Карандаш в учебнике

      Дверь библиотеки бесшумно отворилась, впуская Алатиэль. Она заглянула. Что-то внутри неё оторвалось и упало, когда она увидела Ская, склонившегося над столом и усердно трущего учебник стёркой. Вдох получился резким, похожим на всхлип. Осознание начало приходить к ней ещё пару дней назад, и сейчас оно становилось полнее с каждым мгновением.       Выйдя из секундного оцепенения, Алатиэль на негнущихся ногах подошла к Скаю и коснулась его плеча. Он обернулся и поднял на неё вмиг погрустневший взгляд, словно узнал её по этому прикосновению. Алатиэль протянула руку, чтобы поздороваться со Скаем, как это бывало обычно; вместо этого он привстал и обнял её, на что она ответила взвимностью. Сидящий через один стул Ирдис и библиотекарша грустно посмотрели на них и, чтобы не смущать, продолжили проверять учебники на наличие в них записей карандашом.       В библиотеке столы стояли так, что получался круг. Напротив Ская сидела маленькая девочка, дочь библиотекарши. Она что-то увлечённо рисовала и поглядывала на них. На парте, за которой сидел Скай, было много крошек от стёрки. Судя по всему, он сидел здесь уже достаточно долго: бывшая буквально на прошлой неделе новой стёрка стала меньше вдвое.       Стопка учебников была довольно большой. Алатиэль поняла, что это были уже проверенные и готовые к сдаче книги. Без лишних слов она отложила тетрадь для нот, всё это время бывшую у неё в руках, и взяла у Ская учебник биологии. Её руки подрагивали. Мысль о том, что скоро она больше не увидит его в повседневной жизни, не услышит его голоса и не поздоровается с ним, снова и снова эхом звучала в голове, холодила её душу и сжимала её, обернув колючей проволокой.       — Алатиэль, ты можешь идти настраиваться, Торвальд и Гилтиас, скорее всего, уже готовы, тебе никто не помешает, — попытался разрядить обстановку Ирдис, но Алатиэль его проигнорировала. Он вздохнул и решил её не трогать.       Скай снова посмотрел на Алатиэль снизу вверх. Она, витающая где-то в грозовых облаках прострации и апатии, не заметила одновременно грустного и нежного взгляда его алых глаз, будто ставших ярче от боли, рвущей его изнутри на части, будто в них скапливалась выливающаяся из истерзанного сердца кровь. Он не успел ей сказать… и от этого было больнее понимать, что до расставания остаются считанные минуты.       Алатиэль помогла Скаю стереть пометки из последнего учебника. Её руки были так близко… Скай хотел коснуться их, но остановил себя. Он знал Алатиэль полгода, но чувствовал, что такие прикосновения она может позволить только Дезмонду. Даже если она сейчас и не будет против этого жеста, то не сможет придумать, как ответить на него. Скай не хотел, чтобы она чувствовала себя неловко.       Стоило этой быстрой, но волнительной мысли пронестись в сознании Ская, как он ощутил на своих ладонях её фантомные прикосновения. Он удивился, поняв, что запомнил их из формальных приветствий и прощаний, но был тихо рад этому.       Скоро пришла мать Ская с документами. Алатиэль увидела ярко-красную, как его глаза, обложку аттестата. Сердце снова кольнуло. Способный, добрый, хороший человек… и вот так… Алатиэль догадывалась, что жизнь любит издеваться над хорошими, но до последнего не хотела верить в это. Слишком больно.       От библиотеки до вестибюля они шли молча, хотя сказать хотели много. Ураган тоски, грусти и неготовности смириться подгонял их, не позволяя замедлиться и растянуть эту минуту.       Около турникета Скай остановился и обнял Алатиэль. Она едва ощутимо прижалась к нему, глубоко дыша в попытке сдержать эмоции. Её пальцы на миг сжали ткань его куртки и тут же отпустили. Им не хотелось отпускать друг друга.       Мать остановилась у входной двери. Она не торопила Ская, давая детям возможность попрощаться. Ирдис, стоявший на лестнице, старался не смотреть на них: его душа жалобно кричала и билась о стены, не желающая видеть и знать о том, что два совершенно ни в чём не повинных ребёнка вынуждены расстаться.       Отойдя от Алатиэль на несколько шагов, Скай снова остановился. Шумно выдохнул и, стремительно развернувшись, снова бросился к ней и прижал её к себе ещё сильнее. Он слышал её глубокое и немного прерывистое дыхание, потому не хотел даже ослаблять хватку. Призрачная мысль о её слезах, пролитых из-за него, заставляла Ская чувствовать себя виноватым.       — Береги себя, — как можно спокойнее постаралась произнести Алатиэль, стараясь игнорировать мутную влажную пелену перед глазами.       — Спасибо. Ты тоже, — голос Ская дрогнул.       Они не прощались. Надеялись увидеться снова.       Репетиция прошла как в тумане. Руки Алатиэль сами играли то, что было нужно. Мысли же её были далеко. Очень далеко. Так далеко, что ей хотелось кричать от тоски и кидать предметы от безысходности, надеясь освободиться от этих эмоций хоть немного.       Оставшись с ударной установкой один на один, она мысленно извинилась перед школой. Потому что следующая четверть часа была очень громкой.