Бессмертные

Мегуми Фушигуро ненавидел дождь, мармелад в кислой обсыпке и кофе с двумя ложками сахара. А также Мегуми Фушигуро ненавидел насилие и Юджи Итадори, с которым он был вынужден делить одну на двоих комнату. На первом курсе парней поселили в одну комнату, кажется, руководствуясь принципом «каждому с недовольным ебалом по веселому вышибале». И Итадори вызывал именно такие чувства: позитивный парень чуть-чуть ниже Фушигуро на каких-то пару сантиметров, однако дури и мощи у которого было не занимать. А то и вовсе больше, чем у самого Мегуми. Казалось, что в размеренно тихий, рациональный мир Фушигуро — Юджи влетел словно ураган и перевернул все с ног на голову. Иначе объяснить то, как часто парень действовал на его нервы, как будто проверял на прочность, Фушигуро был не в силах. Его, черт возьми, всегда было чертовски много: на всех мероприятиях, на всех активностях, да даже в учебе — Юджи Итадори не было равных, хотя Мегуми с точностью в сто процентов мог сказать, что он почти не живет в комнате, а вместо учебников предпочитает алкоголь и шумные компании. Но факт остается фактом — он все равно был лучшим, кажется, даже не прикладывая никаких усилий. И это, наверное, раздражало в Итадори больше всего: эта ебанная способность схватывать все на лету, быть всегда первым и, мать его, широко улыбаться. Они никогда особо не общались, ровно до того момента, пока в начале второго курса Итадори Юджи не пришел в общежитие побитым. Казалось, что в ту ночь Мегуми вспомнил все те медицинские навыки, которым его научила старшая сестра. Они остановили кровотечение, перебинтовали голову, а утром Мегуми лично отвез парня в больницу на МРТ головного мозга. " Ты слишком нервный, — фыркал парень на отчаянные попытки Мегуми утянуть его еще на какие-то рентгены и анализы, названия которых вызывали у Юджи ступор, — Не в первый раз такое! Не веди себя как маленький! Отпусти меня вообще!» Фушигуро, наверное, был бы и рад его отпустить, но что-то внутри не давало этого сделать, протестующе поднимаясь к горлу неприятным комом. Если у соседа по комнате проблемы — он поможет, даже если его пошлют на три буквы. Самой большой слабостью Мегуми Фушигуро была помощь людям. Он буквально «ходячий спасатель». Будучи выходцем из довольно обеспеченной семьи, Фушигуро был клинически болен помощью всем нуждающимся, особенно если это были беззащитные животные. Родители, однако, стремление сына разбазаривать семейный бюджет на каких-то, по их мнению, бесполезных существ не одабривали, но скандалы на этой почве возникали редко, но всегда имели накопительный эффект. И вот очередной такой скандал привёл к тому, что выбор специализации пал не на благородную профессию юриста или врача-кардиолога, а на чертового ветеринара, который мало того, так ещё и не подходящая их роду, так ещё и грязная. Хотя стоит уточнить, что Мегуми сам хотел быть ветеринаром, а тут очередная ссора с отцом только подкрепило это решение: вроде и свое желание удовлетворил, так ещё и отцу насолил. В Итадори же Мегуми, наверное, видел маленького беззащитного котенка, который каждый раз шипит, стоит только дотронуться до него. И Мегуми так отчаянно хотелось спасти Юджи, что становилось физически больно. " Не нужна мне твоя помощь! — продолжал сокрушаться Юджи, — Я сам могу о себе позаботиться!» В этот же вечер сосед по комнате не вернулся домой, а встретились они уже в университете в столовой, где парень скармливал автомату монетки, чтобы купить шоколадку. — Опять без денег, Итадори? — Кугисаки, за столом который сидел Итадори, подняла на него глаза, — Хочешь, куплю обед? Потом просто отдашь. — Да, выплату опять задержали, — ответил Итадори. Хотя как вообще были возможно задержки в том, где он участвует, — Пока без денег, — маленькая шоколадка оказалась на один зубок, а есть все равно безумно хотелось. — Я все ещё настаиваю на обеде, Юджи, — продолжала Нобара, — Ты же опять ничего не ел! — Не надо мне ничего! — Потом отдашь! Юджи уже снова хотел возмутиться, как на стол перед ним опустился поднос с едой, а потом Фушигуро сел рядом на соседний стул. — Что это? — Итадори с подозрением взглянул на Мегуми. — Обед, — ответил парень, пожимая плечами. — Я не просил. — А я не спрашивал. Ешь, — кажется, что спорить с Фушигуро было сейчас бесполезно, а урчащий живот как будто подначивал Итадори принять еду. В итоге, больше не в силах бороться с дивным запахом, Юджи приступил к еде. — Я деньги потом отдам, — с полным ртом прошептал сосед по комнате. — Не надо, — отмахнулся Фушигуро, — Считай это жестом доброй воли. С этого момента эта «добрая воля» превратилась буквально в удушающую заботу. Фушигуро буквально нашёл для себя зверька, о котором заботился, а вот Юджи быть этим «зверьком» не очень то и хотел, поэтому каждый раз протестовал, когда забота Мегуми перекрывала доступ к воздуху. Казалось, что Мегуми найдет его везде, если вдруг неожиданный прилив любви затопит Фушигуро с головой. Спорить с ним было бесполезно — Мегуми буквально становился невыносимым: злился, психовал, чуть ли силой не удерживал бедного Итадори. А Юджи не привык к заботе, не привык к тому, что за него кто-то платит, переживает и поддерживает. Не привык к тому, что он для кого-то важен. Или он просто путал навязчивое желание спасти с важностью собственной персоны в чей-то жизни. После смерти единственного родственника маленького Итадори определили в приют, из которого он частенько сбегал, но его всегда возвращали обратно, так ещё и постоянно с какими-то претензиями: что-то украл, кого-то побил, что-то разбил. Судьба будто издевалась над Итадори Юджи, проверяя насколько его ещё хватит. И вот очередное испытание: Мегуми Фушигуро с синдромом спасателя. И вроде бы нет ничего в этом плохого: считай кормят, поят и пылинки сдувают, но все же это было непривычно. Юджи был из тех, кто привык отдавать долги, а как выплатить долг Фушигуро, который, как он говорил, «просто добрая воля», у него не было ни малейшего понятия. Но с каждым днем он чувствовал, что этот незримый долг перед соседом растёт, а срок выплаты все меньше и меньше. Да и ладно бы он принимал деньгами, но он ведь отказывался. «Не нужны мне твои деньги! Лучше купи себе что-то полезное!» — каждый раз отмахивался Фушигуро, пока внутри Юджи горели пожары непонимания, перерастая в гребаное чувство вины. Раз деньгами Мегуми брать не хотел, Юджи просто начал скупать все подряд в магазинах и, в свободные вечера, устраивать марафоны кинематографа, во время которых кормил Мегуми кислыми мармеладками и чипсами с крабом. А на утро его обязательно ждал сладкий кофе с двумя ложками сахара. Однако Итадори не знал, что все эти вкусности Мегуми терпеть не может, а ест только ради Юджи. Наверное, если бы Мегуми спросили, почему он давится тем, что так яро ненавидит, он бы ответил — " Мне нравится, как Итадори улыбается». Вот только себе то он в этом признался, а окружающих бы ждал ответ в стиле «отвали». Ему безумно нравилось наблюдать за тем, как Итадори широко улыбается, когда уговаривает съесть ещё одну мармеладку, а потом подносит сладость к его губам. А когда она исчезает, то слишком волнующие облизывает остатки лимонной кислоты с подушечек пальцев. Почему-то мысли в голову лезли отнюдь не дружеского характера. Хотелось испытать трепет его губ на своих, услышать его запах, коснуться его кожи под этими чертовыми слоями одежды, которые он постоянно носит. Причины, по которым Юджи не хотел раздеваться даже когда спит, были Мегуми не понятны. Однако он не давил, думая, что и так слишком сильно опекает Итадори, а он ведь может попросить его перевести в другую комнату. А этого Фушигуро вообще не хотел. Он и сам не заметил, как за какие-то два месяца слишком сильно привязался к соседу по комнате. Такому шумному, такому веселому и такому чертовски загадочному. Хотя бы просто потому, что исчезал Юджи стабильно каждую ночь, а возвращался либо рано утром, либо через пару-тройку дней. Всегда носил огромную мешковатую одежду и эти пластыри с лица, кажется, никогда не исчезали. Причины, по которым он еще и успевал хорошо учиться, были тоже ему не понятны: вроде оболтус, а мозги работают лучше, чем у всего его потока. А главное Юджи НИКОГДА ничего ему не рассказывал. Никогда не открывал душу, всегда отшучивался или съезжал с темы. А Мегуми было интересно, что же такого скрывает его сосед по комнате, что даже прикасаться к себе не разрешает, шипит от боли, когда Мегуми пытается расчесать его волосы, когда рано утром он приходит побитый и весь в пыли. Нет, он, конечно, предполагал, что Итадори, возможно, просто ввязался в плохую компанию или просто любит драться, вот и вечером исправляет город своими «справедливыми кулаками» защищая детей и женщин, которым не спится всю ночь. Нет, с последним, конечно, перебор, но чем черт не шутит. Итадори, словно, был магнитом для неприятностей или магнитом для мальчиков с синдромом спасателя. И Мегуми совершенно не ожидал поддаться этим чертовым феромонам, пока в один из дней не понял, что помешательство в его голове носит имя соседа. Юджи был синонимом слова «иррациональность», что вообще противоречило сущности Мегуми, всегда расчетливому и мрачному, которому, казалось, слово «забота» было чуждо, но как оказалось оно билось из крайности в крайность. А конкретно выражалось в том, что он, мать вашу, слишком сильно за него переживал. Юджи хотелось оберегать от всех неприятностей, облегчить его боль, спасти в конце концов. И все это до крайности, до боли в коленях, до скрипа зубов, до нехватки воздуха в легких. Нездоровое помешательство, которое, казалось совершенно мешает жить, Мегуми научился подавлять, но тянуть к Юджи его не переставало. Оказалось, что с этой болезнью легко было справиться только тогда, когда фокус внимания сместился на собаку, которую в один из дней принес Итадори. " Она буквально мне сказала — " Хочу, чтобы Мегуми Фушигуро был моим хозяином!» Я не смог отказать.» — улыбался Итадори, пока помогал Мегуми мыть черного щенка. " Но в общежитие нельзя с животными!» — Мегуми, глаза которого сверкали так ярко, что Юджи просто был готов сделать все, лишь бы они светились всегда. " Можно, если знать лазейки.» — Итадори подмигнул соседу. Мегуми так и не узнал, что Юджи пришлось заплатить достаточную сумму, чтобы получить разрешение на собаку. Считай, почти взятка, но довольный вид Фушигуро того стоил. Наверное, за все это время Итадори и сам привязался к соседу по комнате, что выплата долга ушла на второй план, когда первый занял счастливый вид Мегуми Фушигуро. В итоге в спокойствие они прожили еще месяц: Мегуми больше не надоедал с заботой, спуская весь ресурс на Гончую (так он назвал собаку), правда вот с общагой возникли проблемы: кто-то прознал про собаку и пришлось либо избавляться от нее, либо переезжать. Не желая лишать Фушигуро Гончей, Итадори нашёл им съемную квартиру. Хозяйка разрешила питомца, правда сумму взяла в два раза больше заявленной, но это не остановило. В итоге, они добровольно жили вместе на съёмной квартире. Искать новых сожителей не хотелось, да и смысла не имели: слишком друг к другу прикипели. Когда гиперфиксация Фушигуро на Юджи начала идти на спад, последний, как назло, пришел домой неприлично рано (по его собственному мнению), так еще и с рассеченной губой и бровью. Гончая заскулила, привлекая внимания хозяина, а когда Мегуми зашёл на кухню, то увидел Юджи, что пытался вслепую обработать лицо, ведь на кухне не было зеркала, а идти в ванную он, по неизвестным Мегуми причинам, не собирался. — Черт! Итадори, кто тебя так? — сердце ухнуло вниз, Мегуми буквально вырвал из рук друга вату и перекись, — Давай я помогу! — кажется, что голос дрожит, настолько панике удалось взять контроль над телом и эмоциями. — Я сам справлюсь, — Юджи буквально от него отшатнулся, врезаясь поясницей в кухонную столешницу. Хоть и казалось, что Итадори привык к его опеке, но все равно обработкой ран старался заниматься сам и пока Фушигуро спит, а сегодня прям какой-то день неудач: и деньги проиграл, и сосед по квартире запалил. — Ты сейчас себе в глаз заедешь такими темпами, — Мегуми нахмурился, паника отступила, оставляя Фушигуро контроль над телом и прежняя рациональность взяла вверх, — Тело тоже все в синяках? До спины не дотянешься один хер, — парень сделал пару шагов вперед, буквально перегораживая все пути к отступлению, — Раздевайся, Юджи. — Э, все в порядке, — Итадори активно замотал головой, пока липкий страх прошелся вместе с капельками пота по спине, когда Фушигуро прихватил пальцами резинку его свитшота и потянул его вверх, пытаясь снять. Понимая плачевность ситуации быть раскрытым и получить уйму вопросов вместе с ненужной опекой, от которой он только избавился, Юджи надо было думать быстрее, как избежать пытливого взгляда Мегуми на собственном теле, когда он увидит синяки. Итадори прерывисто выдохнул, обхватил лицо Фушигуро своими ладонями и прижался к его губам своими. Более лучшей идей он не придумал, а так точно знал, что Фушигуро растеряется, а значит шансов сбежать будет больше. Собственно так и произошло: Мегуми опешил, даже толком сделать ничего не успел, кроме как, всего на секунду, потеряться в ощущениях его теплых губ. Но Юджи также резко и отстранился, забрал со столешницы аптечку и скрылся за дверьми своей комнаты, оставив Мегуми, покрасневшего до кончиков ушей, стоять в полутьме кухни. Гончая довольно гавкнула, приводя хозяина в чувства, а Фушигуро почудилось, что на вкус губы Юджи были как те самые кислые мармеладки, которыми он всегда его кормил. Но больше всего поражало то, что от Итадори, от которого обычно пахло пылью или фастфудом, сейчас слышался запах костра и ночного леса. Отныне голову Мегуми Фушигуро заполняли только мысли о том, а что если бы Итадори не отстранился так быстро и позволил бы ему понять какие на вкус его губы на самом деле, а не метаться в догадках долгими ночами, в попытках уснуть. Пожалуй, если бы Мегуми не знал Нобару Кугисаки, то решил бы, что она встречается с Юджи, иначе объяснить то, насколько много она позволяет Итадори было невозможно. И дело тут не было в чем-то непристойном, но все эти прикосновения, локальные шутки, общения одним только взглядом и просто слишком сильная эмоциональная связь — намекали на то, что они, будто в одной лодке, на которой Мегуми нет места. Казалось, что рыжая девчонка буквально появляется там, где и Юджи, словно постоянно телепортируется к Итадори, а может быть и следит. Кто знает. И Мегуми был не против, если бы в такие моменты фокус внимания Итадори был не только на Кугисаки. Но девчонка, кажется, ревностно относилась к тому, что на нее не смотрят и привлекала внимания Юджи только им понятными жестами. По началу Мегуми все устраивало, но потом начало раздражать, отчего он начал отказываться от совместных тусовок и зависал дома над учебой. Вот и в один из таких дней, когда Итадори ушел гулять с Кугисаки, кажется, забрав из квартиры все солнце, Фушигуро занимал себя тем, что читал книги, пока Гончая спала рядом. Фушигуро в принципе не любил громкие мероприятия, но, признаться честно, до той поры, пока Юджи не появлялся рядом. Казалось, что появления Итадори придавало ему сил, разжигало интерес. Именно поэтому Мегуми сначала соглашался на любую активность, которую предлагал сосед, а потом просто выдохся. Наверное, подсознательно Фушигуро понимал, что за Юджи ему не успеть, он был слишком недосягаемым, слишком быстрым. В итоге с активностями пришлось завязать. Однако тот факт, что сосед тоже забросит особо активную студенческую жизнь и учебу все же волновало Мегуми. А самое главное, что говорить о том, что случилось он не собирался, разве что, только Нобаре и расскажет. И это, честное слово, раздражало. Ревность, что появилась в его груди, мешала нормально думать, осела желчью на кончике языка, но он упрямо молчал и глотал ком в горле, не желая устраивать скандал. Да и что он ему скажет? «Извини, Итадори, мне неприятно, что ты проводишь время с Кугисаки! Мне тоже хочется твоего внимания!» — Нет, явно бред. Мегуми перевернул страницу, когда понял, что не запомнил ничего из того, что только что прочитал. Мысли о том, что Итадори не доверяет ему, были отвратительным ядом для его души. Внезапно появившаяся агрессия затопила с головой, а потом хлопнула входная дверь. — Ты сегодня рано, — Мегуми старался сделать вид, что все хорошо, упрямо не поднимая глаз от книги и плевать, что он не мог сосредоточиться. — Разве? — Юджи взглянул на часы, — Ты расстроился? — поставив пакеты на столик около дивана, Итадори коротко взглянул на друга, который упрямо делал вид увлеченной деятельности. — Нет, просто интересно, — не отрываясь от книги, пытаясь прочитать хоть одно предложение, буркнул Фушигуро, — А где Кугисаки? — слова сорвались с языка раньше, чем он успел их обдумать. Хотелось провалиться под землю, но сказанного уже было не отменить. Рискнув выглянуть из-за книги, Мегуми наткнулся на взгляд Итадори. И, кажется, утонул в его омуте глаз, буквально захлебнулся в их глубине. Если бы Итадори был бы местом, это был бы цветущий луг подсолнухов. Наверно подсолнухи ассоциировались у Мегуми с Юджи — такой же верный собственным идеалам, такой же прекрасно-сильный. Фушигуро нервно сглотнул, признавая, что сосед по квартире-ака-его друг чертовски красив. — Ревнуешь? — Итадори весело улыбнулся, пока на красивом лице появился пыльный румянец. Да. Чертовски сильно. — Нет, просто спросил, — выдал парень, а потом, чтобы скрыть собственный румянец на щеках, снова уткнулся в книгу. " Она прерывисто выдохнула его имя, пока Лиам провел пальцами по её позвонкам, словно пересчитывал их. Он умел доводить её до грани, он умел делать приятно, а самое главное, что много для этого не надо было — просто простонать его имя в игривой манере так, чтобы его крышу снесло. А Сара умела делать это лучше всего. И каждый раз пользовалась этим маленьким трюком, когда хотела развести мужчин на секс…» — Мегуми откинул книжку в сторону. Да, читать постельные сцены в художественной литературе, когда собственную голову заполняют сцены и поэротичнее, только вот не с девушками в главной роли, а с Итадори. Сверху. — Ты чего так покраснел? Порнушку читаешь? — Юджи усмехнулся, наблюдая как щеки Фушигуро, и без того красные, наливаются ещё большим румянцем. — Отвали, — буркнул Мегуми ещё сильнее краснея, пока Юджи рассмеялся. Фушигуро недовольно буркнул, подхватив палочками ролл и приставил его к губам друга. Лучший способ сменить тему — заставить краснеть ещё и Юджи. Собственно, как он и предсказывал — на щеках Итадори появился лёгкий розовый румянец. Однако, стоит сказать, что парень не возражал, чтобы его кормили и охотно принимал заботу, пока рассказывал Мегуми что-то. Фушигуро каждый раз удивлялся, что такой заводной и оптимистичный парень делает на его направлении, вроде бы ему в пору помогать людям или спасать их, но не лечить животных. Если бы Мегуми попросили выбрать подходящую, по его мнению, Итадори профессию — это был бы пожарный или какой-нибудь государственный служащий, по типу полицейского, но никак не врач-ветеринар. Слишком скучная и серая профессия для яркого и пылкого Итадори Юджи. Мегуми Фушигуро никогда бы не пришло в голову за кем-то следить. Но причины были как никогда серьёзные — Итадори все время где-то пропадал, а потом появлялся в квартире прилично потрепанным. И ладно бы он объяснил Мегуми в чем дело, так нет же — молчал как партизан. И это чертово чувство беспомощности так отчетливо плескалось вместе с беспокойсвом в глазах Мегуми, что Итадори разрешал обрабатывать синяки на лице. " Тссс…чуть нежнее! " — шипел он от боли, каждый раз, когда Мегуми клеил пластырь на его лицо. Мегуми Фушигуро не представлял, что творится под мешковатой одеждой Итадори. Насколько большие масштабы повреждений и какая, должно быть, от них невыносимая боль. Но стоило об этом только заикнуться, как Юджи быстро менял тему, а когда и это не помогало, то пользовался уже привычным способом проверки того, насколько терпения Фушигуро ещё хватит — поцелуй. Быстрые, смазанные, почти безвкусные. И это, черт возьми, каждый раз работало. Не сказать, что Фушигуро это не нравилось, протестовал он только против их интенсивности, но Итадори об этом никогда не говорил. Да и не скажет. Понимание собственной ориентации и отрицание очевидного сделала из Фушигуро буквально паранойка. И как будто бы каждому было дело до того, что он, вообще-то, не особо традиционной ориентации. Ну или он просто себя накрутил. Впрочем, помещательство на паранойи достаточно быстро сошло на нет, когда практика по «не дать снять Мегуми одежду с Юджи» стала достаточно частой. И дело тут вовсе не в том, что Фушигуро стал чаще настаивать, чтобы Итадори разделся, а просто в том, что внезапная тактильность со стороны Итадори к его персоне, чередуемая с резкими изчезновениями под вечер, окончательно укрепило свое место в голове Фушигуро, ознаменовав себя как — «Теперь ты — это что-то непонятное». Однако это уже было не столь важно. Сам факт того, что чувствовать его губы на своих стоило всех этих дурацких мыслей. И сейчас, когда Итадори в очередной раз собрался куда-то посреди ночи, самым умным решением узнать секрет, в который Мегуми не посвящали, была банальная слежка. Ну, а что ему ещё оставалось? Он искренен в своих желаниях помочь, точно также как в желаниях узнать то, что ему, наверное, не следовало бы. Этих поцелуев оказывалось чертовски мало, словно он просто дразнил, но никогда не доводил дело до конца, никогда не позволял большее и никогда ничего не говорил, а просто убегал в свою комнату. И так раз за разом. Никаких объяснений, никаких лишних слов. Да и сам Фушигуро, признаться честно, в словах не нуждался. Все и так было понятно — Итадори Юджи сводит его с ума. Но он абсолютно был не против. Казалось, что стоит им только завести разговор о значении этих безумных прикосновений, как хрупкий мир рухнет и осколки его будут настолько маленькими, что при всем желании их невозможно будет собрать. Поэтому Фушигуро просто обязан был узнать, что происходит с Итадори Юджи, чтобы помочь ему с тем, с чем он не давал помогать. Место, куда он попал, было обычным недостроем с голыми, торчащими вверх прутьями арматуры, будто она тянулась к солнцу, но все никак не доставала. Территория не то чтобы была особо охраняемая: дыры в заборе, отсутствие освещения и какой-либо охраны. Одним словом — безобразие. Обычно, такие места пользуются популярностью у всяких криминальных кругов или для любой другой незаконной деятельности. И в голове у Фушигуро все никак не укладывалось то, что там забыл солнечный Итадори Юджи. Он до последнего верил в то, что он просто пришел сюда чтобы посмотреть не потерялся ли какой-нибудь непутевый ребенок на стройке или не устроил ли бунт очередной подросток в пубертате, сбежавший сюда, чтобы проучить родителей. Мегуми искренне верил в ту идею, что Итадори Юджи — защитник простых граждан от несправедливости. И рушить этот образ в своей голове было отвратной идеей. Собственно, он держался за неё, как за спасательный круг, пока спускался по тускло освещенным коридорам в подвал следом за другом, предусмотрительно отставая на пару десятков метров. Но потом он его потерял. Казалось, что Итадори просто исчез среди четырех стен в этом небольшом квадрате. Мегуми остался один посредине тёмной комнаты, в которой, казалось, даже выхода не было. И вариантов было всего два: сбежать из этого места, пока его, не позволят боги такому случиться, поймают копы или искать то, как и куда исчез Итадори. — Эй, пацан! — мужчина, довольно неприятной наружности, спустился вниз по лестнице, — Ты будешь заходить или проход охранять собрался? Отойди уже, мешаешь, — получив от Мегуми недоуменный взгляд, незнакомец отодвинул его в сторону, толкнул одну из стен, что оказалась дверью и исчез. На секунду ушей достигли громкие голоса, крики, кажется, даже аплодисменты. Фушигуро нерешительно замер перед входом в неизвестность, но если за этими дверьми скрывается правда — он пойдёт. Набрав в легкие побольше воздуха, Мегуми вошел внутрь с неимоверно огромным желанием узнать все секреты Итадори Юджи. Перед глазами заплясали яркие огни, уши наполнились звуком гомона, а в нос ударил запаха пота и крови. Когда свет перестал резать глаза, Фушигуро проморгался, спускаясь по ступеням вниз. Туда, где металлической сеткой в ромбик был огорожен ринг. Мысль о том, что это место явно не то, где мог бы быть Юджи посетила его голову моментально, но что-то останавливало его сейчас же уйти отсюда. в Итоге Фушигуро пробрался вперед, занимая самую выгодную, по его мнению, позицию для наблюдения. Юджи все еще надо было найти. — Эй, ставки ставить будешь? — мужчина с подносом на перевес, окликнул парня, кажется, даже не замечая его замешательства. — Что? — Мегуми обернулся, беглым взглядом оценил мужчину, что мерзко улыбался. — Вот же, приходят и нихуя не знают! Ставку делать будешь? Сейчас бой двуликового и малыша Билли будет! — А, да, — Фушигуро полез за бумажником и достал от туда бумажку номиналом десять тысяч йен, протягивая ее мужику. — На кого? — с сомнением рассматривая купюру, неизвестный взглянул сначала на пацана, а потом убрал купюру в какой-то ящичек. — Двуликий, — нерешительно ответил Мегуми, понимая, что шанс отыграть деньги 50 на 50, но сейчас ему нужно было сделать видимость того, что он знает, что делает. Мол, так точно подозрений не вызовет, хотя навязчивая паранойя холодком скользила по позвоночнику убеждая в обратном. — Хороший выбор, он сегодня как раз в отличной форме! — мужик улыбнулся, довольный тем, что сорвал достаточно высокую ставку, а потом принялся объяснять, где забрать выигрыш, если поставленные деньги отобьются. Толпа заулюлюкала, когда на помост ринга забрался рефери, точно также громко она кричала, когда он объявил соперников, а когда двое мужчин забрались на ринг — сердце Мегуми ухнуло вниз. На одной из сторон ринга стоял друг. Его персональное солнце. Он и не понял, как громко прозвучало заветное «fight» и оба соперника сцепились в схватке. Ну конечно! Вот откуда Итадори берет деньги! Фушигуро бы и в жизни не додумался! А ведь он никогда не интересовался где работает сосед или кто скидывает ему на карточку достаточную сумму денег для жизни. Это объясняло побои, вечные пластыри на лице и то, как часто он пропадал именно в тот момент, когда приближалась дата оплаты квартиры. Итадори Юджи участвует в подпольных боях без правил. Эта мысль отравляла весь его образ, доводила до внутренней паники. Теперь то все стало ясно. Ясно так кристально, что становилось дурно. Кажется, его начало мутить, а перед глазами плывет яркая подсветка ринга. Хотелось на воздух, но досмотреть бой больше. То, как Юджи двигался, то, как точно его удары попадали в цель — захватывало. Напряжение его мышц, капельки пота, стекающие со лба и эти бледные розовые волосы, словно пожар посреди тёмного леса — от этого было невозможно оторваться. Итадори Юджи был удивительным. Он был богом, а его тело, которое Мегуми увидел впервые, буквально поражало — оно же, блять, идеальное. И этот идеал скрывается за мешковатыми кофтами и штанами-шароварами. Ну что за несправедливость?! Соперник ушёл в нокаут, зал одобрительно закричал и Фушигуро и сам не заметил, как кричал вместе с ними, словно был их частью. С этого момента Мегуми Фушигуро никогда не пропускал ни один бой Итадори Юджи. Юджи либо действительно не знал, либо просто не замечал, что каждую ночь, когда он пропадал — Фушигуро шел следом. Ни один из боев он так и не пропускал, даже хотел заделаться спонсором, чтобы перечислять на счет Юджи деньги за каждый бой, вне зависимости от их исхода, но его быстро забраковали и не дали сделать это, скажем так, легально. Поэтому пришлось поступить немного по-другому: создать банковский счет на поддельные документы и переводить каждый раз такую сумму, чтобы надобность в этих боях отпадала сама собой и он чаще жил дома, а главное его побои проходили. И это работало, а значит возможность проводить с Итадори больше времени стала реальностью. И все бы было хорошо, пока в один из дней он не вернулся домой изрядно побитым, а Гончая не скулила так, что разбудила всех соседей. — Твою мать, кто тебя так? — кровь кипела от волнения, бугрилась под кожей вместе со злостью. — Шшш, не кричи, голова болит, — Юджи буквально шипел от боли, морщась от каждого прикосновения ваты с перекисью к его лицу, — Я просто…упал? — кажется, что он поднял глаза просто чтобы убедиться в том, поверил ли ему Мегуми, а слова звучали так, будто были не утверждением, а вопросом. — И откуда ты упал? С десятого этажа? — Мегуми недовольно осмотрел его, прикоснувшись ватой к рассеченной губе, где наверняка останется шрам. — Тц, можно и так сказать, — расплывчато ушел от ответа Итадори, все это время сидящий на полу, пока Мегуми обрабатывал раны. Казалось, что сил не осталось ни на что — все тело нещадно ныло от боли и все, что ему сейчас хотелось это просто отдохнуть. Но, по прошлому опыту, Юджи был уверен, что Мегуми сейчас заставит его обязательно снять одежду, чтобы он мог обработать возможные раны на теле. А значит опять придется сделать так, чтобы он забыл об этом с помощью обычного поцелуя, а потом уйти в свою комнату. А уже когда сосед уснет, то и душ принять и синяки с порезами обработать. — Не пойдешь в душ? — Итадори с сомнением взглянул на Мегуми, который закончил с лицом и сейчас складывал бутыльки в аптечку, — Я спать пошел, завтра, то есть уже сегодня, к первой паре, — Мегуми коротко взглянул на Юджи, пока его губы дрогнули. — А, да, точно, — Юджи неопределенно пожал плечами, наблюдая как Мегуми убирает аптечку на стол, — Спокойной ночи, — неуверенно произнес парень, на что Фушигуро лишь кивнул и скрылся за дверьми своей комнаты. Горячая воды согревала тело, смывала грязь и пыль отвратительного дня. Капли больно барабанили по синякам причиняя почти физическую боль от которой хотелось выть волком, но Итадори лишь стискивал зубы, чтобы не издать лишних звуков и не разбудить соседа. А то подумает, что он еще и непотребствами какими тут занимается, а он всего лишь проиграл бои и побили его так, что все тело болело невыносимо. Итадори в очередной раз сжал зубы до скрипа, погруженный в свои мысли, что даже не заметил скрипа двери, которую забыл закрыть. Он подставил лицо напору воды, пытаясь придти в себя, как резко замер, почувствовав на своем торсе чьи-то руки. Вернее, он знал, конечно же, кому они принадлежат. Мегуми Фушигуро, вставший рядом с ним и, прижимаясь к его спине, обнимал его. Они так и стояли под лейкой душа в полной тишине в этой неловкой позе, учитывая все обстоятельства ситуации. Молчаливая поддержка порой лучше любых слов. Тебе не нужно подбирать слова, чтобы правильно утешить, можно просто обнять и молчание скажет все за тебя. И сейчас это молчание, пусть и весьма неловкое, было самым главным вознаграждением. Никаких вопросов, никаких криков или упреков. Просто максимально понимания и максимально тишина. То, что сейчас просто необходимо. После этого случая они и сами не поняли, как у них в отношениях стало слишком много тактильности, как постепенно выстраивалось доверие, но одежду Юджи все также не снимал при Фушигуро, ровно то, как и не говорил о боях. Эта тема была запретной, а трогать то, что может причинить Итадори боль он не хотел. Однако это не мешало им буквально спать в одной кровати. Когда все было либо совсем плохо, либо просто не было настроения, Итадори забирался спать в руки к Мегуми и чувствовал себя в безопасности. Теперь уже забота не казалась ему навязчивой слабостью, не казалась ненужным пафосом, а была показателем защиты и нужности. Пожалуй, Юджи и сам не понял, как все эти поцелуй стали заходить дальше, как разговоры стали глубже, интимнее. А руки Мегуми под его кофтой, всегда обходили синяки, будто он заранее знал, где они находятся и не касался их, зная, что стон, который обязательно сорвется с губ Итадори будет вовсе не от удовольствия, а от боли. Однако если поцелуй больше не были смазанными и быстрыми, уступая место сладким и волнующе долгим, обязательно с ласковыми прикосновениями, то дальше это никогда не заходило. Они изучали друг друга медленно, не торопя друг друга на то, к чему были не готовы. Потом в ход пошли руки, что медленно чертили узоры от груди к паху, посылая по коже волны возбуждения, сопровождаемые влажными стонами и тихими, почти умоляющими просьбами. Ожоги от прикосновений, сладость губ, а позже и переплетенные тела от экстаза, что наполняло тело невероятно новыми ощущениями единения. И все в этом казалось таким чертовски правильным, что в мире не существовало ничего и никого кроме них. Пожалуй, единственным минусом таких отношений было их отсутствие. Когда вы буквально пара, но официально никаких подтверждений того нет. К тому же любые разговоры про любовь заканчивались поцелуями, чтобы поскорее сменить тему. И ладно бы у Фушигуро уже бы " выработался иммунитет» к таким вещам, но он, черт возьми, каждый раз велся на нечто подобное, вообще не собираясь решать что с этим делать. " Говори о чем угодно, но не говори о любви " — таков был девиз их передружбы, который они старались не нарушать. И всех все устраивало. Ровно до того момента, пока Фушигуро не начинал ревновать к Нобаре и не заводил подобных разговоров. И даже с этим они справлялись также — жаркими поцелуями, чувственными прикосновениями и ожогами от экстаза. И все бы так и продолжалось, если бы в один из дней во время очередного боя, Итадори случайно не заметил Мегуми среди толпы, пока стоял на ринге, из-за чего пришлось пропустить удар. Кровь хлынула из носа, прокатилась теплой струйкой по губам и подбородку, падая на голую грудь. — Не смотри по сторонам! — взревел мужик, пока наносил удар, но тот был успешно заблокирован. Итадори вытер кровь с носа, пытаясь сосредоточиться на противнике, но ничего не выходило. В итоге он опять пропустил удар, что уже пришелся по голове. Зал одобрительно заулюлюкал, толпа требовала больше крови, а испуганно наблюдающий за ситуацией Мегуми нервно сглотнул, цепляясь за сетку ринга пальцами. Кровь теперь заливала левый глаз, от количества потерянной крови голова не кружилась, но мир резко приобрел резкость, движения стали стремительными, более точными и агрессивными. На него смотрел Мегуми, а разочаровать его он не мог. Чувствовал ответственность за то, что Фушигуро появился тут, на этой ярмарке пороков, и наблюдал за его боем. Это разозлило еще больше, из-за чего в нокаут отправить ублюдка оказалось быстрее, чем он планировал. Толпа загудела, голос рефери отразился от голых стен помещения, заглушаемый толпой. Итадори двинулся в ту сторону, где стоял Мегуми. В ушах гудело, весь мир перестал интересовать его. Опускаясь на колени напротив Фушигуро, Юджи вытянул руку, хватаясь пальцами за сетку, чтобы иметь хоть какую-то точку опоры, помимо глаз Мегуми напротив. Фушигуро осторожно коснулся пальцев Итадори, что сжимали сетку, осторожно, почти ласково, поглаживая сбитые костяшки, а другой рукой потянулся к его лицу, проводя пальцем по губам, стирая кровь, что продолжала сочится. Итадори буквально одними губами произнес «Что ты тут делаешь?», пока Мегуми, чуть покраснев, смело ответил: — Если тебе разобьют голову, я хочу быть рядом, чтобы помочь тебе. И нужно ли было другое признание в любви, если Итадори сразу поддался вперед, через зазоры в железной сетке, касаясь губ Фушигуро в невесомом поцелуй.