Чувства

За окном моросил дождь, капли его монотонно постукивали по стеклу, нарушая тишину в небольшом номере гостиницы. Уже вечерело, но теплый свет множества лампочек не давал темноте полностью охватить комнату. — Ну, не дергайся, Шур. Двое мужчин сидели на краю большой двухместной кровати, — в этом городе им посчастливилось найти не шибко дорогой отель с довольно уютными номерами. Поручик, придерживая одной рукой Балу за подбородок, прикладывал смоченную в спирте ватку к его свежим ссадинам. Шура то и дело жмурился от неприятных ощущений и пару раз даже пытался вырваться из цепких пальцев барабанщика, за что слышал в ответ возмущенное цоканье. — У тебя точно голова не кружится, не тошнит? — Щиголев на время остановился и, сощуривщись, внимательно посмотрел на Шуру, пытаясь поймать его взгляд, — Может все-таки в больницу? — Да не, все в порядке, — Балу замотал головой, — Точно не сотрясение, не парься. — Ну, окей. Пор еще пару раз обработал ссадины на лбу и брови басиста, мельком поглядывая на его лицо: на зажмуренные глаза, слегка влажные, длинные ресницы, на сжатые губы. Балу выглядел сейчас до жути беззащитным, и Щиголеву захотелось сделать что-то нежное, чтобы успокоить, отвлечь его от неприятных ощущений. Перед глазами встала картинка, как он наклоняется и прижимается губами к его губам, почти невинно. Сердце внезапно забилось чуть чаще, чем ему следовало бы, и Саша зажмурился, отгоняя наваждение. Вместо такого желанного поцелуя он лишь тихонько подул на ранки, сгоняя жжение. Лицо Шуры тут же расслабилось, кажется, даже легкая улыбка промелькнула на губах. — Спасибо, Сань, теперь точно все хорошо, — Балу мягко перехватил руку Поручика, убирая ее от своего лица, — Теперь иди к ребятам, пластырь я сам приклею. — Да чего ты, мне не сложно, — Щиголев отвел взгляд, уперевшись им в лакированные дверцы прикроватного шкафа, — Я лучше с тобой побуду. — Ну, как знаешь. Балу не сказал вслух, но ему было приятно, что Саша выбрал остаться с ним, нежели присоединиться к остальным — Андрей сегодня настоял на обязательном обмывании окончания тура, даже несмотря на то, что до конца тура была еще неделя. — Шур, а как ты умудрился со сцены свалиться то? — взгляд Поручика наконец-то вернулся к Шуре, с интересом скользя по его лицу. — Да я и сам не понял. Видимо, слишком близко к краю подошел и… ба-бах — наебнулся! — на последних словах Балу широко растопырил заранее сжатые в кулак пальцы и улыбнулся, словно и не с ним это произошло, а рассказывал он какой-то анекдот, — Хорошо хоть сцена была невысокая. — Ну ты даешь… — Поручик улыбнулся в ответ и покачал головой, одной рукой уже шаря в аптечке в поисках пластыря. Пока Щиголев заклеивал ссадины, Шура сидел задумчиво, тихо, летая где-то в облаках, что было не сильно свойственно для послеконцертного Балу. «Может это так падение на нем сказалось, — кому было бы весело после того, как он наебнулся со сцены, да еще и заработал ссадины на лице?» — думалось Поручику, а сам он не переставал изучающе-восхищенным взглядом поглядывать на его лицо. Шура казался ему таким красивым, словно сошедшим с картины самого талантливого художника, и сейчас, под мягким, теплым светом ламп, красота его точно преумножилась, раз за разом приковывая к себе взгляд. Поддавшись минутному соблазну, рука его неосознанно спустилась к щеке Балу, вскользь огладила нежную кожу и невесомо легла куда-то на плечо. Балунов сразу отвлекся от своих мыслей и теперь с любопытством смотрел на лицо напротив. Когда их взгляды встретились, он шепотом проговорил: — Сань, я тебе вопрос задам, а ты ответь на него, только честно. — Балу хитро сощурил глаза, — Хорошо? Щиголев напрягся. Хитрое выражение лица Балу ничего хорошего ему не говорило. Он навскидку попытался предположить, какие такие вопросы могли волновать эту светловолосую ушибленную голову, но каждая из догадок казалась ему либо максимально бредовой, либо потенциально опасной, а новых не находилось. Но кто не рискует, тот не играет на барабанах, ведь так? И он решил пойти ва банк: — Ну, валяй. И Шура загадочно улыбнулся. Поручик тяжело сглотнул в ожидании вопроса. Как назло время тянулось медленно, и виновник этого был сидел прямо перед ним. Словно специально он выжидал, высматривая на лице бедного Щиголева довольно хорошо скрываемое, хоть и не полностью, волнение. Тишина уже начала давить на уши, даже дождь за окном предательски стих, как вдруг ее наконец-то нарушил шепот Балу: — Я вижу, как ты на меня постоянно смотришь. На концертах, на репах, даже просто сейчас. Скажи честно, Сань… ты влюбился в меня? У Поручика сердце упало в пятки. Даже хуже — оно, кажется, со скоростью света пробежало по всему его телу миллиард раз и затем с сильнейшим грохотом свалилось куда-то к ядру Земли. Он ожидал абсолютно любого вопроса, но не такого, и не так в лоб. Хотелось вслед за сердцем упасть к ядру и расплавиться там к чертовой матери. И самое нелепое было в том, что он уже лет десять как не подросток, но сейчас чувствует себя, как самый настоящий глупый влюбленный школьник. — Ну так что? Ты обещал правду сказать. — на слове правда Балу сделал заметный акцент и едва заметно ухмыльнулся, заметив, что на щеках напротив выступил легкий румянец. Все и так было понятно. Поручик снова нервно сглотнул — в горле неумолимо сушило. Пытаясь сделать уверенный вид, он глубоко вдохнул и впервые за эти вымученные пару минут взглянул на Балунова. Тот сидел довольный, как сытый кот. Вот сволочь. Как-нибудь он ему это еще припомнит. А сейчас — была не была. — Да. — буднично бросил Щиголев, словно ничего такого это и не значило, а сам внутри на части разрывался от эмоций и чувств. Лишь бы это не было ошибкой. Лишь бы… — Знаешь… — Балу заговорил тише прежнего, пытаясь заглянуть в глаза, — Мне кажется, я тоже. Ну… чувствую к тебе что-то. Кажется у Пора в запасе было второе сердце, иначе что с таким же грохотом снова свалилось вниз? Он почти испуганно посмотрел на Балунова, словно не понимая, что же делается дальше после таких признаний, наивно надеясь, что тот подскажет, направит, но Балу просто сидел, — почти неподвижно, лишь изредка поглядывая на него, как-будто они и не признались только что друг другу в любви. Как же страшно сейчас все испортить. Даже воздух вокруг них казался Поручику хрупким, слишком резко выдохнешь — и все вдребезги расколется. Но и бездействие чувствовалось чем-то максимально неправильным. Шаг вперед — убит, шаг назад — убит. Раз исход один и тот же, то почему бы тогда не сделать то, что так всегда хотелось? Все равно терять уже нечего, все карты раскрыты. Сам себя сдал с головой. Дурак. Щиголев глубоко вдохнул, словно кислород мог дать ему нехватающей смелости, и, резко подавшись вперед, прижался губами к губам Шуры. Сердце бешено колотилось в груди, в ушах шумело, — если бы он не сидел сейчас, то давно бы уже, кажется, упал. И когда Шура ответил на поцелуй, мягко прижав его к себе ближе за затылок, Саша окончательно растаял. Пальцы на затылке заботливо гладили, успокаивали необъятную бурю внутри. Тревога и волнение почти полностью покинули его тело, и вместо них разгорались другие, более любопытные чувства. Особенно он это почувствовал, когда Балу навалился на него всем телом, прижимая к мягкой спинке кровати, надавил большим пальцем на его подбородок, заставив приоткрыть рот, и юрко скользнул своим языком внутрь. Горячо, влажно, аж дыхание спирало, — Шура целовался до бабочек в животе, как искуссно. А руки его уже беспардонно гуляли по телу Саши, но пока лишь дразнились, намеренно обходя особо чувствительные участки. Воздух в номере стремительно накалялся. Поручику казалось, что еще немного и он задохнется то ли от чувств, то ли от жара чужого тела, а может и от всего вместе. Шура на нем тоже дышал тяжело, влажные поцелуи уже спустились чуть ниже, горячий язык ласкал нежную кожу на шее, и с губ Саши слетел первый стон. Он обхватил Балу за талию и попытался прижать его к себе еще ближе. Но тот извернулся и ловким движением оказался уже меж раздвинутых ног Щиголева. Тот факт, что на Саше сегодня был килт, почему-то ужасно заводил Балунова. Он снова прижался к сашиным губам, одновременно вжимаясь своим пахом в его, и в этот раз с губ Поручика слетел куда более громкий стон. Балу оторвался от чужих губ и, рвано дыша, прошептал ему на ухо: — Блять, Саш… не ожидал, что ты так стонешь… — он сделал небольшую паузу, довольно посмотрел на раскрасневшееся лицо Поручика и добавил: — Мне нравится. Щиголев тут же расплылся в улыбке. Тихонько заерзал под Шурой, руками блуждая по худой, взмокшей спине, тщетно пытаясь стянуть с нее футболку, но та была плотно заправлена в джинсы. Балу не мог не улыбнуться в ответ, — от вида такого довольного, разгоряченного Саши, который дрожащими от возбуждения пальцами пытается его раздеть, в животе кружились стаи самых бешеных бабочек. Шура немного приподнялся и под пристальным взглядом Поручика сначала медленно расстегнул ремень, вынул его из шлевок, а затем начал расстегивать уже пуговицу и замок на джинсах. В конце еще немного подразнил, то приподнимая, то снова опуская края влажной от пота футболки, и под облегченный сашин вздох все же стянул ее с себя, не глядя бросив куда-то на пол. И только он хотел снова вернуться в прежнее положение, как его прервал тихий хриплый голос Саши: — Джинсы тоже сними… Все снимай. Балу в ответ игриво улыбнулся и молча встал в полный рост на кровати. Теперь Поручик смотрел на него снизу, слегка задрав голову. Его рот был слегка приоткрыт, а грудь часто вздымалась, ему очень хотелось прикоснуться к себе, но он терпеливо ждал. Шура не сразу начал раздеваться. Он слегка прикрыл глаза, томно смотря на Щиголева из-под темных длинных ресниц, плавно провел рукой по своей груди, слегка царапая ногтями. Дойдя до живота, он прижал к нему ладонь и медленно начал опускать ее ниже, пока она полностью не скрылась за тканью джинс и еле виднеющейся тканью трусов. Он шумно выдохнул и прикусил губу, когда его же рука обхватила так изнывающую от недостатка прикосновений плоть. Поручик затаил дыхание. Не отводя взгляда от вожделеющих глаз, Шура начал медленно двигать рукой. Его мягкий живот слегка подрагивал, брови немного нахмурились, а с поблескивающих губ сходили сдавленные стоны. Саша потянулся к своему члену, но Шура многозначительно покачал головой. — Просто смотри. Постепенно Балу наращивал темп, громкие его стоны тихим эхом отражались от тонких стен гостиницы, ноги малость подкашивались, а держать глаза открытыми было все тяжелей. Но на середине он вдруг резко остановился, не будучи даже близким к разрядке. Было бы глупо просто так кончить, даже не сняв штаны, когда прямо у него в ногах лежит Саша Щиголев, который смотрит на него уже почти черными от возбуждения глазами. Это представление было просто, чтобы его подразнить. Когда Балу все-таки снял с себя всю оставшуюся одежду, Поручик готов был уже рычать, — отсутствие каких-либо прикосновений было уже болезненным, а тут еще и Шура решил его мучить. Он одним движением стянул с себя футболку и собирался снять все остальное, но Шура, уже присевший на колени между его ног, его остановил. — Килт оставь… он мне нравится. Щиголев сейчас был готов на все, лишь бы Шура снова к нему прикоснулся, лишь бы снова почувствовать его губы на своем теле, лишь бы ощутить его ближе, чем когда-либо. Поэтому Саша его послушался. Все, что на нем сейчас было — это несчастный килт. Он снова лег на спину, за руку утягивая за собой Балунова. — Вот знал бы, что трахаться с тобой буду, отжал бы у Реника смазку. — Балу усмехнулся. — Почему именно у Реника? — Поручик, тяжело дыша, вопросительно взглянул на Балу. — Да он мне все утро сегодня затирал, что купил какую-то охуенную смазку, предлагал попробовать. — Блять, а он точно не вместе с собой ее предлагал? — Саша засмеялся. — Да хуй его знает, он и Князю предлагал. — Вот сука, а мне ведь не предлагал. И они оба засмеялись. Шура, все еще немного хихикая, вовлек Сашу в поцелуй. Нечего на всяких Реников сейчас отвлекаться. Постепенно поцелуй становился все более страстным, руки уверенными движениями прикасались к оголенным участкам тела, — сначала нежно оглаживая, потом сминая, сжимая, царапая. Но к лицу Шуры Поручик все же прикасался осторожно, стараясь не задеть свежие ссадины, а вот самого Шуру они уже, кажется, не волновали. Шура, не разрывая поцелуя, провел рукой по смуглой груди, задевая твердые соски, прислушиваясь к реакции Саши. Он хотел запомнить сегодня каждый его вздох, каждый стон, каждое движение. Запомнить его запах, его вкус, — абсолютно все. Саша под ним извивался, крепкими руками прижимал к себе, вжимался в него своим пахом, пытаясь получить больше, чем ему давали. Балу, довольный реакцией, спустил руку с его груди ниже, мельком огладил впалый живот, скользнул по бедру и резким движением задрал килт. Ожидая прикосновения, Щиголев шире развел ноги. Балу ухмыльнулся, спустился поцелуями к шее, давая Пору возможность дышать полной грудью. Рукой он гладил его острые коленки, едва касаясь, прошелся тыльной стороной ладони по горячей внутренней стороне бедра, наслаждаясь тихими стонами над самым ухом. Оторвавшись от сашиной шеи, он переключил внимание на его лицо. Рука Шуры осторожно накрыла сашин член, заставляя того выгнуться в спине от долгожданного прикосновения. Он зажмурил глаза и застонал, когда пальцы на нем сомкнулись, а рука едва заметно пару раз двинулась вверх-вниз. Балу уже сам сгорал от желания. Он не выдержал, быстро сплюнул в ладонь и, прижавшись своим членом к сашиному, обхватил их одновременно одной рукой, сразу взяв довольно быстрый темп. Щиголев не знал куда себя деть от распирающих его ощущений: он метался по белым простыням, выкинул подушку у себя из-под головы, крепко сжимал шурины руки своими пальцами, брал его за волосы, когда тот тянулся за поцелуем. В номере стало ужасно жарко, они оба тяжело дышали, по их разгоряченным телам стекали капли пота, но они и не думали останавливаться. Первым кончил Балу. С громким полустоном-полурыком он обессиленно упал на Поручика, жадно вжимаясь в его тело, вдыхая приятно-терпкий запах. Немного отдышавшись, он приподнялся и встал на колени, выжидающе смотря на Сашу. Тот слегка опешил. — Ну… вставай, я тебе помогу. — Балу поманил его к себе пальцем, – Приподними килт. Как зачарованный Саша поднялся и встал на пол рядом с кроватью лицом к Балу, одной рукой задирая свой килт, прижимая ткань к животу. Балу пододвинулся, обхватил его руками за бедра и без прелюдий сразу прикоснулся губами к алой головке. Саша что-то тихо прошипел, запрокидывая голову назад. Он запустил пальцы в шурины светлые волосы, что к этому моменту уже немного растрепались, и несильно сжал. Шура на пробу скользнул языком по всей длине, слизнул капельку смазки с его члена. — Черт, черт, черт… блять, Шур, — задыхаясь, повторял Поручик. Но все слова закончились, когда он почувствовал, как горячее и влажное пространство рта обволакивает его член. Непроизвольно он дернул бедрами вперед и Шура закашлялся. — Черт… извини, ты в порядке? — тихо спросил Саша, поглаживая Шуру по щеке большим пальцем. — Да, — Шура мило улыбнулся, — Ничего страшного, Сань, я просто не успел среагировать. Щиголев мягко улыбнулся в ответ и слегка ущипнул Балу за щеку, тот в шутку легонько ударил его по руке. — Не сбивай настрой, дурак. И Балу снова вернул все внимание к сашиному члену. Помогая руками, он ритмично двигал головой, пока Поручик держал его за затылок, направляя. На секунду Саша закрыл глаза и представил на месте шуриного рта немного другую его часть. От этой фантазии по его телу пробежалась огромная теплая волна. Открыв глаза, он заметил, как пристально Шура смотрит на него, и от этого томного взгляда полуприкрытых глаз будто пришло полное осознание происходящего. Он же буквально сейчас занимается сексом с Шурой Балуновым. То, о чем он думал только в своих самых смелых фантазиях. От этих мыслей он почувствовал, как более сильная волна жара обволокла его и скопилась прямо внизу живота. — Я почти, Шур… блять, я почти… Балу расслабил горло и пару раз впустил член на всю длину, носом зарываясь в темные короткие волосы на лобке. Наконец Щиголев дернулся всем телом, рукой на затылке сильнее прижимая голову Шуры к себе, и Шура почувствовал, как по его горлу стекает горячая сперма. Он снова немного закашлялся, отстраняясь, вытирая рот тыльной стороной руки. Но на его лице была довольная улыбка. Поручик без сил плюхнулся на кровать, ноги его уже не держали. Балу пристроился рядом, уложив свою голову ему на грудь, слушая, как бешено колотится сашино сердце. — Это был самый охуенный секс в моей жизни, Шур. — все еще рвано дыша, прошептал Щиголев, наклоняя голову к Балу, обнимая того за плечи. — И мой тоже… — Балу немного помолчал, а затем поднял глаза к Саше, — Надеюсь, не последний? — С ума сошел? Да я от тебя теперь не отстану. — Саша вытянул шею и прижался губами к светлой, с едва отросшими корнями, макушке и тихо засмеялся. Балу облегченно улыбнулся. – Завтра у Реника отожмем его эту смазку охуенную. Они так и уснули в обнимку. Балу — слушая стук любимого сердца, а Поручик — вдыхая уже ставший родным за все эти годы аромат шуриных волос. И никто из них не услышал, как Князь с двумя бутылками пива и круглыми от шока глазами исчез с балкона, соединявшего их номера.