уэнсдей. Она быстро обернулась, ее глаза обеспокоенно сузились. Инид отступила. Она схватила себя за рукава и потянула их вниз. - Не поняла… — Где еще ты ранена? — Эту получила…просто… — Инид сделала паузу, - Я не понимаю, почему ты думаешь, что мне больно где-то еще. - Кровь на полу. – заявила Уэнсдей, - Это слишком много для такой маленькой царапины на твоем лице. Даже если она была новой. - Что? - Инид остановилась. Уэнсдей посмотрела на Инид, ее взгляд упал на ее левую руку. -Покажи мне свои руку. Кровь пропиталась сквозь салфетку. — сказала Уэнсдей, как ни в чем не бывало. — Я правда, правда не хочу это объяснять… — сказала Инид, крепко обнимая себя. — И я даже не знаю, с чего начать, ты не должна была… — Инид, дыши. Инид глубоко вздохнула. Она закрыла глаза и вдохнула еще. Внезапно тревога, нарастающая внутри, оказалась не так уж и сильна. - Все в порядке, тебе не обязательно об этом говорить. Я понимаю, через что ты проходишь. — сказала Уэнсдей. Ее голос звучал спокойно, почти заботливо, несмотря на то, что сама Уэнсдей могла с этим не согласиться. Инид поджала губы. - Я знаю, что ты выросла среди пыток и ран, но… - У меня также был период, когда я намеренно причиняла себе вред. — призналась Уэнсдей, — Если ты сама это сделала, то да, я понимаю. — Ты думаешь, это неправильно? — спросила Инид. - Что люди, которые это делают, сумасшедшие? Или глупо? - Присаживайся. — сказал Уэнсдей. Она схватила Инид за руку и осторожно потащила ее в ванную. Инид села на унитаз, засучила рукава. Она посмотрела на раны. Один из них все еще истекал кровью. Инид поморщилась. Уэнсдей порылся в аптечке и вытащил из нее коробку с инициалами WA . Инид уже видела это однажды, в ту ночь, когда они победили Хайда. Она немного напряглась, когда Уэнсдей вытащил несколько бинтов, а затем антибактериальный спрей. -Я думала, ты не разбираешься в современной медицине. — прокомментировала Инид. — Что заставило тебя так подумать? - Это же ты. - пожала плечами Инид. Уэнсдей не ответила. Вместо этого она провела бумажным полотенцем по щеке Инид, вытирая ее, как могла. Когда оно показалось чистым, она нанесла крем и, наконец, наложила пластырь. — Ты хочешь, чтобы я ответила на твой вопрос сейчас? — спросил Уэнсдей. Инид подняла глаза. -… - Является ли членовредительство безумием? Или глупостью? - Уэнсдей уточнила. Несколько секунд она осматривала руку Инид, а затем нахмурилась. - Возможно, тебе потребуются швы. - Что? – Инид пискнула, - Я ни разу… - С тобой все будет в порядке. Я знаю, как это сделать. — добавил Уэнсдей, - Что касается твоего вопроса, никакое членовредительство не является глупым или безумным. Если бы я так думала, то я была бы «глупой и сумасшедшей». Однако я думаю, что люди, которые это делают, не знают, как справляться с трудностями в личной жизни, поэтому делают это с собой. — Да, но разве это не неправильно? - Возможно, — она порылась в своем наборе, хватая иголку и нить. — Ничего, если я продолжу? — Ты уверена, что знаешь, как это сделать? — спросила Инид, с опаской поглядывая на иголку в пальцах своей подруги. — Ты бы предпочла больницу? - Можешь начинать. — решила Инид. - Как я уже говорила, членовредительство теоретически может быть неправильным. Но все совершают ошибки. Но если бы у нас было черно-белое мышление, то жевание резинки могло бы быть неправильным, поскольку это не самое лучшее для ваших зубов. Или есть слишком сладкие или острые продукты. Вместо того, чтобы злиться на людей, которые это делают, лучшее, что мы можем сделать — это поддержать их и помочь им найти другой способ справиться с ситуацией. - Я никогда не знала, что ты можешь быть такой милой. — сказала Инид. -Скажешь кому-нибудь… - Уэнсдей сузила глаза. — И ты задушишь меня во сне, — улыбнулась Инид.- Я знаю. - Я собиралась сказать: разорвать на части, конечность за конечностью. — сказал Уэнсдей. Инид закатила глаза. -Итак, ух. Спасибо, что сделал все это для меня, Уэнс. Это значит многое... Для меня. Уэнсдей продолжал зашивать самую большую рану Инид. Прошло мгновение, и она обрезала нить. -Все должно быть хорошо. Я буду проверять это ежедневно. — Ты никому об этом не расскажешь, верно? — спросила Энид. -Конечно, нет. – резко отвечает Уэнсдей, - Это твое дело. Но если ты борешься и собираешься снова причинить себе вред, найди меня. Я не хочу снова видеть тебя такой. — Я… — Инид сглатывает. Она чувствует, как в уголках ее глаз наворачиваются слезы. Она никогда не думала, что ее соседка по комнате может так заботиться о ней. Уэнсдей обработала остальные раны, затем обернула их повязкой, закрепив ее медицинской лентой. - Ты должна быть готова к вечеру. Утром я посмотрю, чтобы убедиться, что все в порядке. Прежде чем встать, Инид еще секунду понаблюдала за Уэнсдей. По какой-то причине ее сердце замирает, когда Уэнсдей неловко похлопывает ее по плечу. Две девушки возвращаются в основную часть комнаты общежития, и Уэнсдей какое-то время молчит. Инид сидит на своей кровати. Несколько секунд она теребит уголок повязки, не зная, что с собой делать. Она уже собиралась подумывать о том, чтобы пойти спать, когда Уэнсдей заговорила. -Если хочешь, мы можем посмотреть сегодня вечером одно из тех шоу, которые тебе нравятся. И я не стану запрещать тебе обнимать меня…- на секунду задумывается, но поспешно добавляет,- Но только сегодня вечером. Инид ловит себя на том, что улыбается. Она быстро хватает свой ноутбук и направляется к кровати соседки. Вместе две девочки засыпают, свернувшись калачиком рядом друг с другом и смотря какое-то случайное шоу на старом канале Диснея. И когда Инид просыпается, она совершенно не замечает, как ее сердце замирает, когда она понимает, что Уэнсдей нежно гладит ее по волосам. И она определенно не притворяется спящей еще несколько минут, чтобы продолжить греться в тепле Уэнсдей. Абсолютно. И, несмотря на все это, Инид постепенно понимает, что все, что говорит ее мать, не правда. Потому что в конечном итоге она остается в Неверморе, в том же общежитии, что и Уэнсдей, на долгое время. А если угрозы ее матери не сбудутся, то кто скажет, что то, что она думает об Инид и описывает ее, тоже правда? К тому же, с того дня Уэнсдей поставила перед собой задачу показать Инид, что она удивительный человек до мозга костей. И всякий раз, когда Уэнсдей Аддамс задумала что-то, она всегда, всегда доводит дело до конца.