Ну и вали, раз хочешь стать дерьмом титанов.

После обмена любезностями с Браунами, Леви сильно клонило в сон. Капитану снились ни то кошмары, ни то самые сладкие моменты в его жизни. Он просыпался в холодном поту, громко и протяжно постанывая сквозь усталость. Габи приходилось не сладко: за одной стеной храпел брат, а за второй каждую ночь мычал Леви. " И на кой чёрт его переселили? Наверное, совсем достал тётю Карину на нижнем этаже…» Иногда они даже «пели» дуэтом, как казалось Габи: часто, когда Райнер начинал храпеть, капитан громко вскрикивал. Но иногда они менялись ролями, и уже храпел Леви, а вскрикивал в соседней комнате Райнер, вспоминая кадетские годы. Но сегодняшняя ночь превзошла все самые ужасные ожидания Габи — Леви упал с кровати, а встать и залезть обратно уже не мог. Она прекрасно слышала как громко он выругался и попытался, кряхтя, подняться на ноги. Райнера будить не хотелось, Габи верила, что и сама в состоянии помочь Леви. Всё-таки она уже считала себя довольно взрослой. Она нашла ногами тапочки, отбросила в сторону потрёпанного медведя и в полной темноте, на ощупь, побрела в соседнюю комнату. Забыла постучать перед тем как войти спросонья. — Леви? Тебе помочь? — Что, на руки меня возьмёшь? — Я помогу опереться… Он до самого утра не мог сомкнуть глаз — отголоски прошлого не давали, а теперь ещё с ним нянчится ребёнок. До чего он дожил? Когда-то всё было иначе. *** — Майк, кончай придуриваться! Ты скоро всю душу из меня вынюхаешь, — протирая салфеткой зудящую шею, где только что находился чужой нос, бубнил капитан Леви, походя на ворчливую бабку с белой косынкой на голове. — Жалко что ли? Я распознаю твоё настроение по запаху, исходящему от тела, — морщил нос Захариус. — Это какое-то извращение… Я до сих пор не понимаю, как ты умудряешься учуять титанов за двадцать километров, но сделай для меня исключение: не суй нос за воротник моей рубашки. Тебе нужно знать не более того, что выражает моё лицо, -- сказал Леви и отпил чай из кружки. — От тебя воняет хлоркой, мылом и майором Ханджи, -- вздёрнул нос Захариус, -- И гарнизонским чаем. — Что? -- Леви чуть не подавился, -- Я принимал душ полчаса назад, носатый проныра! Я не пахну ни чем таким! Особенно этой сумасшедшей грязнулей: она вообще никогда не принимает ванну. — Глупости это всё, — тень Майка полностью скрыла Леви от утреннего солнца, — ты только что за ней подсматривал и драил полы на нашем этаже. — Тебе не нужно этого знать. У меня от твоего носа и щетины уже раздражение по коже пошло. Уголки губ Майка едва заметно поднялись вверх, взгляд ликовал. Он застал Леви врасплох. Захариус прекрасно ощущал как новоиспечённого капитана тянуло к этой «грязнуле» в очках — майору Ханджи Зое. Майк лишь шмыгнул заложенным носом, удивительно, как он вообще мог слышать запахи в таком состоянии: "Лучше занимайся своей работой: избавляйся от титанов, а не от пыли, и следи за дисциплиной, а не за Ханджи". Весь скукоженный под тенью Захариуса, Леви напрягся так сильно, что челюсть то и дело играла желваками, а кулаки чесались поделиться с носом мужчины информацией о том, где не стоит сильно принюхиваться. — Майк, а ты правда можешь лишь по запаху определить местоположение человека? Нюхач посмотрел колючим взглядом исподлобья сверху вниз. — Где сейчас эта очкастая мымра ошивается? Раз уж ты просишь меня следить за дисциплиной, я расскажу ей о правилах гигиены, — ухмыляясь в глубине души, с убийственным взглядом говорил Леви. — Она весь день сидит у себя в кабинете с этим пьяницей Моблитом Бёрнером. — Ты даже его отсюда смог учуять? — Он вечно подворовывает у Эрвина выпивку, а этот запах я ни с чем не перепутаю, — рассмеялся Захариус. — Бедный Гарнизон: и выпивка их у Эрвина, а сейчас ещё и чай ему поставляют, — теперь уже ухмылка проступила у капитана на лице. — Скупой платит дважды. И ещё, — уходя, обернулся Майк, — есть в тебе одна черта, которая действительно меня раздражает: отсутствие привязанности. Разведчики чаще всего погибают, спасая тех, кто им дорог — умирают вслед за товарищами. А ты однажды всего лишишься, Леви. Хотя, возможно, именно это тебя и спасёт. — Это ты тоже за моим воротником унюхал? — За твоей накидкой. От неё больше несёт титанами, чем от кого бы то ни было в Разведке. Ты одиночка, который сразу рвётся в бой, не дожидаясь своей команды. От других намного больше пахнет соратниками, а ты воняешь кровью и своей лошадью… Идеальный солдат. *** — ИДЕАЛЬНЫЙ! Он идеальный, а ты — нет! — кричала Петра Рал в учебной зоне двора. — Да что ты понимаешь в мужчинах, Петра? Ты ведь совсем ещё юная неумёха, — Оруа в привычной ему манере раскинулся нога на ногу и с самодовольным выражением лица стебал рыжую бестию. — Ты — ничтожество, что лишь подражает капитану! Я не буду лучше к тебе относиться, ты омерзителен мне, Оруа! — Да прекрати ты, я же не специально ляпнул прямо при Гюнтере, что ты втрескалась в капитана. — Вот тебе, — девушка влепила звонкую затрещину Бозарду, одновременно с этим он прикусил язык, и, теперь держался двумя руками за обе щеки. — Я погляжу, вы уже начали тренировку? Сегодня я как раз буду оттачивать вашу технику рукопашного боя, — Слова капитана разрезали воздух. Он заставлял её содрогаться всем телом: Петра поначалу была не в силах поднять взгляд на Леви. Ей казалось, что такая юная недотёпа не достойна внимания капитана — статного молодого парня с железным характером. Она буквально застывала на месте каждый раз, когда слышала его голос даже издалека. Она стремилась разузнать о нём как можно больше: специально расспрашивала Оруа, что ему уже удалось узнать о Леви; кто знал, что он всем растрепет об её увлечённости капитанской персоной? Он производил впечатление бывалого бойца. Только сейчас Ханджи полностью осознала заявление Эрвина, сделанное накануне, что Леви — сильнейший боец человечества. Он уже пятый час подряд мелькал надоедливой маленькой фигурой в открытом окне. Видимо под конец тренировки Леви настолько вспотел, что даже позволил себе снять кофту и оголить тело. Ханджи ради интереса посмотрела очередной раз в окно и отложила в сторону незаполненные бумаги. От увиденного она немного возбудилась: и без того виднеющиеся под тканью мышцы Леви теперь стали достоянием общественности. Но больше всего её поразила Петра Рал, которая вытирала пот со лба капитана. А ещё недавно она не могла поздороваться с ним без смущения. Похоже, тренировки бок о бок раскрепощают. Ханджи смотрела, не отрываясь, как их лица располагаются на одном уровне, а рыжая девушка застывает в оцепенении, как полная идиотка. Ханджи была не в состоянии оторваться от этого тошнотворного зрелища. Моблит, сидящий рядом, решил было, что она застыла а раздумьях об очередном странном эксперименте. — Петра, берегись! — Оруа Бозард со всего размаху подтолкнул и так почти сидевшую на капитане девушку прямо в объятия губ Леви. — Что творят, — разозлённо скомкывая листок бумаги и кидая его на пол, заявила Зое. — Осторожно! Чернила сейчас прольются! -- предупредил Моблит, но было слишком поздно: Ханджи задела их рукой. Ханджи залила большую часть стола, чёрная жидкость, медленно стекающая на пол, смотрелась даже гармонично на фоне всеобщего беспорядка. Девушка испачкала свою рубашку в попытке спасти от краха доклад для Командора, но всё было тщетно. Теперь одежда Ханджи соответствовала тёмной луже на полу. Последняя чистая блузка пала жертвой неаккуратности и ревности. — Да чёрт тебя дери! — вопила Ханджи от безысходности. — Майор Зое, вы не спали уже сутки и практически ничего не ели. Вы можете потом дописать доклад о последней экспедиции. — Мне осталась всего пара предложений, лучше достань мне ещё чернил. Я чисто случайно опрокинула банку с ними, надо немедленно всё переписать! — Но майор Зое, у вас уже круги под глазами от недосыпа. — Я закончу этот доклад, пока окончательно всё не забыла, а завтра уже сдам Командору отчёт. — Но Ханджи… Стук в дверь. — Эй, Четырёхглазая. Эрвин спрашивает о готовности отчёта. Сегодня последний день месяца, он ещё с утра должен был лежать на его столе. — Как это последний день месяца? Разве он не завтра? — Ты не только в зеркало не смотришься, но ещё и в календарь? «Со вчерашнего дня у неё было отвратное настроение, с каждой минутой оно становится только хуже. Хроническая усталость, желание угодить Эрвину, отчёт, который нужно срочно переписать, эта рыжая девка из отряда Леви. Почему именно из-за последнего фактора она взорвалась давно накопившимися эмоциями? Неужели из-за нарушения дисциплины? Она ведь не могла начать ревновать этого человека? Он ниже её ростом, непонятного происхождения, да и с не самым покладистым характером, мягко говоря…»: думал про себя Моблит. — Ханджи, вы сильно устали, -- он развернулся к капитану Леви, -- Я передам Командору, что майор непременно сдаст все отчёты к завтрашнему дню, -- и сказал, уже уходя, -- Отдыхайте, Зое… , — он настолько сильно не хотел напрягать девушку этой бумажной волокитой, что готов был переписать за неё каждую страницу. В голове Моблита уже зародились мысли о том, чтобы написать полностью весь отчёт самостоятельно. Если она сдаст Эрвину свой корявый почерк, отдалённо напоминающий описания похода и экспедиции за стены, Смит точно лишит их отряд разного рода радостей жизни, в том числе и выпивки, что Моблиту разрешается хлебать во всё горло. Ведь он не обычный солдат — он человек, умудряющийся терпеть все закидоны Ханджи, а также её правая рука. Бёрнер поспешил удалиться прочь из тёмной комнаты, больше напоминающую заброшенную библиотеку, в светлый, хорошо продуваемый, коридор. Если бы он никогда не видел до этого рабочее место Ханджи Зое, мог бы подумать, что это необитаемая, давно забытая комната, что когда-то была кабинетом местного сумасшедшего: повсюду валялись скомканные и разорванные листы бумаг, в углу находилась полка со стопкой, каждый раз сваливающихся прямо на пол, книг и шкаф, вечно открытый, и будто бы разгромленный. Это нечто напоминало склад забытых вещей, до такой степени в нём были навалены предметы друг на друга. Моблиту тяжело было представить эмоции, что, должно быть, ощущал капитан, которого с подачи Зое прозвали чистоплюем, войдя к ней в кабинет. — Как ты вообще работаешь в такой обстановке? Неудивительно, что у тебя всё из рук валится, — вырвалось из уст Леви. — Не всем дано быть такими хозяйками, как ты. Если пришёл ехидничать, лучше выбери другое время. Я в не себя от злости. — Это я ещё с утра заметил. Когда ты уронила шкаф с книгами и кричала на весь Разведкорпус. — Да, именно из-за этого я ничего не успеваю. — А ещё из-за того, что пялишься на меня в окно. У тебя глаза не болят — глядеть через столько стёкол сразу? -- он оглядел Ханджи с головы до ног, -- Думаю, Эрвин не сильно разозлится из-за очередного бесполезного отчёта. А вот твоё чумазое лицо точно его выбесит. Я не шутил, когда говорил, что ты не смотришься в зеркало. Ты вся в чернилах, -- отвращению на его лице не было предела, -- Давай я помогу тебе переодеться. Где твои чистые вещи? Ханджи не могла понять, что больше всего ввело её в ступор: местонахождение чистых вещей или помощь от этого мерзавца. — Только не говори, что у тебя их нет. -- Именно это я хотела сказать. -- Я сейчас закачу глаза... Боже, ладно, я постираю её, так уж и быть. Только найди во что тебе переодеться. — Я не собираюсь прямо сейчас переодеваться и потом сама всё простирну, -- отвечала Ханджи, вытирая ладонью лицо. — Дай помогу, сказал! Возьми полотенце или хотя бы салфетку. — Не нужна мне твоя помощь, я могу справиться самостоятельно! — говорила она и только больше растирала чернила по лицу. Ей всё-таки пришлось воспользоваться помощью. Ханджи даже не заметила, как успела испачкать шторы, задёргивая занавеску, а рубашка пропитала салфетку, которой она тёрла свою щёку. — Ты действительно издеваешься. Тебе срочно надо сходить в душ. Выглядишь и пахнешь так, словно не мылась около недели. — А ты, видимо, принимаешь ванну с розами каждые десять минут. — Уж почаще твоего. И вообще-то я только что пришёл с тренировки, как ты могла заметить. Тебе нужно взять чистое полотенце. И снять эту жёлтую ерунду с себя. Ты, наверное, специально даже рубашку жёлтую надела, чтобы реже её стирать, а пятна не выделялись, как на белой, — Леви снова протянул полотенце. — Да, и в кабинете у меня тоже темно, чтобы грязи не было видно. Если ещё и очки снять, то выглядит очень даже опрятно, знаешь? — она продемонстрировала ему как развидеть грязь, не убираясь. — Ты действительно предлагаешь мне просто закрыть глаза на всё это? В следующую секунду голос Леви стал почти оглушительным от одолевающей его злости. --Твою мать! Да что же это такое! — Чёрт, прости меня, я просто хотела взять полотенце. Я тебе на ногу наступила, да? — Я только что принимал душ, а теперь я весь в этих твоих чернилах! Ты вообще пачкаешь всё, что видишь. Точнее, не видишь. — Прости, я правда не специально, — Ханджи впервые за всё время общения, если можно было назвать их отношения общением, увидела Леви в порыве настоящего гнева. — Сейчас же снимай всю свою грязную одежду. Сейчас же. Ей стало настолько страшно от одного его голоса, что руки сами потянулись расстёгивать измазанную блузку, Ханджи даже забыла, что под ней ничего нет. Леви совершенно игнорировал обнажённую грудь и принялся распускать волосы майору Ханджи, попутно утаскивая её в ванную комнату. — Ты, Леви… ты настоящий чистоплюй. Даже ванну отыскал без помощи. Ты, что, был у меня раньше? — А ты в курсе, что здесь во всех кабинетах и комнатах одинаковое расположение уборных? — Что правда что ли? — она смотрела на свою грудь в затемнённое зеркало, Леви доходил ростом ровно на этот уровень. Как же хорошо, что на ней сейчас нет очков. — Ты вроде умная, но иногда такие очевидные вещи не знаешь, — только сейчас он обратил внимание на форму груди и пятнышки чернил на сосках, что пропитались через рубашку. Он принялся набирать ванну, искать мочалку и чистые полотенца. — Что стоишь? Снимай штаны. — Я без труда могу сама себя помыть, — от резкого осознания происходящего она выбежала из ванной, как ошпаренная, но Леви ухватил её за руку. — Куда пошла? Я не выпущу тебя отсюда, пока ты полностью не будешь чиста. Как раз постираю рубашки за время, что ты будешь отмываться. — Ты ведь не будешь силой меня затаскивать в ванну? Я тебе не Петра Рал, со мной твои капитанские приказы не работают! — К чему это ты упомянула Петру? — Вы сегодня целовались после вашей тренировки, я всё видела. — Ханджи, тебе пора менять очки. Она в меня упала со всей дури. Если это поцелуй, то сейчас тоже самое будет у тебя с мылом и горячей водой. Я уже успел набрать почти полную ванну. — Нет, я ненавижу горячую воду, сам в такой купайся! — Мне принять ванну вместе с тобой? — Нет! Я не это имела в виду! Прекрати вгонять меня в краску! — Я думал, что тебе холодно. У тебя так затвердели соски, ты вся в мурашках. Он притянул её тело поближе к ванне. Леви провёл холодными пальцами по гладкой пояснице и задел предплечье, поднимаясь вверх, от чего у Ханджи буквально ушла земля из-под ног. — Вы сегодня все в меня упасть вздумали? — Я поскользнулась: ты набрал слишком много воды, мы сейчас затопим Майка внизу, — говорила она, усевшись сверху на Леви, который расположился на краю ванны. — Ему бы тоже не помешало помыться. А заодно и сбрить эти щекотные усы. — Не надо ему знать, что ты у меня. Он сейчас побежит докладывать Эрвину, что вместо написания отчёта, я затапливаю его кабинет. — Он и так уже в курсе, что я у тебя провожу генеральную уборку. Захариус вечно меня обнюхивает, а значит, точно определил по запаху, что я у тебя. Скажешь, мол, просто впервые за долгое время решила подмыться. Это была последняя капля для Ханджи и для набранной ванны: ещё чуть-чуть и вода перельётся через края. Немного поддавшись вперёд и почувстовав выступающий бугор через ткань брюк, она со всей силы толкнула Леви в горячую воду. Совсем не ожидавший этого, он пытался ухватиться хоть за что-то -- за бёдра и задницу майора Ханджи. — Сумасшедшая! — Леви поднялся из воды, убирая руки с её тела. — Это ты сумасшедший, потянул меня за собой. — А я говорил — снимай штаны. Ты слезешь с меня? — Ты же хотел меня искупать? Уже передумал? Соски Ханджи находились прямо над губами Аккермана, его мокрая рубашка и пресс, проступающий под ней, тёрлись о низ живота девушки. Он нашёл руками застёжку брюк и принялся расстёгивать на ней молнию, сжимая в руках уже знакомые на ощупь ягодицы. Ханджи издала тихий стон, а Леви лишь надкусил сильно твёрдый от возбуждения сосок. — Встань, прошу, иначе я не смогу снять с тебя эти чёртовы штаны. Ей так давно хотелось завести с кем-то интимную связь, всё-таки у женщин тоже есть потребности в романтике и сексе, но последний, о ком она могла подумать, был чистоплюй Леви Аккерман. Мокрые брюки, а следом и нижнее бельё упали на скользкий от воды пол. Захариус в это время сидящий в комнате и штрудируя глазами списки новобранцев, услышал два громких шлепка, доносящихся сверху, а подняв голову, обнаружил стекающие капли воды по потолку. — Давай уберём воду, пока она не натекла Майку на голову, и найдём мои очки. — Это подождёт. Он чуть поднялся и принялся покрывать лицо Ханджи поцелуями, а та, сгоря от нетерпения, кусала его уши и стягивала уже с Леви мокрые настолько, что их можно было выжимать, вещи. — Да что же там такое опять у неё творится? С утра шкаф уронила, теперь опять чем-то гремит, ещё и топит теперь меня, -- психанул в конце концов Майк. Спустя двадцать минут Захариус не выдержал и поднялся к горе-майору прямиком в кабинет: «Ханджи, что у тебя опять случилось? Ты кран сорвала, пока отчёты заполняла?» На пороге появился Леви в третьей по счёту за день чистой рубашке с идеально отглаженным воротничком и невозмутимым видом, и конечно же, Майку ничего не оставалось делать, как снова приняться его обнюхивать. — Что же это за манеры такие? Сбрей свою щетину уже в конце то концов. Нос Захариуса уже чесался от количества вынюханного мыла, но он ни мог не заметить следы от зубов и губ под этим чистоплюйским воротником. Он позволил себе взять Леви за воротник, словно щенка за шкирку. — Вы хотя бы воду в следующий раз выключить не забудьте, когда генеральную уборку вдвоём будете проводить. — Опять всё вынюхал, — сказал Леви, когда Майк вышел, хлопнув дверью. — Если ты кому-то об этом расскажешь, я тебя заставлю каждый день драить до блеска весь наш штаб. Ты услышала, Очкастая? -- обернулся он к Ханджи. — Не бойся, с твоей репутацией чистоплюя никому в голову не придёт, что ты любишь грязный секс и «очкастую мымру» Ханджи Зое. Майк не расскажет, ему это не сильно интересно. — Я не говорил, что ты очкастая мымра, я сказал, что ты четырёхглазая выскочка. — О! Ну, это, конечно же, меняет дело. — Ты ведь тоже называешь меня чистоплюем. — Только за глаза. — Так вот я тоже за глаза. Скажу Эрвину, что тебе прилетело книжками по голове, и ты себя плохо чувствуешь. — Это вся твоя благодарность? — Я постирал твою рубашку, отмыл и отодрал тебя и всю комнату. Этого не достаточно? — Если бы это было чуть подольше, я бы вдоволь насладилась. — Хорошо, тогда я обещаю проводить здесь генеральную уборку каждые выходные и выкидывать весь этот хлам. — НЕЕЕТ! Я же не об этом. — Удачи с отчётом.