Ненавижу. Хочу

Страх. Я видел его во взгляде ведьмы Кроу, и это сводило с ума: опьяняло, почти как глоток граппы, чей вкус я давно забыл. Мирские удовольствия, способные затуманить разум и заставить удовольствие бежать по венам, дразня плоть, я отринул давно. Но мне остались власть, страх…и любопытство. Эстер Кроу, чей облик уже сам по себе был надругательством над собором Первозданного, хотелось рассматривать и изучать. Она так откликалась на малейшую провокацию! Когда я говорил то, что, по ее мнению, она не могла услышать от священника, на ее лице возникало почти детское удивление, и я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Каждая наша встреча, каждый разговор – шаг вперед от меня, и два шага назад от нее. И я ждал, когда же она упрется спиной в холодную стену, осознав: бежать больше некуда. — Я люблю изучать то, что на данный момент мне интересно, — почему бы не позволить себе откровенность? Ложь никогда не относилась к списку моих грехов. — На данный момент – это вы. Выражение ее лица не оставляло сомнений в том, что передо мной всего лишь наивная, молодая девушка, напуганная и не понимающая причин моего поведения. Но меня Эстер Кроу было не провести. Ведающие – как смертельная болезнь, которая начинается с безобидного насморка. Поначалу не веришь, что они могут принести какое-то несчастье. А потом — становится поздно. — Видит Геката, последнее, чего я хотела, — это вызвать ваш интерес! Видит Первозданный, последнее, чего хотел я, — так это слышать имя проклятой богини в стенах своего собора. Ярость, которую я привык сдерживать, пряча ее под застывшей маской холодного благочестия, начинала выходить из-под контроля, жаркими волнами расходясь от сердца. Ричард подумал бы, что это колдовство – я же знал, что это всего лишь реакция на близость Хаоса. Греха. Рядом с ведьмой приходилось играть по ее правилам. — То, что женщина, заинтересовавшая меня, оказалась ведьмой, стало… — я сделал вид, что задумчиво подбираю слова, — неожиданным, но острым дополнением. Я снова посмотрел на нее. Она могла отказаться от этой игры, могла уйти, оттолкнуть, сбежать – как и прошлым вечером. Но, как и прошлым вечером, она меня не разочаровала. — Что вы хотите этим сказать?! Я еле удержался от смеха, но не от улыбки. Не понять, о чем я, было невозможно даже такой правильной и приличной девочке, как Эстер. Но ей захотелось задать вопрос и услышать на него вполне очевидный ответ. Я задумался на минуту: а слышала ли она хоть когда-нибудь то, что собирался сказать ей я? Кто-нибудь хоть раз позволял себе прямо сообщить о своих желаниях? Судя по тому, что она уже жалела о заданном вопросе, нет. Тем интереснее. Я не торопился с ответом. Подошел ближе, теперь уже зная, что она не сбежит. Протянув руку, я коснулся ее щеки – нежной кожи, на которой проступил румянец, теплой и мягкой, и от этого ощущения кончики пальцев начало покалывать, будто предупреждая: ты зашел слишком далеко, Дарио. Касаясь греха, впускаешь его в свою жизнь. Но Эстер не могла забрать свой вопрос обратно, а я не мог отдернуть руку. — Молчите! Готов поклясться, она понимала, как жалко прозвучала эта попытка остановить меня. Я наклонился к ее виску, вдохнув аромат мандарина, горьковатого базилика и терпкого отчаяния. — Я хочу узнать – было ли желание увидеть вас в моей постели вызвано хаосом магии или нуждой увидеть ведьму побежденной еще одним способом? Ее кожа под моей ладонью, теперь накрывшей шею, покрылась мурашками – я чувствовал, как ее тело заполняет страх. Так же, как собор Первозданного наполнился колокольным звоном, а мое тело – желанием. Она дернулась в слабой попытке отстраниться, явно намереваясь развернуться и убежать, но было уже поздно. Мне даже не нужно было ее удерживать – мы оба понимали, что Эстер Кроу никуда не сбежит, потому что ей тоже нужно было узнать ответ на мой вопрос. Нам обоим было это необходимо. Подавшись вперед, я наклонился и, чувствуя, как бьется ее загнанное в угол сердце, смял поцелуем губы, с которых так и не сорвалось ни одного защитного заклинания. Ее руки уперлись в мою грудь, обжигая кожу даже через сутану, напряглись в очередной попытке сломить мой напор, пальцы вцепились в синюю ткань – но пыталась ли она оттолкнуть меня или, напротив, притянуть ближе? Мы целовались, скрытые боковым нефом от тех, кто случайно забрел в этот миг в Его обитель. Двенадцать ударов колокола – прежде, чем она прикусила мою нижнюю губу, и вкус поцелуя дополнился привкусом металла и соли. Отстранившись, Эстер посмотрела на меня – в янтарных глазах плескался чистый хаос, ярость, приправленная огнем желания, и я в очередной раз убедился, что эта женщина не умеет разочаровывать. Я не хотел, чтобы она сдалась легко. Я хотел прочувствовать свою победу над ней. Я сдернул с ее плеч пальто, и оно мягко осело на пол. Начавшаяся так кстати служба не позволила кому-то услышать треск материи её платья, с которым я обошелся уже не так любезно, а Эстер, прищурившись, рванула ворот моей сутаны, окончательно вступив в игру – теперь было непонятно, кто из нас хочет поскорее закончить ее и почувствовать себя победителем. Ведьма переступила через собственную безвольно упавшую одежду, и я не удержался от усмешки, увидев цвет ее нижнего белья. Разумеется, алое, точно кровь. Цвет греха. Она стояла передо мной его воплощением и смотрела в глаза. Ее красоту, которую невозможно было отрицать, не портил уродливый шрам, спускающийся по шее к груди – на мгновение я задумался о природе этого шрама, но потом вспомнил то, о чем ее наверняка заставили забыть. Удивительная ирония – сходство наших с ней судеб… Но момент для рассуждений я выбрал неподходящий. У меня будет еще много бессонных ночей, чтобы подумать о прошлом Эстер Кроу. Я не торопился делать следующий шаг. Обошел ее со спины, зная, что мой взгляд действует на ведьму ничуть не хуже прикосновений – я хотел, чтобы мои взгляды имели эффект постепенно разгорающегося пламени под ее ногами. Медленно спустил лямку белья, чтобы она не мешала мне видеть ее шрам, наклонился и коснулся губами плеча – бугристой, неровной кожи. Эстер вздрогнула, прерывисто, сквозь зубы, вздохнув. Ноготки скользнули по моей руке, обнимающей ее за талию, вынуждая меня прижать ее к себе еще крепче. Я целовал ее, оставляя на тонкой коже алые следы – ей ведь нравится этот цвет. Я хотел, чтобы, когда всё кончится и я отпущу ее, эти отметины напоминали ей обо мне. Я знал, что она будет их ненавидеть, пытаться скрыть – но еще несколько дней они будут гореть на ее коже. Моя рука легла ей на шею, вынуждая запрокинуть голову и задышать еще чаще. Так легко было бы чуть сильнее сжать ладонь… Но я знал, что это не избавит меня от ведьмы в собственных мыслях. Лишь лишит удовольствия, отказываться от которого я не хотел. Хаос уже поглотил меня. Я толкнул ведьму чуть вперед, вынуждая коснуться грудью холодных стен собора, слегка прикусил кожу на шее – Эстер дернулась, тихо вскрикнув, но я предусмотрительно вжал пальцы в ее талию. Прижался жаждущей греха плотью к ее бедру, чувствуя, как ее тело охватывает дрожь – может, ее разум и находился в плену страха, но тело откликалось на мои прикосновения, выдавая ее истинные желания, в которых она не могла признаться даже самой себе. Не только холод и страх заставляли ее кожу покрыться мурашками. Запустив пальцы в танцующее пламя ее волос, я заставил ее запрокинуть голову и прогнуться – пришло время костру разгореться сильнее, подняться от кончиков пальцев на ногах выше, добравшись до обители порока. Я вошел в эти двери, так же резко распахнув их, как и ведьма толкнула тяжелые створки собора Первозданного, войдя сюда и осквернив своим присутствием Его жилище. Крик, сорвавшийся с ее губ и эхом отразившийся от стен, потонул в мерном звучании десятков голосов, певших псалмы. «Ради имени Твоего, Господи, прости согрешение мое, ибо велико оно». Пальцы Эстер царапали покрытый причудливыми узорами мрамор, и, проведя рукой по ее щеке, я почувствовал на ней влагу. Но ведьма, зная, что не дождется от меня жалости, впилась зубами в мою ладонь, закрывшую ей рот, и толкнулась бедрами мне навстречу, побуждая снова начать двигаться. Эстер, поистине ты удивляешь меня. Наше горячечное дыхание, ее и моя боль, звуки соприкасающихся тел сплелись воедино в танце, восхваляющем страсть и порок. Я удерживал ее за волосы в попытке не дать ей руководить темпом процесса, а она извивалась в моих руках, наконец явившись в своем истинном обличье. Дочь Гекаты, неудержимая, яростная и ненасытная, не желающая покорности и подчинения. Я провел ногтями по ее спине, оставляя на ней яркие полосы, и, с трудом вырвавшись из узкого плена ее лона, рывком развернул к себе. Я хотел смотреть ей в глаза. Эстер взглянула на меня, торопливо облизнув припухшие от моих поцелуев приоткрытые губы, на которых – всего на мгновение, но я успел увидеть – мелькнула улыбка. Улыбка той, что не чувствовала себя побежденной. И я снова поддался первобытному чувству ярости и жажды. Обхватив ладонью ее тонкие, хрупкие запястья, поднял ее руки вверх над головой – уверен, Ричард, часто оказывавшийся в таком положении на дыбе, не нашел бы в этом ничего возбуждающего. Но не Эстер, которая, оставаясь беспомощной, смотрела на меня, не опуская глаз. Раздвинув ее ноги, я снова вошел, теперь уже намеренный не останавливаться. Мои чресла были охвачены огнем геенны, а плоть пульсировала, чувствуя горячую влагу внутри женщины, которую я ненавидел так же сильно, как и хотел. Которая так же ненавидела и хотела меня. Мои движения в ней стали быстрее и резче – она застонала, прикрыв глаза, обвила ногой меня за пояс, а ее грудь, достойная быть увековеченной античными скульпторами, поднималась в такт лихорадочному дыханию. Кто есть человек, боящийся Господа? Ему укажет Он путь, который избрать. Не знаю, верно ли я увидел путь, который Ты указал мне. Семя, наконец исторгнувшееся из болезненно напряженного члена, растеклось по лону и бедрам ведьмы, и я вжал ее в мрамор стены, только спустя несколько минут наконец сумев выровнять дыхание. Чистый Хаос, который я видел перед собой мгновение назад, теперь выглядел по-прежнему напуганной девушкой, смотрящей на меня из-под растрепанной копны волос. Эстер отступила на шаг, широко распахнув глаза. Нервно поправила воротник так и не разорванного мной платья. Где-то под сводами собора разнесся оглушающим эхом первый из двенадцати ударов колокола. Ведьма бежала. А я смеялся ей вслед, не в силах остановиться. Теперь я разгадал мучивший меня вопрос: оба ответа оказались верны. Сколько бы ни убегала Эстер, рано или поздно мы снова встретимся: и фантазиям, промелькнувшим в моих мыслях за считанные мгновения, будет суждено сбыться.