Песня глубин

Скрутить эльфа было легко. В Третью эпоху редко у кого из эльдар хватало воли противостоять его силе. Все, что требовалось от Саурона — это применить минимальное количество пыток, пока давление не вскроет разум, чтобы повернуть его в соответствии со своими намерениями. Так просто, почти скучно, но он считал, что с тех пор, как он лишился своего драгоценного Кольца, накопилось достаточно проблем. Одной из таких трудных задачек был Элронд. Сын Эльвинг и Эарендиля, потомок Лутиэн. Феаноринги любили его, Келебримбор отказался предать его, а Гил-Галад погиб на поле боя, чтобы не дать Саурону добраться до него. Убить его было бы очень приятно. И все же как бы далеко он ни охотился, Саурон не мог найти место, где обитал полуэльф, даже в сознании тех, кого он захватил. Он был замаскирован, его местонахождение всегда было скрыто мысленным туманом. Но это не значит, что не было других способов причинить вред. Убийства было скучно планировать. Посылать кого-то другого убить врага, на которого давно положил глаз — это лишало всякого удовольствия, но иногда приходилось отказываться от радости ради необходимости. Саурон отправлял на поиски эльфов бесшумных, как тени, призраков, всё еще сохранявших облик эльфов. Не Кольценосцев — у них была та же проблема, что и у него: они не могли найти владения Элронда — но были существами, обладающими достаточным количеством Тьмы, чтобы подчиняться, следовать за путешественниками туда, где жил Полуэльф, и выполнять работу. Он поддерживал с ними связь, тонкую нить силы. Он хотел почувствовать ее, когда Элронд или его наследники будут издыхать. Но каждого посланного останавливали. Он чувствовал, как каждый раз связь обрывалась, как каждый раб погибал прежде, чем успевал выполнить свою задачу. Не мечом и не огнем - он бы знал, как умирает человек, если бы его настигло что-то из этого. Это был холод, холоднее Скрежещущего Льда, и тьма, в которой не было силы Мелькора (если такое вообще возможно). В его сознании осталось эхо песни — колыбельной? — и запах морской соли в его башне. Не эльф и не майа. Не то, что он знал, хотя казалось, что должен. Знакомое и незнакомое, извращенное и неправильное, и все же не его творение. Любопытно. Он послал еще одну партию убийц, чтобы убить Элронда или его детей, и потерпел ту же неудачу. И снова, и снова, и снова. Возможно, настало время попробовать другую тактику. Саурон уже несколько лет присматривался к эльфу-капитану Раэнору. Кровожадный, с затаенной обидой (за положение Элронда, за отсутствие политической власти, за ревность к прекрасной Келебриан), глубоко проникшей в его сердце. Саурон захватил его в плен, немного поиграл с ним, а затем позволил Раэнору "сбежать", стерев его воспоминания о Мордоре, пока они не стали лишь кошмаром. Все это время, пока Раэнор возвращался в свой эльфийский дом, Саурон вливал в сердце эльфа свою собственную волю, позволяя ей гнить и разгораться. Это не сильно отличалось от того, что он сделал с Маэглином много-много лет назад. Оставалось надеяться, что результат снова будет благоприятным. “Элронд не заслуживает своей удачи, — прошептал Саурон во сне Раэнора. — Полуэльф, потомок майэ, приёмное дитя братоубийц; почему у такого человека должно быть все то, чего нет у тебя? Ему следует преподать урок. Он должен потерять то, что ему дорого.” Раэнор вернулся в королевство Элронда с тёмным и пылающим сердцем. Саурон откинулся на своём троне и приготовился наблюдать. Отродье Лутиэн считало себя умным, но как оно сможет защитить себя от этого? Саурон не мог, несмотря на свою власть над новым рабом, увидеть королевство. Даже его название было скрыто от него. Дороги к нему расплывались, детали искажались, вечно присутствующий ментальный туман отбрасывал все, что могло быть полезным. Какой бы силой ни обладал Элронд — от линии майэ или другого, собственноручно созданного источника — она оставалась такой же сильной, как прежде. Саурон не стал сопротивляться, не в этот раз. Если его план сработает, он страшно ранит Элронда (отчаяние было таким прекрасным средством, иногда даже более эффективным, чем пытки). А если нет, то он узнает больше о защите королевства и о том, что за странное существо полуэльф подчинил своей воле. Наступила ночь, и Раэнор двинулся в атаку. Саурон наблюдал, как Раэнор с кинжалом в руке пробирается по коридорам дома, который, должно быть, принадлежал Элронду. Все крепко спали, когда он достиг определенной двери — спальни крошечной принцессы — и вошёл. Арвен. Младшая из детей Элронда и единственная девочка. Темноволосая, как ее отец. Как Лутиэн. Даже несмотря на то, что она была совсем маленькой, Саурон видел сходство, слышал песню, которую пела проклятая полумайэ. Но, в отличие от своего предка, Арвен была беззащитна, ей было тепло, она была довольна и спала. Саурон усмехнулся, когда раб поднял кинжал. Сначала эта, потом юные близнецы, потом Келебриан, а потом… началось пение. Мягкие, сладкие нотки застыли в воздухе, когда Раэнор замер с кинжалом над кроваткой Арвен. Лунный свет заиграл на его лезвии, выхватив странное отражение. Позади него стояла какая-то фигура, облаченная в тень. Раэнор повернулся, но фигура уже исчезла, комната была пуста, кроме него и спящей принцессы никого не было. Пение становилось все громче. Саурон чувствовал его через свой рабский захват, тошнотворно сладкое и холодное, как ночь без звёзд. Как вечная тьма. Его раб дрожал. Саурон терял контроль над ним, страх вытеснял ненависть, которую он так тщательно создавал в сердце Раэнора. Раэнор снова повернулся, обвел глазами комнату, пытаясь найти источник пения. Под его сапогами плескалась вода. Он посмотрел вниз. Пол усеяли лужи. Раньше их здесь не было. Пение стало мучительно громким, но Арвен спала, словно ничего не слышала. Раэнор попытался закрыть уши, но пение проникло в голову, отдаваясь эхом в его сознании. Саурон чувствовал его силу, но слова были слишком путаными, чтобы их можно было разобрать. Нажав на нить связи между ним и его рабом, он бросил в него свою собственную силу. “Кто ты такой, что осмелился бросить мне вызов?” Пение прекратилось. “Возвращайся к своей задаче”, - приказал Саурон. Раб, с болезненно учащенным сердцебиением, повернулся обратно к кроватке. Саурон мельком взглянул на эту фигуру(чёрная мантия, тонкие кости, с которых капала на пол морская вода, один яркий глаз, выглядывающий из лохмотьев, серо-голубая кожа, как у утопленника, покрытая кораллами), и тут его связь с рабом оборвалась. Саурона отбросило назад, он ударился головой о свой трон, на мгновение ослепленный силой, темной и холодной, словно пришедшей из самых глубин моря, недоступной даже Ульмо, и угрожающей утянуть его вниз. Саурону потребовалось больше времени, чем он думал, чтобы прийти в себя, и пока он это делал, выплевывая морскую воду и кровь, притворялся, что его руки не дрожат. Он крепко сжимал подлокотники трона, пока не перестал слышать это сладкое, жуткое пение в своей голове. Не стоит снова бросать вызов такому существу. Пока не стоит. Пока он не вернёт себе Кольцо. Как только это будет сделано и восстановятся силы, он найдет и сожжёт эту тварь. Или, что еще лучше, превратит её своей волей в полезный инструмент. Но до тех пор, пока она будет охранять полуэльфа, он оставит его и его детей в покое. Элронд не мог сказать, что разбудило его этой ночью. Сон, который он не мог вспомнить? Недоброе предчувствие в глубине души? Родительская паранойя? Какова бы ни была причина, он оставил Келебриан спать и тихонько направился туда, где спали его дети. Сначала он проверил близнецов, которые, раскинувшись, храпели. Затем пошёл проверить Арвен. Когда он увидел, что ее дверь открыта, его сердце заколотилось. В голове промелькнуло множество ужасных сценариев, но он обнаружил её в целости и сохранности: она спала, свернувшись калачиком и уткнувшись в край покрывала. Он вздохнул с облегчением, его сердце успокоилось, он наклонился, чтобы поцеловать её в макушку. Осторожно, чтобы не разбудить, Элронд взял дочь на руки (такую маленькую! такую чудесную!), чтобы она уютно устроилась в его объятиях, и сел с ней на кресло-качалку в углу комнаты. Он невольно обратил внимание на воду на полу и задумался, в какие неприятности попали близнецы, когда должны были спать. "Может, они опять играли в фонтанах? Я спрошу их утром", — пронеслось в голове. Он зевнул, не выпуская из рук Арвен, и закрыл глаза. В полудрёме ему снилось, что кто-то темноволосый и знакомый целует его в лоб и напевает тихую колыбельную.