созависимость.

      Брюнет сидел на бортике ванны ванной комнаты квартиры Суворовых. Саша, достав перекись и промочив ею ватку, дотронулась до его разбитого носа. Он зашипел от боли. Но не переставал смотреть на девушку. Даже сейчас, когда она была очень сосредоточенной и напряженной, он был без ума от нее. Без ума от нее больше, чем от чего либо на этом белом свете. Желтый был прав. Именно в Суворовой заключалась его самая роковая слабость.       — Саш, — прервав тишину, окликнул он девушку, которая в очередной раз стирала кровь с его лица.       — Лучше молчи сейчас, — строго сказала она, нахмурив брови. Этот жест всегда означал, что она не настроена на разговор, но выглядела она при этом очень забавно.       — Не злись, — произнес брюнет, — ты прекрасно знаешь, что я не мог не пойти.       — Я не злюсь, — ответила она, не отвлекаясь.       — Серьезно? — уточнил он с долей сарказма, — чего тогда так больно обрабатываешь?       — Нос у тебя сломан, дурень.       Парень растянул губы в улыбке. Русоволосая, зачарованная этим зрелищем, на мгновение отвлеклась. За эту дурашливую, обезоруживающую улыбку она была готова простить ему все грехи мира.       — Чего лыбишься? — взяв себя в руки, спросила Саша.       — Красотой любуюсь, — ответил Кащей, не сводя с нее глаз.       Суворова не проронила ни слова, продолжая аккуратно обрабатывать рану на носу. Костя обхватил ее за талию и нежно потянул на себя, усаживая на колени. Она послушно села и обняла его за голову, прижимаясь всем телом. Костя прижался к ней еще крепче.       В новогоднюю ночь семейство Суворовых собралось за накрытым столом. К ним присоединились Наташа, невеста Вовы, и Костя, которого Саша все-таки решилась примерить со своим отцом. Отношения у них никогда не были идеальными. Отец помнил Костю как маленького мальчишку, друга его сына. Потом как отбитого хулигана, крутившегося возле его дочери. А еще как того, из-за кого его дочь собралась уехать с братом в Афган. Атмосфера за столом, мягко говоря, была напряженной.       — Ну и что дальше планируете делать? — Суворов-старший пристально смотрел на брюнета, сидящего напротив, рядом со своей дочерью.       — Ну, Кирилл, — окликнула его супруга, пытаясь успокоить и разрядить обстановку.       — А что? — спросил он, не сводя глаз с Кащея, — это просто вопрос.       — Свадьбу сыграем, — ответил ему парень, не прерывая зрительного контакта.       — А жить вы где будете? — продолжал допрос Кирилл.       — А, то есть ты уже не против свадьбы? — в переговоры встряла Саша, улыбнувшись.       — Саша! — одновременно окликнули ее отец и Костя.       — А, то есть вы уже и спелись? — девушка чуток засмеялась, заметив этот факт.       Ребята, захватив с собой Марата, в спешке взяли верхнюю одежду и выбежали из подъезда дома Суворовых. Они все-таки решили сам новый год встретить в качалке.       — Это был самый напряженный ужин в моей жизни, — призналась Саша.       — Если бы еще не твои комментарии, — с укором сказал Кащей, помогая ей надевать пальто.       — Ага, — согласился с ним Адидас, — тупые вопросы как способ разрядить обстановку.       — Ната-а-а-а-ш, — позвала Саша подругу и, намекая, многозначительно посмотрела на нее. И тут оба парня одновременно получают подзатыльники от своих дам, и видят, как те уже убегают от них далеко вперед.       — Во дурные, — отметил Вова и они поплелись за девушками.       Они закупились продуктами и завалились в качалку. Там уже сидели Турбо и Зима.       — О, вы чего, пришли все-таки? — обрадованно спросил Валера, увидев их и помогая разгрузить пакеты.       — Эх, Валерка, — улыбнувшись, девушка обняла друга.       — В каком месте мне начинать ревновать? — ревностно заметил обнимающихся Костя, на что Саша цокнула и закатила глаза.       — Так, — командным голосом сказал Вова, — пятнадцать минут до нового года, а нам еще стол накрыть надо. Але, не расслабляемся!       — Если он дома также командовать будет, — произнесла Саша, достав колбасу из пакета, — Наташ, лучше беги.       — Сейчас договоришься, — сказал Адидас, начиная бежать в сторону сестры.       Она начала убегать от него, и он бегал за ней по всей качалке. Вся остальная компания смеялась, наблюдая за ними.       Отпраздновав наступление нового года в качалке, изрядно выпивши, Вова предложил выйти на спортплощадку, не забыв похвастаться тем, что они с пацанами где-то добыли салюты. Все согласились, и через некоторое время уже тусовались в просторах хоккейной коробки. Саша и Наташа сидели на бортике, наблюдая, как парни разбирались с тем, как запускать салюты.       — Вова, давай инструкцию, — сказал Зима, ставя коробку с салютами в центр хоккейной коробки.       — Да че ты? — спросил его Кащей, рассматривая салюты, — без инструкции разберемся.       — Чтобы кому-то палец пришивать потом? — поинтересовалась Натали под согласный с ней кивок подруги.       — Да нормально, — ответил Адидас кудрявой, — тем более, тут инструкции и нет.       Десять долгих минут и столько же отчаянных попыток — и наконец, салют вознесся в небо, едва не лишив мальчишек пальцев из-за лески. Завороженная этим красочным зрелищем, Саша не заметила, как к ней приблизился Костя.       — Суворова, — привычно окликнул он девушку.       — Что? — спросила она, посмотрев на брюнета.       — Я люблю тебя!       — Ты всегда будешь так набухивать, — сказала Саша, улыбаясь, — чтобы мне в любви признаваться?       — Ну че ты портишь романтический момент? — нахмурив брови, недовольно спросил он.       — Так она же суровая Суворова, — подал голос Зима, и только сейчас пара заметила друзей, с интересом наблюдавших за ними. — Вот и портит.       — Так замуж-то выйдешь, Александра Кирилловна?       — Ну и дурак же ты, — ответила Саша, наградив Кащея поцелуем.       Пробуждение наступило в расплывчатой дымке — Саша очнулась на диване в качалке, блаженно укрытая в объятиях любимого. Последние часы вчерашнего беззаботного гуляния бесследно стерлись из памяти, замутненной алкоголем. Но красноречивое свидетельство той ночи сверкало на ее безымянном пальце — изысканное кольцо, недвусмысленно намекающее на таки состоявшееся предложение руки и сердца.       Несколько недель спустя, Саша возвращалась домой к Кащею в поздний час, увлекшись разговором с Дилярой. Тревожить любимого не хотелось, да и мысли требовали уединения. По пути она баловала себя любимыми ментоловыми сигаретами, размышляя о своем. На очередном повороте ее взор привлекла сцена жестокого конфликта: кто-то с яростью выкрикивал угрозы, а затем нанес смертельный удар ножом. Жертва безжизненно рухнула, а убийца обернулся, его взгляд обнаружил Сашу. В панике она бросилась бежать в направлении своего дома и нырнула в первый попавшийся подъезд. Однако кто-то сзади оглушил ее ударом по голове.       Полчаса спустя Саша очнулась, пытаясь собрать воедино разрозненные обрывки памяти. Она никак не могла восстановить события сегодняшнего дня, хотя смутное воспоминание о причине своего появления здесь теплилось в ее сознании. Шатаясь, она поднялась на ноги.       Прижимая дрожащую руку к кровоточащей голове, Саша добралась до больницы, расположенной поблизости от места нападения. К счастью, ей повезло встретить Наташу, которая как раз дежурила в этот день. Увидев плачевное состояние подруги, Наташа немедленно взяла ее под руку и отвела в ближайшую перевязочную. Заперев дверь на ключ, она подошла к Саше, которая постепенно приходила в себя и осознавала произошедшее.       — Саш, что произошло? — обеспокоенно спросила Наташа, обрабатывая рану на голове подруги.       — Пожалуйста, никому не говори, — прошептала Саша.       — Кто это сделал, Саш?       — К вам привозили какого-нибудь парня с ножевым ранением? — спросила Саша, стараясь связать события в своей голове.       — Да, привозили, — ответила Наташа, недоуменно глядя на подругу. — Но он скончался почти сразу.       — Я видела, кто его убил, — произнесла Саша тихим голосом. — И он видел меня.       На кушетке в больничной палате Саша сидела неподвижно, ее взгляд был устремлен в стену. Удар по голове притупил ее чувства, оставив после себя пульсирующую боль и растерянность. Мысли путались в голове, как рассыпанный пазл. Время словно замедлилось, и каждый вздох давался с трудом. Саша вновь чувствовала себя потерянной и уязвимой, словно разбитая кукла, неспособная собрать себя воедино.