***
На моих глазах мир перевернулся и стал совсем иным. Воцарился хаос перед рождением чего-то нового. Того, что способно воскресить порядок и надежду на будущее. Мы все этого желали, и каждый доказывал это хранящимся в груди пулями. Время ускорялось, и я нутром чуял — близится кончина Нью-Пари. Я оказался в нужном месте в нужный час. Произнес нужные слова, и остался жив. Я остался единственным, кто знал о тайне Жана-Франсуа, и я поделился ею с другими. Корпус Сопротивления не мог простит мне убийство Лу Рид, но воспринял сказанное, как объяснение моим действиям — я всецело подчинялся Викарию и не мог никоем образом действовать против. В последний раз провел к эшафоту старика, заковавшего меня в свои золотые цепи. И ушел в тень, доверив судьбу будущего новому правительству. Я когда-то пообещал себе, что после своей последней казни, состригу себе волосы. Так и поступил. Может, как знак новой жизни с чистого листа. Волосы стали уж больно длинными — не на то я когда-то рассчитывал. Я никогда не желал править, а стал Властелином смерти Нью-Пари. Отныне это бремя лежит на других. Я осознал, идеального мира никогда не будет. Мы, человечество, не созданы для идеала. Господь дал нам волю, и мы, повинуясь ей, создались из противоречий. Из плохого и хорошего, из правды и лжи, из веры и науки. Мыслим глобально, забывая, что являемся всего лишь песчинкой в мире таких же песчинок, обитающих в необъятной Вселенной. Мы тянем руки к лучшей жизни, но идем по пути саморазрушения. Нам чудятся безграничные возможности и бесконечные знания. Мы задираем головы, ища жизнь на Солнце. И прячем их, сталкиваясь с разочарованием. И в этом абсолютно нет нашей вины. Просто так мы сложены. Сложно. Глупо. Человечно. Вопреки всему, я продолжаю наблюдать за звездным небом и мечтать. Чего-то ждать. Седина уже поступила на некоторых прядках, как напоминание, сколько воды утекло с тех пор. С тех пор, как я встретил Лу. Слишком бесстрашную для этого мира; невозможно ни сломать, ни привязать. Смесь божественной непоколебимости и человеческого сочувствия. Она стала для меня чем-то больше, чем просто подчиненная. Светом, звездой… Способной воскресить меня, наполнить жизнью. А я хотел стать для неё тем самым Тысячным. Хотел оберегать, стать её телохранителем, хотя в сравнении с ней, ни на что не был способен. Вот и потерял… Она даровала жизнь, а я нес смерть. Очередное противоречие в этом несносном мире. Из горизонта подступила очередная ночь. На удивление — спокойная, безмятежная. Люди в последнее время особо не гуляли просто так в темное время суток, но эта ночь стала исключением. Может быть, все просто устали и захотели элементарно пожить. Прогуляться в парке, например, или по улицам, на которых раньше везде и всюду были развешаны символы Единства. Сейчас же их заменяет надпись: «Человечеству надоело жить в загоне!», как какое-то бессмысленное обращение к Господу. Заголовки сменяют друг друга ежедневно, иногда город заполоняет фотография Лу Рид — лицо революции. Та, чья смерть стала толчком для переворота. В такие дни я мог стоять на улице часами, выискивая в застывшей Лу признаки жизни. Мной что-то двигало, когда я выходил из своего убежища в этот вечер. Один… До сих пор непривычно. Сел в машину с целью объездить окраины города. Погрузиться в воспоминания, в мысли. Проезжаю места, в которых бывал раньше при совсем иных обстоятельствах, что происходили несколько лет назад, но казались частью прошлой жизни, чужой жизни. Вижу призраков прошлого. Столпотворение машин в ночь, когда мы с Лу впервые встретились, обсерватория, экокапсула, места наших встреч. Луг искусственной травы, принявшая в себя упавшую статую ДНК. Склон, где я коснулся её губ впервые. Я здесь гуляю впервые спустя столько лет… Смотрю на Нью-Пари и вспоминаю когда-то сказанные слова, как хрупок мир, к которому так долго шло человечество. Помню, Лу тогда не поняла мои слова, а по итогу доказала, что так оно и есть. Стоя над обрывом, я не понимаю, что чувствую. Горечь, скорбь и апатия окутали мое сердце и притупили сознание. Я слишком много думаю и слишком мало делаю. Чувствую, как растворяюсь. Когда-то смерть поджидала меня тут и там, и верные стражи не давали ей прикоснуться ко мне. А сейчас я готов принять её объятия. Только вот — ни смерти, ни стражи больше нет. Только я один. И хрупкий Нью-Пари. В момент, когда я собираюсь уходить, мой взгляд за что-то цепляется. Звезда. Её яркий луч мазнул по небу за Периметром. Я не сомневался и не думал более — сразу побежал к машине, едва ли не скатившись по склону кубарем. Я понимал, безумие! На что-то другое я более не способен.***
Долгие часы дороги остались позади, и я приблизился к блокпосту Периметра. Подступало зарево — я начал терять звезды. Несмотря на это, я продолжал давить на газ. Я уверен, звезда призовет меня к себе. Я больше не Приор, удостоверение мне теперь не пропуск. К этому тоже тяжело стало привыкать. Поэтому пришлось использовать хитрость и изворотливость. К моему большому везению, на блокпосту все спят — даже дежурные. Мне удается тихо пробраться в будку дежурного, к счастью, все коды остались прежними. Я нажимаю на необходимую комбинацию кнопок, и ворота с шумом отворяются. Дежурные в тот же миг вскакивают, но я уже в машине и давлю на газ. За мной нет погони — меня без всяких почестей отпускают на верную смерть. Нью-Пари остается позади. А я даю свое согласие на самоубийство. По дорогам едва ли возможно ездить. Машину трясет так, что любая яма может стать последней. Ехать быстро не получается, да уже и нет необходимости. Я с предвкушением наблюдаю за видами из окна. Все такое… зеленое. Яркое, ослепляющее… Ни серых зданий, ни синих голограмм. Исключительная природа. Одним словом — свобода. Я хотел когда-то взглянуть на дикий райский сад — и вот он. Обширные леса, бескрайние поля, журчащие воды. Все живет и дышит. Даже животные ходят — не их голограммы! Поразительно. В конце концов, одно колесо отваливается. Машина с грохотом тормозит, оставляя позади себя следы. Я остаюсь в машине. Головой думаю, что на этом конец. А сердце подталкивает открыть дверь. Я долго думаю, не решаюсь. Решаюсь. Тяжело хватаюсь за ручку, нажимаю. Дверь медленно отворяется, и я уже готов вдохнуть яд, которым заряжен воздух. Но… дышится легко. Легче, чем когда-либо. Выхожу из машины, спускаюсь на землю. Ботинки тонут в грязи, но это кажется чем-то невообразимо прекрасным и торжественным. Я смотрю вверх, вместе со мной вверх глядят высоченные сосны. Не знаю, как у природы это получается, но я слышу и тишину, и шепот листвы, и пения птиц. Я слышу все и, одновременно с этим, ничего. Слышу, как просыпается земля. Пораженный до мозга костей, не могу сдвинуться с места. Думаю поневоле, скольким звездам надо было упасть, чтобы сотворить такое. И с этой мыслью вспоминаю о недавно упавшей звезде. Тут же двигаюсь с места, осматриваясь по сторонам. Далеко она упасть не могла, ведь была так близка ко мне. И так ярко горел её луч, что ослепнуть можно было. До сих пор в глазах рябит. Я иду вдоль лесной тропинки, все еще не веря, что я отбросил все и ступил за Периметр. Так смело, рискованно и бесстрашно. Лу мне показала, как это, на самом деле, легко. Секрет прост — перестать думать, размышлять, растворяться в длиннющих реках мыслей. И наконец сделать шаг в неизведанное, удивительное. Да, я поражен… С каждым новым шагом я готов остановиться, чтобы насладиться лесом. Никакая экокапсула не сравнится с истинной природой — такой сильной, непоколебимой. Но я шагаю дальше. И вместе со мной Солнце — оно все выше и выше. Пытаюсь хоть за что-то зацепиться взглядом, найти хотя бы незначительную улику, мельчайшую деталь. Наблюдаю исключительно деревья, названия которым сейчас и не вспомню. Хвоя заполонила все вокруг, и замылились глаза. Все покрылось зеленой пеленой, будто на лицо надели платок. И заодно чувство такое накрывает, будто впереди больше ничего нет. Только деревья, деревья, деревья… Не удивлюсь, если в конце пути выйду к границам Периметра. Я готов смириться с отчаянием. Что бы сделала Лу на моем месте? Мне кажется, она шла бы медленным, неспешным шагом, рассматривая все вокруг себя. Представляю, как она останавливается у каждой травинки или рассматривает подолгу каждый листочек. Ей бы не наскучило это занятие. Вижу дальше: Лу гладит стволы деревьев — я также провожу ладонью, чувствуя в руках жизнь. Она оборачивается назад, слыша пение птиц. Я тоже их слышу — оборачиваюсь. Наблюдаю, как крылья порхают в ветках, играя с лучами солнца. Лу погружает ноги в заросший мох. Удивляется по началу, потом привыкает. Я повторяю за ней, чувствуя, как он мягок, словно шагаешь по облаку. И тогда я понял, что начал искать звезду своим полуживым сердцем. Что-то внутри меня изменило свое строение, и мне более не хотелось быть прежним Иво Мартеном. Я пожелал стать тем, кто смог бы услышать шепот ветра, бывавший везде и рассказывающий истории всего сущего. Кто бы смог ощущать поцелуи лучей солнца на своих щеках. Знать тайны листвы и секреты мхов. Не побоюсь сказать, что внутри меня произошел целый шторм из ощущений и чувств. Это было целое торжество!.. И так наступил вечер, потом прошел день, два, несколько суток. Я бродил, видел рухнувшие города, заброшенные сёла. Невольно был свидетелем чужих, незнакомых мне людей, воспоминаний. На свой страх и риск питался тем, чем приходилось, пил из источников. Оброс бородой, а в глазах затаилось отрешенность. Как и хотел, перестал быть Иво Мартеном. Но радости в этом не достиг. Я все еще пытался найти звезду. Устал. Когда-то ведомый обуявшим безумием, я остался посреди покинутых земель один. Без звезды и без надежды. Думаю, все это — моя казнь. Долгая, мучительная. Сначала меня заманили в ловушку, а после надругались. Я пытался так не думать… Я вышел к пруду и решил искупаться, заодно одежду отмыть от грязи и пота. Погрузился с головой, и вода ласково обняла меня. Она вела меня, и я поддавался ей. Позволял владеть моими руками, ногами, даже дыханием. Блаженное чувство… Чистоты, свободы, спокойствия. Словно прикасаюсь к Богу. Выйдя из воды, я замер напротив своего отражения. Смуглый, бородатый и опустошенный мужчина смотрел на меня в ответ. Как будто я не был никогда Приором, и никогда не служил Церкви Единства, никогда не жил в Нью-Пари. И Лу тоже… никогда не встречал. Я услышал шорох позади себя. Сразу подумал: животное. Но и на животное не похоже было. Более мягкие шаги, аккуратные. Я рывком набросил брюки, сжал в руках самодельный нож и шагнул вглубь леса в поисках источника звука. Смотрел по сторонам, прислушивался… Лес также смотрела на меня и слушал, следил. Кто кого высматривал — так и не сказать сразу. И снова слышу — хруст. Пошел за ним вдоль густых деревьев, но нашел только бесчисленное количество солнечных лучей. Они взяли меня за руки и повели дальше, я поддался. В местах, где я родился, сказку ведали, что за Периметром звезды падают. Ослепляют округу своим светом и дарят жизнь. Касанием лучей своих освобождают то, что давно заперто. А звездной пылью воскрешают то, что давно мертво. Я стал тому свидетелем. Передо мной стоял женский силуэт и тянул руку к солнцу, пытаясь поймать. Длинные русые волосы, вытянутая спина, руки с крепкими плечами и тонкими запястьями. Я застыл. И все во мне застыло. Дыхание сперло, мышцы сжались. В глазах высохла влага, а моргнуть и вовсе оказалось непосильной задачей. Только сердце билось — сурово, громко, больно. Силуэт обернулся ко мне. Лица не видна, находясь в тени, но лучи солнца по контуру вырисовывали знакомую фигуру. — Лу… — шепотом произнес. Она возвышалась надо мной, стоя на камне. А я смотрел на неё, как на ангела. Словами не описать красоты, что я видел перед собой. Боялся даже руку протянуть — вдруг этот мираж мог рассеется с утренним туманом. Я снова называл её имя, и готов был повторять его еще миллион раз. Дай Бог этого хватило бы, чтобы передо мной действительно стояла Лу. Она же молчала, не двигаясь… Я чувствовал на себе её проницательный взгляд, таким же она на меня смотрела в нашу первую встречу. Поднялся ветер. Ветки деревьев взволновали солнечные лучи, и те бликами заиграли на моем лице. Зажмурившись, я положил ладонь на лоб, не переставая смотреть на Лу. И наконец я смог увидеть: глаза, нос, губы… Все принадлежало ей. Глаза были наполнены влагой, нос мелко дрожал, а губы были сжаты в одну линию. Лу сделала ко мне шаг, едва не упав с камня, потом еще один неуверенный шаг, а после я уже шагнул к ней и забрал в свои объятия. Я почувствовал, как тяжело мне стало дышать, я будто умирал в это мгновение. От радости или от горя — я абсолютно не могу различить свои чувства. Сердце вновь расцвело с новой силой, сохранив свой свет. Лу сжала меня так крепко, как только могла. Дрожала и лица не показывала. Пока я не выпустил её и не взял её лицо в руки, чтобы разглядеть. Я увидел во взгляде Лу зрелость, прикрытую слезами, а на щеках и лбу женские нежные морщины. — Иво, это правда ты? — произнесла она, с надеждой глядя на меня. Я уже успел забыть, как звучал её голос. — Да-да… — показалось, голос у меня тоже дрогнул. — Лу, зачем ты сказала казнить тебя? Лу замотала головой и снова спрятала свой взгляд на моем плече. Я хорошо помнил тот вечер — за несколько часов до казни Лу. Я сидел в своем кабинете, готовясь к встрече с Викарием. Лу пришла ко мне, и мы провели время вместе. Перед тем как уйти, она попрощалась со мной такой фразой: «Если придется, ты должен будешь меня казнить.» Такой тихой и молящей. Я не любил никому подчиняться… Но её указание выполнил. И поплатился за это. Тогда я, Лу, Кей, Марк и остальные доверенные лица собирались привести в действие план по смещению Жана-Франсуа с поста и проведение революции в правительстве. Я готовил речь. Мы хотели рассказать правду человечеству, но для начала необходимо было убедить Жана-Франсуа пересмотреть свои убеждения. Я повздорил перед этим с Лу, и наши взгляды разделились. Лу стремилась к более смелым действиям, которые были бы опасными для её жизни. Я же хотел этого избежать. По итогу, все сложилось таким образом… И я, кажется, понял. Она планировала это с самого начала. И скрывала этот кошмарный план от меня, так как я был слишком близко к Викарию. В любой момент все могло сорваться. А Лу все знала и хранила внутри себя. Все самое страшное и тяжелое несла с собой. Лу провела ладонью по моим волосам, бороде, взглянула вглубь глаз. Вытянула из раздумий, сомкнув ладони на моих скулах. Улыбнулась, а потом снова загрустила. — Ты меня ненавидишь? — спросила Лу спустя несколько истощенных минут безмолвия. Я грустно улыбнулся ей в ответ. — Я долго шел и нес в своих ладонях любовь к тебе, мой свет.