***
апрельский воздух врывается в аудиторию сквозь приоткрытую форточку вместе с солнцем сразу же, как одногруппник решает проверить то, как же там на улице проходит физкультура у тех, кто учится на менеджера. шторка дёргается от его неаккуратных движений точно также, как и бровь профессора лима при виде такого беспорядка на паре. в этот раз ему очень везёт, ведь у декана звонит телефон и он прерывает занятие. —прекрати уже, придурок. на выходки одногруппника едко реагирует его соседка по парте–наён, очень недовольная тем, как он подбил ей локоть, из-за чего тинт сполз куда-то на подбородок и теперь она похожа на девочку, которая объелась клубники у бабушки. наён сидит вперёд через парту от хираи, совершенно не слушая лекцию этого преподавателя, ведь, философия её не касается абсолютно (по крайней мере, она показывает это всем своим видом, часто поворачивая голову назад, посматривая на момо). хираи, если честно, тоже не сдался этот предмет и вообще, плевала она на эти разговоры. учась на хореографическом, наверное, необязательно вслушиваться в каждое предложение, которое сопровождается сотней хмыков и периодического эканья, думает японка. куда интересней полоска тинта под губой у им, что так отчаянно пытается избавиться от отметины. в наён, вроде бы, ничего особенного: обычная кореянка, глаза становятся полумесяцами, когда улыбается, а кроличьи зубы делают ту милей в квадрате, если не в кубе сразу. она всё так же шёпотом ругается на соседа, грозясь отобрать единственный линованый лист, который тот и так одолжил. а хираи на её месте давно бы отсела куда-нибудь подальше, чтобы тот не сбивал её драгоценный сон. такая она, двадцать два года любви к подушке и домашнему рамёну. (а что оно такое, эта ваша любовь?) какой-то учёный в правом ухе говорит, что надо улететь к млечному пути, а момо думает, что без им и её коллекции помадок никуда. —мисс хираи, вы меня вообще слушаете?-неожиданно получается так, что её одну, смотрящую вперёд, в этом потоке видно за километр. без зачёта у профессора лима, вернувшегося минуты как три назад, тоже никуда.***
у наён волосы сравнимы с мелом и даже белее, сегодня вызывающе-малиновые (непонятно почему не клубничные) губы и атласная рубашка от комплекта пижамы, штаны от которого уже коротки, поэтому оставлены дома на спинке стула и вообще, она вся такая мэри-сью со страниц топовой манги. видимо, торопилась. у момо на этот день только насморк, новая простуда, отросшая серая чёлка и, магическим образом, бельевая прищепка с балкона дома в заднем кармане чёрных, с белой прошивкой, растянутых джинс. обедают в университетской столовой теперь ушами. им наён вроде и всем, и никому, спотыкаясь о громкие тона своей речи, чтобы не забыть, рассказывает про сливочные закаты в токио, ведь недавно прогуляла почти весь симестр там с семьёй. можно подумать, они где-то и чем-то отличаются. (хираи то знает, что не отличаются они вовсе, но кто запрещал немного приврать в таком рассказе, даря улыбки по сторонам, не жалея). —кто-то годик назад говорил, что она странная и брекеты пошли бы ей лучше, чем вечная счастливая мина и крашеные губы,-сана сочувственно хлопает ту по плечу, хихикая куда-то в свою новую сумочку, отчего очень хочется надеть рюкзак минатозаки на бестолковую мечтательную голову, но дружба кончается на этой девочке с бесконечно-розовыми мыслями. остаётся допивать ужасно пресный чай, обжигающий губы. почему-то сана резко прекращает свои смешки, переваливаясь через стол прямо к хираи, мыча губами странные изречения. момо поворачивает чуть в бок, наблюдая бесячего одногруппника и смотрящую снизу-вверх, им, что выглядит по-детски забавно, поглядывая с надутыми-намазанными губами на, довольно крупного, парня на против. до больших ушей доходят какие-то обрывки фраз, а потом к ней пулей летит тот самый парень, тормозя грязными кроссовками прямо около неё. —вот скажи, момо, что это за липкая штука у красотки им на губах? клубника, земляника, помидор?-он тараторит до ужаса быстро, делая десять плевков в секунду, отчего хираи отсаживается на другой край скамьи, чуть ли не падая. минатозаки глупо пожимает плечами, а улыбающаяся им наён украдкой подмигивает и отправляет ей яркий поцелуй, сжимая руками собственную шею. момо понятия не имеет, чего она там хочет всем этим сказать. может, что-то вроде: поцелуй меня и узнаешь? —мы пока не целовались, не знаю,-выдавливает она как ошпаренная, но по виду так и не скажешь, хотя где-то на столе лежат влажные от нервов, ладошки. он только усмехается, разворачиваясь и клипая глазками им, что одним махом головы показывает, кто проиграл. сана судорожно хвалит ту за смелость, яро жестикулируя всем, чем только можно и нельзя. у момо в груди разрывается сердце от перенапряжения и странной ситуации, сделавшей этот перерыв максимально неловким, который добил её сознание всё и вся, преподнося им наён в той самой пижамной рубашке с котятами и сборищем помадок. когда она подбегает к их столику ближе, момо замечает на её лице всё до единого, хоть сквозь длинную чёлку видно не очень. губы оказываются слегка покусанными (тинт подчеркнул это на ура), на воротнике верха имеется пятнышко от кофе, которое, наверное, никто бы не заметил, но хираи не относится к классу таких. растрёпанные волосы похожи на пыльные облака, приносящие осознание, что у них сейчас, вообще-то, общий факультатив. последние полтора часа на сегодня момо просиживает рядом с наён, пока парень-неудачник сегодня пишет на запястье, ведь им наён не вечно-раздающая макулатуру, а на губах у той и вправду малина, а не помидор (угадал бы, может, получил исписанный наполовину в клеточку) им что-то без умолку стрекочет про то, что матовая помада–это бред сумасшедшего и, мол, губы после этой красоты хрен оттереть. потом мимолётно из-под этих стеклянных и отражающих вылетает улыбка и, о, давай дружить. где же ты была раньше? просто они все тут такие безликие. только у хираи в голове взгляды наён на неё на парах, рай из помадок, тинтов и блесков, прикреплённый на прищепку из кармана. каким-то образом, наён проще, чем казалась. на лице у неё до сих пор виднеется след от вчерашнего тинта, словно ей и не двадцать с лишним лет, а это как чай с идеальным количеством сахара, только приятнее. наён учится на дизайнера, момо хореографии, и, вроде, общего между ними всего лишь пара факультативов и длинный нос минатозаки, но им становится на вселенную ближе, а хираи наконец начинает прислушиваться к немногим разглагольствованиям со стороны профессора философии, что сегодня говорил про влюблённость.