От Рене к Николя

«Mon amour, mon cœur, ma conscience…* Я до сих пор помню твой лик после нашего первого поцелуя: твой прелестный яркий румянец, твою изумительную россыпь веснушек, напоминающую мне самые сияющие звёзды на небосводе, твою милейшую родинку над смущённо дрожащими губами. Но, отчётливее всего вышесказанного, я помню твои глаза — глубокие, нефритовые, способные потопить любого, кто хоть на минуту дольше заглянет в них. Даже такую, как я — целиком и полностью состоящую из смеси ненависти, жадности и власти. Ты сумел и меня утопить. Утопить в нежности, на которую, казалось, чёрствая душа не была способна. Я не понимаю, почему ты полюбил меня. Тебе бы сошла в невесты совсем иная девушка: мягкая, неспособная бы совершить ни единого злостного деяния, но, любившая тебя всем своим хрупким сердцем. Конечно, я помню, ангелом ты тоже не был — не стеснялся продавать краденые вещи или заключать сомнительные сделки. И все же, делал это в большей степени из-за меня. Так почему же я? Разве ты не осознавал, чем это все закончится? Жадные люди, ненавидящие люди, несут в себе только разрушение. Высасывают из других жизнь, ломают им кости и идут дальше, брезгливо стирая чужую кровь с дорогих одежд. Мой дядя был таким. И он очень постарался сделать «любимую» племянницу такой же. Я знаю — ты не был imbécile.* Так почему любил меня, зная, что я разрушу тебя? Уничтожу? Сотру и развею твой прах по ветру? Мне не даёт покоя этот вопрос. Не даёт пить, есть, спать, дышать. Я же тоже полюбила, понимаешь? Тоже хотела видеть тебя счастливым, успешным, здоровым, живым. Хотела огородить от разрушающих чувств, от мерзких манипуляций, от лжи, от себя. Но, ты не позволил. Лишь ближе притягивал меня ласковыми поцелуями, мягкими улыбками и звонким хохотом. За что ты так со мной поступил? Зачем пошел на добровольную гибель? Ты был для меня всем, Николя. Отдушиной, совестью, сердцем. Ты делал меня лучше. Сильнее. Ты любил меня так, как никто другой. Наверное, даже больше, чем родной отец. Ведь тот навряд ли бы также пошёл на смерть ради моего благополучия. Знаешь, я ведь все еще ищу твой облик в толпе арестованных каторжников. Ищу блеск твоих рыжеватых волос, отражающихся огнем на солнце, яркость зелёных очей, россыпь веснушек… Не могу тебя отпустить. Не могу забыть. Я дослужилась до всевозможных высот. Я по праву считаюсь одной из самых богатых и влиятельных женщин Франции. Однако, к чему всё, если никогда не смогу тебя выкупить? Ведь ты мертв. Скинут в братскую яму, зарыт где-то в местах тяжелых работ. Я проверяла. Это больно. Это чертовски больно. Единственное, что не даёт пойти вслед за тобой — явное предательство твоей памяти. Как я могу сделать напрасной твою смерть? Отбросить все для меня сделанное? Ты бы не простил мне этого. И мысль об разочаровании на твоём лице заставляет меня волочить свое существование дальше. Я люблю тебя, Николя. И навряд ли ещё кого-нибудь полюблю. Навсегда твоя, Рене.»