Мизерикорд

Висевшее на стене в выделенной ему комнате большое овальное зеркало было странным. Таким странным, что Джонатану было не по себе в него смотреться. Гладкая прохладная поверхность отливала бронзой и вместе с тем отражала так ясно и четко, как даже обычные зеркала в Англии не умели. Все в этом замке было странным. Если не сказать пугающим. Особенно, его хозяин и этот дерганый, вечно разговаривающий сам с собой слуга. Кто знает, чего ожидать от сумасшедшего. Причем, к сумасшедшим Джонатан относил и графа. Проскальзывало что-то такое иногда в его глазах. Какая-то смутная пугающая тень, делающая эти светлые холодные, как лед, глаза темно-красными. Джонатан старательно убеждал себя, что это всего лишь игра пламени в камине. Ночные разговоры с графом утомляли. Засыпал после них Джонатан всегда под утро, а открывал глаза в сумерках. И уже не брался сказать, сколько дней он не видел солнечного света. Сны тоже были муторными, давящими. Казалось, что его окружают со всех сторон тени. Зовут по имени, хватают за руки, тянут за волосы, награждают тычками и щипками. Просыпаться от этих снов было трудно. Засыпать, чтобы видеть их вновь, не хотелось. Джонатан тряхнул волосами и осторожно смыл с лица остатки пены. Поднял голову, устало глядя в воспаленные глаза своего отражения. Нет, зеркало не могло лгать – за время, проведенное здесь, он осунулся, несмотря на то, что кормили в замке графа хорошо. Ввалились глаза. Двумя острыми линиями проступили скулы. Заострился подбородок. Джонатан раздраженно выдохнул и принялся складывать бритвенные принадлежности в дорожный футляр. Пальцы сжали опасную бритву, но почему-то не смогли убрать ее в чехол. Как будто чья-то невидимая рука стиснула запястье. Пламя свечей, укрепленных в канделябрах по обеим сторонам от зеркала, дрогнуло. Спины под тонкой тканью рубашки коснулся сквозняк. −Вы хорошо послужили мне, любезный Джонатан Харкер. – прошелестели над ухом голосом графа. – Теперь прошу вас оказать мне последнюю услугу. Джонатан вздрогнул всем телом, когда сумрак за его спиной сгустился, вытянулся и сложился в высокую крепкую, несмотря на возраст, фигуру графа. В отражении мелькнуло худое ссохшееся, как восковое, лицо. Сверкнули алым глаза. Рука Джонатана, все еще сжимавшая бритву, принялась медленно подниматься. Остановилась у распахнутого ворота рубашки. Медленно скользнула по горлу. Лезвие уткнулось под челюстью. Алые глаза графа встретили перепуганный взгляд Джонатана. Бледные губы Дракулы сложились в презрительную гримасу. −Впрочем, нет. Не так. От тебя еще будет прок. Рука Джонатана бессильно упала вдоль тела. Звякнула по каменному полу выпавшая из разжавшихся пальцев бритва. Все это напоминало кошмарный сон, от которого надо было проснуться. Закричать, рвануться и открыть глаза. Но Джонатан не мог. Ноги будто приросли к полу. Сердце колотилось так сильно, словно хотело проломить грудную клетку. Даже голос отказался повиноваться. Острый пронзительный взгляд графа намертво запечатывал рот. Оставалось только следить, как это чудовище, криво улыбаясь, кладет желтую сморщенную руку с длинными ногтями Джонатану на плечо. Почти ласково отводит в сторону убранные в хвост кудри и воротник рубашки. И наклоняется над открывшейся шеей. Джонатан не отводил глаз от зеркала, и отражение с беспощадной ясностью показало ему длинные острые клыки за мгновение до того, как место, где шея переходила в плечо, взорвалось болью. Эта боль помогла сбросить тупое оцепенение, как будто коня ударили шпорами. Джонатан рванулся изо всех сил, но показавшаяся железной рука обхватила его за пояс и стиснула так, что хрустнули ребра. Другой рукой граф все еще сжимал его плечо, будто тисками. И пил, жадно пил текущую из глубокого и страшно болезненного укуса кровь. Джонатан застонал и закрыл глаза, не в силах больше видеть этот сон. По шее и груди щекотно потекло теплое и липкое, убегая за пояс брюк. Боль сделалась терпимее, сменившись тупой горячей пульсацией в месте укуса. Джонатан все-таки открыл глаза, без интереса глядя на собственное отражение – пустое бледное лицо, мучительно искривившийся рот, обмякшее в сокрушительной хватке тело, похожее на марионетку с обрезанными веревочками. Граф поднял голову от его шеи и встретился через зеркало с глазами Джонатана. Влад Дракула больше не был похож на покойника. Кожа у него разгладилась и налилась красками. Перепачканные кровью губы сложились в широкую обаятельную улыбку, от которой тонкими лучиками разбежались морщинки вокруг прищуренных глаз. Длинные черные волосы, обрамляющие это гордое породистое лицо, завершали картину, достойную кисти лучшего английского портретиста. −Благодарю, любезный Джонатан Харкер. – негромко произнес Дракула, и у Джонатана от этого низкого пробирающего до костей голоса пробежали мурашки вдоль хребта. – Вы славный малый. Мне вас даже немного жаль. Длинные цепкие пальцы графа невесомо прошлись по щеке Джонатана, очертили линию челюсти, огладили нижнюю губу. Джонатан собрал последние силы и клацнул зубами. Граф отдернул руку, не дав себя укусить. Ловко развернул Джонатана спиной к зеркалу, усмехнулся и коротко ударил по лицу. Перед глазами рассыпались звезды. Джонатан бессильно повалился на пол. Рот затопило кровью из разбитой губы. Мир плыл и качался перед глазами. −Теперь ты всегда будешь лишь обедом. – небрежно проговорил Дракула, слизывая с костяшек кровь Джонатана и неспешно растворяясь в тенях. Небольшая ссадина на руке графа затянулась почти сразу, из нее выступило всего несколько крохотных капель мертвой крови. Джонатан облизал разбитые губы и сомкнул веки, окончательно проваливаясь в забытье. Ему виделась кровь. Много крови – целые реки. Багровые реки под черными страшными небесами. Частоколом высились чудовищные сооружения – колья, на которых стонали и извивались живьем насаженные люди. Джонатан плыл в этих кровавых видениях не в силах вырваться. В ушах яростно звенели сталкивающиеся клинки. Сквозь мрак вдруг выступил уже знакомый замок на холме, и – единственным светлым проблеском – маленькая фигурка в белом платье на крепостной стене. Он тянул к этой фигурке руки, а она отшатывалась и падала-падала-падала… Сквозь видения донесся чей-то голос, тихий, вкрадчивый, похожий на змеиное шипение. Чья-то ледяная рука сжала шею, рванула ворот рубашки. Прогулялась по груди. Джонатан застонал, отворачивая раскалывающуюся от боли голову и не в силах поднять тяжелые веки. Кто-то захихикал – звонко, очень по-женски. Бедра придавило неожиданной тяжестью, словно кто-то уселся на него верхом. Рук, шарящих по телу, стало больше. На бедрах поерзали, недвусмысленно потираясь о пах. Кто-то потянул за руки. Правого запястья коснулись горячие губы и острые клыки. Горло вдруг сжало спазмом, таким сильным, что перехватило дыхание. Нестерпимо заныли зубы и десны. Сердце билось медленно, но тяжело, как огромный колокол. Джонатан приоткрыл рот, делая судорожный вдох, и вдруг понял, чего он хочет. Крови. Ему безумно хотелось крови. Он распахнул глаза и мимоходом поразился, что тьма в комнате перестала быть кромешной, а как будто превратилась в слои полупрозрачных занавесок. Над Джонатаном склонялась удобно устроившаяся верхом девица с длинными светлыми волосами и скалила в улыбке острые клыки. Джонатан рыкнул и одним движением скинул ее с себя. Перекатился по жесткому ледяному полу, оттолкнулся от него ладонями и вскочил на полусогнутые. Верхняя губа дернулась, открывая зубы. Светловолосая девица и еще три ее подружки уставились на Джонатана широко распахнутыми от удивления глазами. Он бросился на ближайшую, толком даже не зная, что хочет с ней сделать. Руки сами собой сгребли длинную косу, намотали на кулак, оттягивая голову, и вдруг рванули так, что в тонкой светлой шее что-то громко хрустнуло. Девица, не успев даже вскрикнуть, мешком осела на пол. Джонатан выпустил косу, извернулся, уворачиваясь от ее завизжавшей товарки. Толкнул так, что бестия пролетела через полкомнаты и звучно приложилась спиной о стену, разломав по пути собой стул. Где-то внутри как будто сжатая пружина распрямилась. Джонатан прыгнул вперед, наклонился, подхватывая отлетевшую ближе к нему деревянную ножку, и развернулся, выставив ее перед собой. Острый конец с мерзким чавканьем вошел в грудь не успевшей остановиться твари. Красивое личико искривилось. Джонатан выдернул обломок и оскалился на двух оставшихся. Третья тварь, до удивительного похожая на двух первых, взвыла фальцетом и стремительно бросилась к нему, выставив перед собой руки с длинными когтями. Мысленно удивляясь своему спокойствию, Джонатан подпустил ее ближе, в последний момент сделав крохотный шаг в сторону. Одной рукой ухватил девицу за плечо, разворачивая к себе, а второй с размаху всадил ей в грудь так хорошо послужившую деревяшку. Не тратя времени, повернулся к светловолосой, державшейся в стороне. По ярким полным губам последней твари скользнула улыбка. −Брат… − прошептала она, делая шаг навстречу. – Ты зря так обошелся с ними. Мы теперь семья. −Моя семья Мина, и она в Англии. – рявкнул в ответ Джонатан. Внутренности скручивало от боли. Десны ныли все сильнее. Язык, кажется, распух, словно от долгой жажды. Бестия, все так же ласково улыбаясь, скользнула ближе, обняла ладонями лицо Джонатана, как любила делать Мина. Прижалась всем телом, зарываясь пальцами в растрепавшиеся кудри и шепча что-то на незнакомом языке. Джонатан тяжело вздохнул, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцом и перестают повиноваться. Сил еще хватило, чтобы устроить ладони на крутом изгибе чужой талии. Под губами оказалась прохладная лебединая шея. Впиться в нее зубами оказалось до смешного просто. Тварь завизжала, пытаясь вырваться, но почему-то не могла. Джонатан сомкнул зубы крепче и сдавленно застонал, когда рот наполнился сладкой кровью, похожей на подогретое вино. Он пил и пил, и все никак не мог напиться. Как будто этой крови чего-то не хватало. Бестия поникла в его руках, как срезанный цветок, не пытаясь больше вырываться. Когда он, наконец, сумел оторваться от ее шеи, девушка осела на пол, глядя перед собой остановившимися светлыми глазами. Джонатан сел рядом, бездумно вытерев губы рукавом рубашки. Обхватил голову руками и разрыдался. Над замком графа Дракулы вставало бледное солнце. Солнечные лучи медленно заливали запущенный сад старой усадьбы. Горизонт вспыхивал алым как знак того, что ночью пролилась кровь. Много крови. Элизабет стояла у открытого окна, такая бесконечно хрупкая и маленькая в своем белом платье. Такая немыслимо родная. −Элизабет. – тихо окликнул ее граф. – Любовь моя. Элизабет повела плечами и изящно повернулась. На белой струящейся ткани платья крупными брызгами алела кровь. Огромные голубые глаза улыбались. −Влад. – так же тихо выговорила Элизабет, протягивая к нему руки. – Ох, Влад, каким же долгим был этот сон. −Теперь ты не спишь. – прошептал Дракула, шагая, наконец, к ней и прижимая к себе. За прошедшие века он, кажется, успел позабыть, какой она была маленькой – эта нежно любимая сладкоголосая пташка. Элизабет – единственная радость, огромное выстраданное счастье. Солнце скрылось в набежавших тучах и поднимающемся от земли тумане, так и не дав дню разгореться в полную силу. Дракула поднял голову, прислушиваясь. В поместье был кто-то еще. Элизабет, доверчиво прижавшаяся к его груди, вдруг тихонько вздохнула и негромко произнесла: −Не надо, любовь моя. Успокойся. Наше счастье никто больше не разрушит. – и вдруг возвысила голос, крикнув громко и повелительно. – Входи! Дракула выпустил ее из объятий, разворачиваясь к дверям и удивленно глядя на перешагнувшую порог невысокую фигуру в темном костюме и с аккуратно собранными в хвост волосами. Английский стряпчий Джонатан Харкер хищно прищурил светлые до прозрачности глаза и небрежно бросил на пол чью-то оторванную голову и арбалет. −Вижу, вы не слишком рады мне, граф. – проговорил Харкер, скаля в улыбке острые белые клыки. – Я тоже не был рад компании, в которой вы меня оставили. −И что же стало с моими подопечными? – небрежно осведомился Дракула. Харкер встряхнул волосами, кивая в сторону отрубленной головы. Графу против воли подумалось, что преображение очень шло этому и без того красивому молодому человеку. Обточилось лицо, стали жесткими и внимательными глаза, в движениях появилась скрытая сила ловкого хищного животного. −Однако, вы делаете успехи, славный господин Харкер. – с улыбкой произнес Дракула. Элизабет вдруг легкой тенью выскользнула из-за его спины, приблизилась к так и стоявшему неподвижно Джонатану и коснулась пальцем глубокой вертикальной складки между его бровей. −Джонатан. – в голосе Элизабет было столько нежности, что впору было позавидовать. Но зависти почему-то не было. Напротив, смотреть, как разглаживается лицо Джонатана Харкера, оказалось неожиданно приятно. Элизабет положила ладони ему на запавшие щеки. Джонатан накрыл ее руки своими. Целовались они тоже очень красиво – оба такие хрупкие и одновременно такие сильные. Мизерикорд – промелькнуло вдруг в памяти. Юный господин Харкер стал похож на мизерикорд. Такой же небольшой и тонкий, предназначенный для одного единственного, но смертельного удара. Удара, от которого даже не будет больно. Элизабет оторвалась от губ Джонатана, обернулась и, сверкнув острыми клыками, поманила графа к себе. Противиться ее улыбке Влад Цепеш не мог при жизни, а после смерти и подавно. Отказывать Элизабет в маленьких капризах тоже никогда не умел. А Джонатан Харкер... Что ж, Джонатан Харкер теперь навсегда останется таким красивым.