Банально, но, если прислушаться,
самый зловещий из всех земных звуков
— тиканье часов.
Владимир Солоухин
Выходя из метро, Хэвон и сразу же заворачивает в ближайшую телефонную будку. Пальцы никак не могут найти оставленные копейки, чтобы сделать звонок. она ругается, раздражается и основательно заглядывает в карман, чтобы найти монеты. — Вот! — впопыхах радуется Хэвон и закидывает деньги в телефонный аппарат, не попадая в отверстие. — Ну же, быстрее!...Есть! Она набирает замысловатый код и подставляет к уху. — Я вас слушаю, — послышался оживленный голос из трубки. — Хранитель номер четыре, примите! — судорожно и громко говорит Хэвон. — Не кричите, не кричите... Номер четыре... Дайте-ка, секундочку посмотреть... — Я Хранитель Времени и у меня нет секундочки! — Чего это вы ругаетесь. Это вообще-то я должна на вас ругаться: ваш пропуск истекает сегодня! — Знаю, знаю! Поэтому мне срочно нужно перейти на ту сторону. — ...а ещё у вас долги и вы не справляетесь с поставленными задачами... Хэвон сейчас полезет на стену телефонной будки. Ей срочно — что не ясного? — Как у Хранителя Времени, у меня каждая секунда на счету, поймите, — Хэвон глядит на свои наручный часы и ужасается, но изо всех сил сохраняет спокойный тон. — Я смогу решить все проблемы, перебравшись на ту сторону. Пропустите... — тонким голосом умоляет она. — Мне нужно уточнить этот вопрос... Хэвон стонет от безысходности и отпускает телефон. Он с бряканьем повисает на пружине, а из трубки слышны шуршания и разговоры. Ей ужасно стыдно перед каждой секундой. И она полностью понимает, что что-то идет не так, но пока она не переберется на другую сторону, чуда не случится. В её случае чудо уже случалось, но фокусы дважды не показывают. — Ало! Вы меня слышите? — тихим эхом раздается по кабинке. Хэвон в срочном порядке поднимает трубку телефона. — Д-да! — Мне сказали, что у вас ещё и проверка в ближайшее время... — Хэвон закатывает глаза, но не дышит в телефон. — Поэтому я сделаю для вас исключение! — И отправите меня на ту сторону? — чуть ли не плача от радости уточняет она. — Да, но... — Но? Хэвон уже готова на все. — ...первым делом вы отправитесь в лазарет. Её глаза расширяются от удивления, а сама она мысленно уже орет во всю. Ну не сейчас. Ну зачем. В лазарет!... То есть её держат за сумасшедшую и больную? Так она так должности лишится! Телефонная кабинка трогается и летит вниз. Прямо на ту сторону, но не туда, куда хотелось бы. Наручные часы уже отдавили запястье и сейчас прожгут кожу. — Нет-нет-нет-нет! Хэвон пробует прижимать стены будки, чтобы остановить её движение, но все безуспешно. Она обессиленно съезжает по спине вниз и схватывается за голову. — Что я теперь буду делать? — шепчет она. — Без пропуска, вдали от Хранительских Часов, в лазарете... Почему четыре несчастливое число!... А какой это позор среди Хранителей? Как ей теперь только появляться на рабочем месте? — Не следовала ей передавать должность мне... Она позволяет себе всплакнуть, хотя понимает, что зря. Сделать столько ошибок и не начать исправляться... Ноша Хранителя очень сгорбила её. — Добро пожаловать домой, небесные люди! — приветствует голос, как раскрываются двери телефонной будки. Хэвон наспех утирает слезы, поправляет одежду и прическу. Дверцы разъезжаются с характерным звоночком, и Хэвон уже стоит, как самый покорный офисный работник. Она выходит и оглядывается, понимая, что в лазарет её решили закинуть только через кабинет Управления. Перед ней уже стоит главный секретарь с серьезно настроенным видом и легкой нервозностью во взгляде. — Здравствуйте. — Да. Здравствуйте, четвертый Хранитель в пятом поколении по передан... — Да-да, давайте приступим к делу, — слабо улыбается Хэвон, стараясь не выглядеть глупо. — Каждая секунда на счету все-таки. Умудряясь шутить в такой ситуации, она явно вызывает у своих коллег отвращение, хотя они всеми силами пытаются это скрывать. Хэвон понимает их. Её оставляют наедине со всеми людьми в Управлении, кому не понравилась её статистика. Хэвон заваливается в кабинет и встает перед высоко сидящими недовольными коллегами. — Чем могу помочь? — неловко начинает она. — Такой вопрос должны задавать мы, не думаете, четвертый Хранитель? Вы как оцениваете данную ситуацию? — Я... в полной мере осознаю свою и обещаю совер... — Нет. Это вы говорили на нашей прошлой встрече. Её взгляд мечется, а сама она ужасно трясется. — Скажите нам уже что-то новое. Или может объяснитесь? — Да, я заметила, что продуктивность моей работы снизилась, но Хранительские Часы все ещё в строю! — А вы видимо нет! — мужчина сердито повышает голос. — Вы так и не ответили: чем нам стоит вам помочь? — Я думаю, что справлюсь сама. — Раз помощь вам не нужна, то и вы нам не нужны, — прямо заявляет он. — Но простите... Я очень многое вкладываю в эту работу! Такого больше не повторится! Часы будут работать ещё исправнее. Мне нужно совсем немного времени... — Очень интересно слышать это именно от вас. Хэвон шатается с ноги на ногу. Эти белые стены на неё давят, а злой голос руководителя оглушает. — Мы дадим вам время. — Спасибо! — она тут же кланяется и рассыпается в благодарности. — В лазарете. Вопросы будут? Хэвон очень криво улыбается, стараясь дать понять, что её все устраивает, ведь закончить эту встречу хочется прямо сейчас. — Да, небольшой... Мне оформят пропуск? — слабым голосом напоминает она, боясь отказа. — В лазарете он вам не пригодится. — Поняла. Захлопнув дверь, Хэвон словно оставила все свои проблемы там, но после облегченного вдоха пришло осознание. Они собираются её лечить? Во благо продуктивной работы? Хэвон не до конца понимает стратегию. Рядом с вокзалом её уже ожидает сопровождающая. — Ваша справка об отпуске! В Хранительский Очаг вы не допускаетесь! Все подробности с обратной стороны памятки. — помимо справки Хэвон вручают ещё несколько папок с её данными. — А Часы? — растерянно спрашивает она. — Насколько мне известно, расстоянию вашей с Часами связи нет предела. — Да, но мне необходимо... — Никаких "но". Езжайте. Покидая головной офис, Хэвон чувствует легкость освобождения от выглаженных воротников и химической белизны. В капсуле уже не так тесно, как в телефонной будке, поэтому она свободно садится и начинает перебирать врученные ей бумаги. На них не написано ничего из того, что она хотела бы увидеть. Пара минут чтения мелкого шрифта и Хэвон уже в лазарете. Она подмечает хорошо устроенную систему быстрого передвижения между блоками и сторонами. — Добрый день, мисс Хэвон! Добро пожаловать в поднебесный лазарет, — объявляет голос машины. От приторного приветствия режет уши, отчего она морщится. Хэвон осматривает вход и обнаруживает что-то вроде стойки регистрации. Смирившись, она выдыхает и направляется к ней. — Добрый день, — весело начинает Хэвон. — Вы, должно быть, Хэвон? Уже вся Небесная и Поднебесная о вас щебечет, — грустно говорит женщина, проверяя её в базе данных и заполняя бумаги. — Тяжело, наверное вам... Искренне соболезную. Но ничего! Процедурки вам помогут оставаться в строю, — завершая, по словам говорит она и протягивает все Хэвон. — Спасибо, — грустно вздыхает она. Хэвон уходит, её руки вновь уияжеляются бумагами. «Меня используют не как Хранителя, а как какого-то носителя макулатуры!» — ругается она. — Постойте, — окликает женщина. Хэвон неожиданно оборачивается. — Да? — Хеён будет вами гордиться . Ступайте, ступайте. Хэвон кивает и уходит. Хеён будет вами гордиться. Если бы она это увидела, то Хэвон бы уже провалилась под землю. Бредя по коридорам, Хэвон пытается разобрать, что написано на путеводителе. — Заказать вещи на стойке первого этажа.... Процедурные кабинеты.... Какой ужас, — чем больше она вникала, тем сильнее ей это все не нравилось. Разобравшись, что здесь несколько корпусов и восемь этажей, обширный задний двор и лесок, Хэвон добралась до своей комнаты. На самом деле, лазаретом оно обязывалось только в разговоре. Это больше походило на санаторий с элементами больницы для психически не устойчивых. — Раз помощь вам не нужна, то и вы нам не нужны. Всё её существование сузилось до процедурных и собственной комнаты. В отличие от неё, Хеён получала в свою сторону только уважение и похвалу. Решая, что сейчас ей нужно срочно развеяться, Хэвон вышла на прогулку рядом с лазаретом. — Черт бы тебе побрал! — громко ругаясь, она злобно втаптывает землю. Сев под раскидистым деревом, Хэвон раскинула ноги и отбросила голову назад, стукнувшись о твёрдую кору. Обернувшись, она провела подушечкой пальца по рельефу дерева, проверяя его осязанием. Старое древо. Хэвон ложится в его корни и безнадежно запевает: — Мне совсем немного осталось.... Сочтены все мои лета.... Ах, какая, какая жалость... Я осталась совсем одна... Солнце слепит и жарит, не позволяя долго нежиться под розовым деревом сакуры, поэтому к вечеру Хэвон возвращается в корпус.🌸🖇️⌛
— И как давно вы не проверялись? — Приблизительно... двадцать пять миллионов, восемьдесят восемь тысяч... — Восемь лет? — удивленно высчитывает фельдшер. — ...секунд. А так да. Около восьми лет. — Вы же понимаете, что без диагностики Часы могут выйти из строя? — сняв очки на переносицу, и глядя сквозь линзы говорит он. Хэвон тяжело выдыхает и глядит так, словно сильно провинилась. — Но я уверена, что если буду вести приемлемый образ жизни, то... — Извините, вам напомнить вашу статистику? — ей неэтично припоминают, от чего она вздыхает ещё сильнее. — Вы понимаете, что если что-то произошло и это вовремя не выявлено, то вашему посту Хранителя придет... — Да-да, я в курсе! — ...и вам тоже... Наступает давящая тишина. У Хэвон нет оправданий, она ищет их всю свою жизнь. — Давайте я хотя бы взгляну, — грустно говорит фельдшер. — В любом случае, если сейчас ваша жизнь будет стабильнее, то и Часы примут стабильность. — Знаю, знаю! Подождите, а что не так с Часами? — Вы не поняли, зачем вас сюда сослали? Секундная стрелка запаздывает. Хэвон подорвалась со стула и поспешила к двери. — Куда же вы? — В Очаг, что неясного? — она не может справиться с дверью, как её руку накрывает рука фельдшера. — Вас туда не пустят, — совершенно спокойно на гнев Хэвон отвечает тот. — Более того, вы и есть Часы, так что проблему можно решить дистанционно. Так позволите мне взглянуть? Он сложил руки перед собой и вопросительно наклонил голову. — А что вы сможете сделать? Ровным счетом — ничего. Ведь Время зависит только от меня, — не от вас. — Но мы можем помочь вам, чтоб вы помогли Часам. Ни одна мышца лица Хэвон не расслабилась после этих слов, а в глазах все ещё блестело злобное недоверие. Она смотрела на фельдшера, как обиженный зверь, которого посадили в клетку. — Ладно, — пожимает плечами он. — Ступайте. Он открывает неподвластную Хэвон дверь. — Спасибо, — тихо и ощутимо неблагодарно бросает она и уходит в свою комнату. Она понимает, что если сейчас же заплачет, то помимо необратимого позора это будет ещё и затопленный механизм часов. Хэвон небрежно захлопывает тонкую белую дверь своей комнаты и срывая с себя одежду бежит к зеркалу в ванной комнате. Никто не должен это увидеть. Она наспех расстегивает рубашку. Маленькие пуговицы скользят сквозь холодные пальцы, не позволяя зацепиться. Как у Хранителя Времени, вместо сердца, работа которого заключается в поддерживании человеческой жизни, жизнь Хэвон поддерживает механизм Часов. И наоборот. Они тесно взаимосвязаны и неразъединимы. Именно поэтому одновременное существование двух Хранителей одной стихии невозможно. У кого-то просто не будет доступа к кислороду. Справившись с непокорными пуговицами, Хэвон рывком раскрывает рубашку, оголяя грудь. Циферблат Часов разбит трещинами на крупные части. Цифра семь упала и перевернута, что делало её похожей на зеркальную L. Она не может взглянуть вовнутрь механизма, но чувствует, что там тоже есть сбои. Секундная стрелка на удивление медленная. — Нет-нет-нет-нет... — шепчет Хэвон. "Уже да". В голове разносится голос Хеён. Она не должна этого увидеть. Хэвон резко закутывается и выходит из ванной. Она надеется, что они все ещё в хороших отношениях со Отраженным Стражем и он не побежит пересказывать Хеён все, что увидел. Хэвон заваливается на кровать и сворачивается калачиком. Голова раскалывается от увиденного. Она слишком надеялась на то, что все будет хорошо. Удача всегда обходила её стороной. Делая глубокий вдох, Хэвон погружается в свои размышления.🌸🖇️⌛
Ощущение, словно будильник стучит прямо внутри черепной коробки выводит из сна. Нехотя, с недовольным стоном Хэвон приходится встать. Кто-то стучит в дверь её комнаты. Удивительно, ведь они такие хлюпкие, что снести её можно было бы и ногой, если сильно захотелось бы. — Да? — сонно растягивает Хэвон, открывая двери. — Хранитель номер четыре? — Ага. — Тогда прошу любит и жаловать. Пожаловавший гость прошел в комнату, добросовестно вытерев ноги и начал раскладывать свои вещи. Зевая, Хэвон не успела уследить за процессом. — Чего? — опомнилась она. — Не беспокойтесь, я много места не займу. Хэвон бы поспорила. Гостья таких же параметров, как она, только чуть выше в росте. — А вы кто, я стесняюсь спросить? — Я? Это неважно. — Как это неважно? Важно. Посетитель задумался. — Я скажу вам, что у меня нет имени. Хэвон задумалась. — Вас прислали из лазарета, верно? Следить за мной? — Застегните рубашку. Она испуганно взглянула на себя. Действительно. Она забыла сделать это перед сном. — Так что с ответом на мой вопрос? — Нет. — девушка на мгновенье оставила дело разбора своих вещей. — У меня более благородная цель. — Я все равно ничего не понимаю. Хэвон стояла посреди комнаты, словно это она зашла погостить. — Вот скажи, если я сделаю так. — она подошла и обняла Хэвон, невзирая на её неопределенный и напуганный взгляд. — Что чувствуется? — Не знаю. Чувствую, что меня обнимает незнакомый человек. — Но ведь тепло и хорошо? — Может быть. Пришедшая изо всех сил старается мягко и успокаивающе обнимать, но Хэвон чувствует, как её энергия хлещет через край. — Вот! Я буду заниматься именно этим. — Чтобы мне было тепло и хорошо? — Ага, — она чувствует, как гостья улыбается. — Тогда постарайся достать меня отсюда. Она отстраняется от Хэвон, и глядя прямо в глаза ухмыляется, а затем снова примыкает в объятья, ненавязчиво пошатываясь. — Тяжело быть четвертым Хранителем? — тихим задумчивым голосом спрашивает та. — Хочешь пустить шутки про неудачную цифру номер четыре? Я слышала их сотню раз. Мне уже не так обидно, поэтому если что-то и впрямь оригинальное, то... — Я не об этом. — она перебивает грустный поток мыслей Хэвон. — Или ты веришь во все это? — Вроде нет... Тяжело ли? Знаешь...я не выбирала. Хеён просто передала мне Часы. Ну и ты уже видела, что с ними стало... — Не с ними. — Хм? — Хэвон смотрит непонимающим взглядом. — С тобой. Не пойми неправильно, проблема не в тебе. В тебе, но это не проблема. Точнее, это актуальный вопрос, который связан с тобой, но тебе не стоит винить себя и расстраиваться и... — Я поняла. В объятьях действительно тепло и уютно. Она чувствует, как согревается в комнате с вечным сквозняком из-за плохо закрывающихся окон. Хэвон на секунду задумывается, что знает этого человека всю свою жизнь. Но это не так. Она все ещё не выяснила даже её имени. Хэвон отрывается и берет гостью за плечи, решительно спрашивая: — Как тебя зовут? — Ты ведь знаешь о том, что в силу своего ранга мне не стоит называть моего имени? — Да, но мы уже перешли на "ты". К тому же, я спрашиваю. Как мне тебя звать? — повторяет Хэвон. — И потом... Ты ворвалась ко мне в комнату, разложила свои вещи, начала с близкого контакта и только сейчас вспомнила про свой ранг? — Джинсоль, дитя могучего древа хрупкости и вечности — сакуры, — тараторит она. — И что же заставило дитя обратиться к Хранителю? — Я тебе кое-что дам. В знак расплаты за то, что тревожу тебя. Джинсоль достала из рукава лепесток цветка сакуры и аккуратно положила ей в руку. Хэвон удивленно захлопала ресницами, переглядываясь с лепестка на Джинсоль и с Джинсоль на лепесток. — Очень прошу, храни его. В нем есть сила. — Хорошо, — просто отвечает она. — Пообещай мне. — Обещаю.🌸🖇️⌛
Джинсоль занимала ванную комнату. Сквозь тонкие двери здешних комнат был слышен плеск и напор воды. Она даже разговаривала пару раз сама с собой. А может и что-то напевала. Хэвон утверждать не может. Она лежит в кровати, натянув одеяло до носа, чтоб уж точно согреться. Что-то особенное было в объятьях Джинсоль, родное. Подумав о ней, в голове тут образовался вопрос о том, как они будут спать в кровати на одного. Хэвон все ещё чувствует некоторые сомнения насчет её личности и впускать в кровать желанием не горит. Джинсоль вышла с красным свежим видом щек и довольной улыбкой. — Ты поёшь в душе? — Пою песни воде. — поправляет она. Хэвон пропустила смешок. — Не смейся. — Ладно, ладно... Где ты собираешься спать? — С тобой, конечно. — А если я не собираюсь? — Тогда буду спать на полу. И как ни в чем не бывало прилегла на ровном месте. У Хэвон это даже вызывало сострадание. Джинсоль действительно могла произвести впечатление непринятого обществом. Может поэтому в глазах столько блеска? Хэвон не хочет об этом думать. Ей бы сейчас быстрее уснуть и желательно проснуться рядом с Часами. Она не верит в целительность процедур, поэтому не особо жаждет новой встречи в медицинском кабинете. Обрушившееся на неё тепло не позволило ступить в сон. Хэвон сразу сообразила, что это Джинсоль хочет поместиться на кровати, прижимая её к холодной белой стене. — Я ещё не сплю, — бурчит Хэвон. — Прости... — она скатывается с кровати. — Прощаю. Проснуться от ещё одного стука в дверь было похоже на повторяющийся кошмар. Хэвон на секунду подумала, что ей это все приснилось. Но встать и спросонья обнаружить что-то теплое вокруг своих ног было весьма неожиданно. Джинсоль в самом деле спала на полу. Хэвон чувствует себя подавленно от своей жестокости. "Нужно будет попросить комнату с двумя кроватями" — отмечает для себя она. Стук в дверь становится интенсивнее. — Иду, я, иду! Распахнув дверь, Хэвон никак не ожидала встретить ещё одно очень важное должностное лицо. — Доброе утро, — на его лице чувствовалась неприязнь с кислинкой. — Спешу сообщить, что для вас был создан особый курс терапии. В случае, если Управление не увидит положительного результата, вам придется искать приемника. Но в вашем случае, скорее всего, это сделает, — он выдержал паузу, — опять же, Управление. — Поняла. Он дает Хэвон какую-то брошюрку, самостоятельно захлопывая дверь. Изучая её, она все больше понимает, в каком болоте тонет. — Не расстраивайся, — пробует Джинсоль. — Тебе легко говорить... Она видит её растерянный взгляд, но предотвращает последующие слова кивком головы. В тяжелом молчании Хэвон собирается, дотягивая до одинаковой длины чулки и застегивает все пуговицы рубашки. — Я на прием. Извини. Хэвон оставляет Джинсоль в беспорядке, смятении и полной потерянности. Ей не хочется думать об этом. По пути она приводит волосы в приемлемое состояние, прочесывая пальцами и приглаживая у головы. Серьезно? Искать приемника? Управление просто хотело вежливо выставить её из Небесной! Вот почему она здесь. Всем с самого начала было ясно, что здесь ничем ей не помогут. Хэвон кажется, что это подло, но в её ситуации лучше молчать. Хеён когда-то тоже сказали искать приемника, но её проводили с уважением и почетом, а она выбрала никчемную Хэвон... От таких самокритичных мыслей ворот рубашки давит, становится жарко. Она не знает, как так вышло. Хэвон не чувствует, что полноправно управляет своей жизнью. Ещё и Джинсоль ворвалась к ней в жизнь, буквально. Хэвон проверяет карманы пиджака, который в спешке надела для большей официальности. Во внутренний карман она вчера положила лепесток, который дала Джинсоль. Не придавая этому глупой важности, она небрежно кладет его обратно. Быстро проверив свое отражение в зеркале, висящем в коридоре, Хэвон убедилась, что вполне готова к приему. Или не совсем... Если эти люди напрямую говорят ей, что она уже не подходит на эту должность, то может ей самостоятельно написать заявление о передаче механизма Часов? Тогда ей будет ужасно стыдно смотреть на себя в зеркало... Хэвон стучится в дверь напряженным кулаком, акцентируя костяшками. — Да-да...Войдите! — он не отрывается от своих бумаг. — Ах, это вы... Она усаживается на стул рядом. — Вам передали буклет с советами? — Ага... — Тогда вернусь к вчерашнему вопросу: вы позволите мне взглянуть на механизм? Хэвон задумалась, и потирая переносицу начала говорить: — Если бы вы увидели идеальную картину, то чтобы сделали? — Ну... Я бы обязательно передал эту информацию в Управление, а вы бы получили письмо. — он криво ухмыляется в конце, не понимая, что хочет предложить Хэвон. — А если бы механизм был, мягко говоря, не в порядке? — Я сделал бы тоже самое, — вздыхает тот. Хэвон душно, поэтому она раскидывает пиджак в разные стороны. — И как вы собираетесь меня лечить? — Я не понимаю, зачем вы задаете эти вопросы, — фельдшер снимает свои очки. — Мы будем делать все, что в наших силах, но пока я не увижу механизм, не смогу назначить лечение. — А брошюрка? — Там только общие советы. Хэвон нужно начать двигаться в любом направлении, чтобы приблизиться к починке механизма Часов. Снимая пиджак и расстегивая рубашку, она видит довольную ухмылку фельдшера. Справляясь с пуговицами, она чувствует, как все дальше и дальше отходит её сознание. Она не может никому этого показывать. Расстегивая последнюю пуговицу, Хэвон окончательно смирилась с тем стыдом и посмешищем, которое ей положено. Внимание фельдшера переключается на дверь, когда с пылом и шумом в кабинет забегает девушка, с испорченной от бега прической и перекошенной одеждой. — Очень извините, но второй Хранитель умирает! — Второй Хранитель? — повторяет Хэвон, вспоминая, кто это. Фельдшер подорвался с места и убежал вместе с девушкой. Второй...Хранитель...Умирает...Хэвон повторяет эти слова по очереди. Он тоже здесь? — Свобода, Прекрасное, Правда, Время, — она загибает пальцы, пересчитывая Хранителей. — Юна! Юна Хранитель Прекрасного. Хэвон не знает где она, но бежит на общий шум и суету. На ходу закутывая рубашку, её не покидают мысли, что Юна, как всеобщий пример находится здесь. Там же, где и горе-Хранитель Времени. — Эй! Разойдитесь! — Хэвон влетает в собравшуюся вокруг Хранителя кучку, больно царапая колени, где закатались брюки. Хранитель Прекрасного лежит на холодном кафеле, её руки отончали, а лицо побледнело. Она лежит, как прекрасная дева из сказок о спящей красавице, оправдывая свою должность. — Юна, Юна, нет-нет-нет... Хэвон не знает, как устроен механизм работы Юны, но она даже не представляет, что может сделать. Люди вокруг глядят на неё с ожиданием. Хэвон вновь не сможет уснуть, загоняясь мыслями, если Юна умрет в её руках. — Второй Хранитель, вы меня слышите? — кричит она, захватывая её мертвые руки в свои. Пальцы слегка дергаются в ответ. Хэвон видит, как сюда бежит Джинсоль, а за ней фельдшер с той девушкой и каким-то чемоданчиком. Они хотят забрать её механизм? Но ведь её ещё можно спасти! Дитя падает к Юне, разнося толпу, которая ничем не может помочь. — Я знаю, что твой механизм не в порядке, но позволь ей вернуться в тот день, когда она была рядом с Вазой, — подсказывает Джинсоль. — Я...Я попробую... — Быстрее! Или эти нагрянут сюда! — она говорит о людях с зловещим чемоданом... — Юна! Юна, подумай о своем механизме! То есть... О Вазе! Подумай, когда ты была рядом с ней, пожалуйста! Юна!... Хэвон поднимает её руку, раскрывает рубашку и укладывает на механизм. — Юна, пожалуйста! Стрелки должны отмотать тот день, о котором подумает второй Хранитель. Может не получится из-за неисправности, но Хэвон старается направить всю свою силу в грудную клетку. — Отойдите от неё! — это голос фельдшера. Он вернулся ещё и с главным механиком. Хэвон жмурится и прислоняется ко второму Хранителю, шепча неразборчивые просьбы и молитвы. С характерным тиком она чувствует, как стрелки закрутились в обратную сторону. — Молодец, Юна! После первого импульса скорость отмотки уменьшилась. Если Юна не постарается сейчас, механизма могут лишить их обоих. Давай, ну же! Закрутилась вторая стрелка. Их не смогут остановить! Совсем немного, и второй хранитель сможет вернуться в свой Очаг в нематериальной форме, но получить энергии и надежду на восстановление механизма. — Прекращайте! Хэвон чувствует, как слабеют ноги и уходит пол. Она прижимает Хранителя крепче к себе, готовясь к путешествию во времени. Осталась последняя стрелка. Несмотря на свою болезненность, Юна прикладывает большие усилия к тому, чтобы зашевелить практически бездейственный механизм не своей стихии. Отсчитывая секунды, Хэвон выжимает последние силы. — Вот сейчас!... Она никогда не была в Очагах других хранителей. Дом Хранителя Прекрасного был похож на мраморный дворец, окутанный непробиваемой тишиной. Нелегко перенеся этот скачок, Юна все ещё оставалась слабой. — Залезай ко мне на спину. Она намертво вцепилась мягкими пальцами в плечи Хэвон. Что-то ей подсказывало, что если Хранитель даже у себя в Очаге не чувствует себя лучше, с артефактом что-то не так. Миновав массивные двери и одинокие коридоры, они поднялись на второй этаж дворца, пройдя к Вазе. — О-оу... Они вернулись в тот день, когда Юна последний раз видела свой механизм, и сейчас он цел. Но рядом, слегка просвечивая, лежит тень осколков Вазы — события сегодняшнего дня. — Подожди-ка... — Хэвон аккуратно спустила её на пол и подошла к артефакту. — Сам по себе механизм не ломается... Кто-то разбил Вазу. Значит, её нужно собрать, а затем разобраться, кто это сделал. Собирать многочисленный пазл тяжело. Собирать искусство, когда ты далек от этого — тяжело. Собирать тени воедино — тяжелее некуда. — Издевательство! — ругается Хэвон, но глядя на второго Хранителя извиняется. — Я скоро соберу, не волнуйся. У неё много вопросов: как Юна оказалась в лазарете, что с ней случилось и кто разбил Вазу. Увлеченная сбором деталей, Хэвон совсем не замечает, как второй Хранитель, опершись на подставку артефакта, встала и ухватилась за Вазу. Она чуть не уронила её из-за большого веса. — Эй-эй! Аккуратнее. — Д-дай мне...Я соберу её. Хэвон ставит Вазу рядом с Юной и двигает тени ближе к ней. Сохраняя образ старой Вазы, она начинает потихоньку собирать осколки. Дрожащие пальцы скрепляют силуэты теней. С каждым разом она делает это увереннее и увереннее. Хэвон внимательно наблюдает. — Как работает твой механизм? В плане... Ну мои Часы ты видела, — она смотрит под рубашку, указывая на циферблат. — Не знаю, у меня нет механизма. Точнее, да, если Ваза разбита, я начну погибать, но у меня нет такого, как у тебя. Я просто созерцаю Прекрасное, — пожимает плечами Юна. — Такова моя работа. А тебе, наверное, тяжело в последние время. — Не стоит об этом. И хочу напомнить, что благодаря твоим стараниям мы здесь: мне не хватило бы сил самостоятельно сдвинуть стрелки. — Не преувеличивай, — смеётся та. Юна скрупулезно собирала Вазу. Осталось совсем чуть-чуть. — Какое было твое последнее воспоминание? — Я закончила! Что? — Почему ты оказалась на полу в лазарете? — повторяет Хэвон. — Мне сказали, что будет проверка, что мне самой тоже нужно провериться. — А потом? — Потом? По прибытию я пошла к лестнице, — я уже не помню, куда именно я шла, — а затем просто упала. — Просто упала? — Ну да. — Юна любовалась Вазой, размещенной на подставке. Удивительно, как из частиц тени собралась одна единая. Теперь Ваза в том времени, откуда они пришли — целая. — Если все Хранители связаны со своим артефактом, то Вазу разбили именно в тот момент, когда ты приехала туда. — Юна кивнула. — Может, тебя специально согнали с Очага, чтобы остановить твою деятельность и без посторонних уничтожить артефакт? — Кому это нужно? — она оторвалась от любования Вазы. — В этом-то и вопрос. Управление сменилось, может хотят найти "своих" приемников? Подождите! Мне сегодня утром сказали о том, что в случае чего будет искаться приемник на мою должность! — Вдруг в лазарете есть ещё Хранители? Надо поговорить с ними, — догадывается она. Сидя в тишине, каждый рассуждал по-своему. Невесомо и легко на голову Хэвон приземлился цвет сакуры. — Хрупкий и прекрасный, — Юна аккуратно снимает его с волос. — Единственное, что крепко в этом бренном мире — древо сакуры. — Нам пора домой, второй Хранитель.🌸🖇️⌛
Хэвон просыпается, но не открывает глаза. Слух подсказывает, что рядом кто-то шуршит. Переваливаясь на другой бок, она чувствует, что под ней более жесткий матрац. Она даже не у себя в комнате в лазарете. И это, должно быть, Джинсоль чем-то занимается с раннего утра. Вспоминая события вчерашнего дня, Хэвон начинает опасаться, что находится где-то рядом со зловещим чемоданчиком. Чуть приоткрыв глаза, она видит мельтешащий перед собой нежно-розовый свитер в коричневую полоску. Немного подождав, пока таинственный человек развернется, Хэвон узнает в нем Джинсоль. — Ты проснулась? Как хорошо, — выдыхает она, набрасываясь с объятьями. — Что случилось? — Хэвон приподнимается на локтях. — Мне нужно первой получить ответ на свой вопрос: у вас получилось? — Получилось? Ах, да, мы собрали Вазу! Джинсоль захлопала в ладоши. — Второй Хранитель сказала, что зайдет к тебе позже. Сейчас она занимается тем, что ищет других Хранителей, чтобы они помогли тебе. — А что со мной? — Я думала, что ты скажешь... Но если вкратце, то ты теперь под особым наблюдением. — Если под особым, то я удивлена, что тебя впустили. — Меня никто не впускал. Я через окно. Хэвон взглянула на затянутое жалюзи окно. — Ясно. В голове все ещё гудело несколько вопросов. А больше всего её интересовало, почему второй Хранитель ещё не уехала отсюда. Она не может утверждать, что Вазу разбили специально и кто-то из Управления, но Юне было бы лучше находиться рядом с ней. — Что было потом, когда мы отмотали стрелки? — резко спрашивает Хэвон. — Он прибежал с младшей помощницей и механиком, а ещё у них был чемодан с собой. Они пытались достать вас из этого состояния, а затем вы просто исчезли. — Трансгрессировали во времени. — поправляет она. Механик, чемодан... Но у Юны же нет механизма внутри себя! — Погоди... Второй Хранитель сказала, что у неё только Ваза. Целью механика была я... — Что ты такое говоришь! — Зачем им прекращать её деятельность, если она справляется? И они бы никак не "вырубили" её второй раз, если Ваза уже разбита. Тогда зачем было так издеваться над ней... Если это и вправду из-за меня, то нужно перед ней извиниться и попросить уйти в Очаг. — Я передам твои извинения. Хэвон встает с кровати, но далеко уйти не может — её нога прикована цепью к полу. — Серьезно? Почему благородный Хранитель содержится в клетке, как заключенный... — она вздыхает и закатывает глаза. — Ну, по комнате ты пройтись можешь, в принципе... — Класс. Я всегда мечтала именно об этом. Хеён уготавливала для меня именно такое будущее... Она запрокинула голову, желая, чтобы слезы закатывались обратно. — Прости меня, Хеён, — шепчет Хэвон, складывая руки в молитве. Джинсоль отворачивается. — Я принесла твой пиджак. Мне пора идти, вернусь к полуночи. Раскрыв окно, она резво спрыгнула, пролетев пару этажей вниз. Хэвон не совсем понимает, какой отпетой надо быть, чтобы так лазить, но ничего не говорит. — А что мне от этого пиджака... — запоздало шепчет она. Ручка двери дернулась с характерным щелчком. Хэвон тут же запрыгнула в постель, спрятавшись под одеялом, и притворившись спящей. — Так долго отходит от трансгрессии во времени... Это может подтверждать факт о неисправности механизма. — Тогда самое время изъять его. Второй голос был жестче и грубее первого. Хэвон узнала в нем одно лицо из Управления. — Но мы не можем сделать этого без согласия Хранителя. И передать аппарат управления стихией без благословения невозможно. — Придется прыгнуть выше головы. Мы не можем подвергать опасности остальных Хранителей. — Вы верите в это? Тогда нам и вовсе стоит отказаться от Времени. — Но это невыполнимо. — Об этом я и говорю. Хэвон слишком громко вдыхает воздух, отчего люди переглядываются. — Она спасла Хранителя Прекрасного. Вы уверенны, что Хранитель Времени принесет вред во время своего пика? — Хеён знала, кого выбирала. Она надеялась, что Хэвон будет мстить. Рука сдернула с неё одеяло и залезла под рубашку, раскрывая механизм. — Вы видите это? У Хэвон горит в том месте, где оставалась рука. Эти люди так самовольны. — Я не думаю, что она будет возражать, раз такое дело. — Если она хороший Хранитель, то сделает все, чтобы восстановить его. — неприятную руку вытащили из-под рубашки. — Если вам это не надо, ограничьте доступ в Очаг. Или разберитесь с Часами. Хэвон стиснула зубы. Да как они смеют обсуждать такое при ней! — Какую цель вы преследуете? — Нагнать Время... — многозначительно отвечает второй голос. Стуча каблуком, вошедшие медленно выходят, не придержав за собой дверь. Хэвон встает синхронно её громкому хлопку, тяжело дыша, словно проснувшись после затяжного кошмара. Они боятся пика... Боятся мести...