Я ждал тебя, баобэй

      Чжун Ли может забыть что угодно. Своих прежних друзей, свои заслуги, свои земли, свой народ. Он с трудом хранит в своей памяти те важные частички, что делают его им самим. Он владеет огромным архивом, где огромное множество рукописных книг хранят его память, которые он вынужден пополнять и перечитывать все чаще, дабы окончательно не забыться, не потерять себя, сохранить хоть что-то. Но рано или поздно забывается все, в конце концов оставаясь лишь чернильными строками на страницах.       И только его он забыть не может.       Пройдет сто лет, две сотни, пять сотен, тысяча, две тысячи, но в его памяти по прежнему будет храниться этот образ. Его улыбка, его голос, его глубокие-глубокие глаза, в которых хранятся все тайны морского дна. Великолепный небесный кит, его бесценный рыжий лис, его единственный Чайльд Тарталья, бесконечно любимый им Аякс. Тот, кто хранится в его сердце и памяти настолько надежно, что даже сейчас, в настолько изменившемся Тейвате, где многие едва вспомнят имена хотябы пятерых из семи архонтов, когда-то властвовавших в этих землях, он помнит о нем все до мельчайших деталей. Каждый шрам, каждую веснушку, каждый взгляд и каждую улыбку. Каждое драгоценное «я люблю тебя», будь то громким признанием, прозвучашее на полную улицу, или едва различимый в ночи шепот, когда губы скользят по коже, пальцы цепляются за плечи, а горячее дыхание обжигает ухо.       Это его сокровище. Самое ценное, что у него есть, было и будет. И одно дело помнить каждую секунду счастливой совместной жизни, а другое — каждую ночь видеть смерть самого дорого сердцу существа.       Война против Селестии забрала множество жизней и, кажется, там погибли многие из тех по кому Чжун Ли долго горевал, кого с печалью хоронил, но сейчас он сможет вспомнить лишь одного единственного. Аякс погиб героем. Он внес огромный вклад в эту победу, но поплатился за это жизнью. Пронзенный десятками клинков и сотнями стрел, он истекал кровью, едва оставался живым, но упрямо делал вдох за вдохом, вглядываясь в слезящиеся глаза своего возлюбленного архонта и шептал слова любви.       — Аякс, прошу, помолчи... Я сейчас же отнесу тебя к лекарям...       — Сяньшэн, ты так красив... — все не унимался тогда этот глупенький смертный. — Даже когда плачешь. Хотя я бы не хотел, чтобы ты плакал...       — Баобэй, любовь моя, смысл жизни моей, прошу, помолчи. Тебе нужны силы, — величественная фигура архонта горбилась над воином, чье тело было изрезано и разбросано по окровавленной поляне. Пытаясь исцелить, он отчаянно заносил светящиеся золотом ладони над каждой раной, вот только подобные ранения не залечить было даже ему. — Сохрани свои силы, молю, я едва могу остановить кровь...       — Сяньшэн, а небо такое красивое, ты только погляди, — едва слышно говорил воин, хотя его слова были едва различимыми, но архонт понимал его, будучи привязанным не только сердцем, но и всей своей душой. — Полюбуйся им вместе со мной...       — Аякс, прошу... — его теплые руки пытались поднять с примятой травы слишком легкое тело, на тело то больше и не похожее. Если бы не прочные барьеры бога контрактов, органы бы уже повываливались на землю, плюхаясь в грязь и глину. — Аякс, дай мне время...       — Сяньшэн, ты такой теплый, — улыбка на бледных и холодных губах становилась все менее различимой, а и без того матовые глаза становились все темнее. — А я ведь так и не угостил тебя блинчиками со сметаной...       — Угостишь. Обязательно угостишь, только молчи, умоляю, — ноги не слушались того, кто когда-то где бы не ступал, там же и воцарялась его власть. А руки того, кто мог двигать горы и скалы, сейчас едва удерживали самое легкое на этом свете тельце. Архонт падает на колени, пока его щеки обжигают все не прекращающиеся слезы. — Аякс...       — Обязательно угощу. Конечно же угощу. Когда-нибудь потом-потом... — умиротворенная улыбка застыла на губах воина, которого крепко-крепко прижимал к себе архонт. Он плакал и небо плакало вместе с ним, излившись дождем на уставшую, покрытую кровью и трупами землю.       На следующий день его пронзил сильнейший из приступов эрозии. Огромный пласт памяти попросту испарился, пока дракон сходил с ума, успокаиваемый песнями барда и ласковым шепотком маленького ростка мудрости и лишь свернувшись у могилы своего супруга он нашел свой покой на сотни лет. Он тосковал, он забывал, он больше не помнил лица тех, кто приходил к нему, приносил дары от благодарных, кто пытался говорить и помочь хоть что-то вспомнить.       Там был юноша с косичками, что что-то пел, глядел печальными глазами и все твердил, как же грустно это все. Там был адепт, в чьих словах и взгляде сияли преданность и боль, он сжимал в ладони переливающееся нефритом копье, кланялся и бесконечно звал, пока его не уводили прочь, потому что и его память начинала погибать. Там были две звезды, копии друг друга, их светлые волосы были похожи на переплетенный свет солнца и луны, они кланялись ему и шептали, что разделяют его печаль, прощались с ним, больше не явившись ни разу. Там были священные звери и все, как один, опускались перед ним как можно ниже, клялись в верности, упираясь в землю у драконьих лап ветвями изящных рогов и заостренными клювами. К земле опускались крылья, подгибались копыта, взгляды зверей были опущены, но имя ни одного из них он так и не вспомнил. Дракон глядел на них с безразличием, а после вновь тонул в своей тоске по тому, кого любил всем своим сердцем. Подпирая своим телом, полном великолепия и власти, одну единственную могилку, принадлежавшую смертному, что в памяти его отныне обрел бессмертие.       Аякс был его солнцем, воспоминания о нем все еще позволяют ему жить, пока Моракс, а ныне Чжун Ли, испробовавший множество ролей в новом Тейвате, большую часть из которых он успел уже позабыть, все продолжает его ждать. От чего-то он уверен, что душа его возлюбленного вернется, что он вновь увидит в толпе лицо своего супруга и его сердце вновь оживет, оживляя и душу, позволяя, наконец, дышать и снова жить.       — Хэй, Чжун Ли! — в кабинет учителя истории врывается вихрь всех оттенков бирюзового. — Как провел выходные, старик? Не виделись целых два дня! Давай с тебя новости, а с меня вино?       — Хэй, Моракс! — голос анемо архонта нарушает атмосферу умиротворения, царившую меж Властелином Камня и его священными зверьми во время чаепития. — Как ты? Давненько не виделись! Что насчет вина?       — Здравствуй, Венти, — Чжун Ли отвлекается от заполнения журнала и сквозь стекла очков глядит в сторону нарушителя покоя. Как всегда, озорной и веселый, улыбающийся широко и на месте не сидящий. Учитель музыки, больше похожий на студента. — Разве вы не планировали сегодня с госпожой Сянь Юнь обсудить последний чемпионат по священному призыву семерых?       — Так мы уже! — заявляет в ответ Венти и занимает одну из первых парт, приземляясь пятой точкой прямо на ее край. — Уроки уже закончились давно, пойдем пройдемся, мне компания, а тебе полезно, — он подмигивает и его косички весело подскакивают от каждого энергичного движения.       — Я бы с радостью, да работы много.       — Каждый раз ты это говоришь. Однажды лимит моего доверия будет исчерпан, так и знай, старик!       Напевая под нос песни о богах давних эпох, учитель музыки покидает кабинет, оставив за собой лишь тонкий яблочный аромат. Чжун Ли только качает головой и вовзвращает внимание своей работе. Он так и не может понять, чем же его столь скучная персона заслужила внимание этого энергичного человека.       Итак изо дня в день, год за годом, снова и снова, лишь новый интерьер, новая роль, правда, он так и не запомнит, что его юный товарищ, шумный коллега, случайный энергичный встречный, это тот, кого тысячи лет назад он считал своим дорогим другом. Которого теперь он забывает снова и снова, но встречая в очередной раз, лишь мягко, снисходительно улыбается, замечая в бирюзовых глазах надежно скрытую тоску.       — Чжун Ли!       — Хэй, Моракс!       — Мистер Чжун Ли, пройдемся?       — Эй, уважаемый Рекс Ляпис, приглашаю тебя в гости! В Мондштадте тебе будут рады!       — Господин Чжун Ли! А я вас искал. Рад знакомству. Меня, кстати, зовут Венти, я новый стажер!       — Так вот он ты какой, Гео Архонт! Все было любопытно на тебя взглянуть. Я? Барбатос! Анемо Архонт. Будем дружить дружбу, а? Нашей легендарной связи будут посвящать песни, а я прямо сейчас напишу первую из них!       Снова и снова, опять и опять, да вот только каждая из этих встреч не важна его памяти, она стирает их, совсем изношенная, предпочитая хранить лишь самое важное, пока она на это спобна. Единственное сокровище, что у него осталось.       — Аякс, мой милый возлюбленный, мой драгоценный супуруг, единственный любимый человек. Я дождусь тебя, непременно дождусь, мой баобэй...       Чжун Ли встречает этого юношу в очередной из дней, возвращаясь в очередной из своих домов со своей очередной работы. Этот ярко-рыжий вихрь пронесся мимо него, а после подскользнулся на ровном месте и распластался прямо на тротуаре. А сейчас сидит и потирает ушибленный бок, отряхивая свою рубашку от грязи и тихо что-то бормоча. Пакет с продуктами, что был в его руках, теперь меньше всего похож на пакет, а его содержимое хаотично разбросано по улице. Побитое зеленое яблоко подкатывается прямо к носку ботинка Чжун Ли и тот, склоняясь и подбирая его, все не смеет оторвать взгляда от этого человека.       Этого юношу зовут Аякс. Точно так же, как и его когда-то возлюбленного. Выглядит он точно так же, улыбается как тогда, смеется так знакомо и только взгляд его глубоких синих глаз совсем другой. Живой, не утерявший своего блеска в Бездне и не убитый в войне с Богами. Этот Аякс живой. Настоящий. Живущий свою жизнь, разговаривающий, дышащий, смеющийся и больше не мертвый. Как выяснилось, живут они совсем рядом друг с другом, почти соседи, Аякс переехал сюда прошлым днем по работе и теперь они видятся в кофейне за углом почти каждое утро. Здороваются, улыбаются друг другу, пожимают руки. Даже тепло его ладони точно такое же. Такое родное, драгоценное, вызывающее тянущую боль в груди. Этот Аякс любит капучино с карамелью, этот Аякс начинающий актер, этот Аякс любит собак и в его доме живет очаровательная корги, этот Аякс не любит конфеты, но очень любит шоколад с орешками. У этого Аякса новая жизнь, но все в нем напоминает об Аяксе, что жил когда-то давно-давно. Он не умеет пользоваться палочками, он то и дело ввязывается в драки и сильно привязан к семье, он готовит фантастически вкусные блинчики, легко находит общий язык с детьми и невероятно грамотен и успешен в делах, за которые он берется со страстью. А еще, как и много лет назад, он смог добиться искренней улыбки того, кто считал свое сердце каменным. Заставил это сердце биться, чувствуя себя живым, воскрешая в памяти то, что, казалось, уже исчезло безвозвратно, действуя словно лекарство, невероятный эликсир возвращающий к жизни.       В сердце Чжун Ли не только воскресла прежняя любовь, но и родилась старая. Встречаясь каждое утро, они делились новостями, обменивались всего по паре фраз, но этого было достаточно, чтобы жить, чтобы снова чувствовать, чтобы испытывать счастье, которое погибло многие годы назад. Они встречались взглядами, дарили друг другу мимолетные улыбки, приветливо кивали друг другу, если удавалось столкнуться, когда возвращались домой, разговаривали о всяких мелочах, когда случайно встречались в магазинах. И, казалось, что все теперь будет прекрасно. Разве может быть иначе?       Может быть даже лучше.       Ближе к празднику, который праздновали на родине Аякса, стоило им вновь столкнуться в кофейне, они разговаривают гораздо больше, чем обычно. А после Аякс приглашает его к себе домой.       — Знаете, ко мне должен был прилететь на выходных мой младший брат, но как-то не сложилось и, в общем, я буду один дома. А я не привык отмечать этот праздник в одиночестве, друзей у меня здесь пока что толком и нет, которые были бы свободны, поэтому, если вы непротив, я бы хотел пригласить вас. Знаете, у меня откуда-то взялось такое сильно желание угостить вас блинчиками со сметаной. Что скажете?       Что мог сказать Чжун Ли? Ради этого человека он был готов на что угодно, был готов сказать все, чтобы тот ни пожелал, опустил бы к его ногам весь мир, только бы он попросил. Этот праздник они встретили вместе. Они ели невероятно вкусные блинчики со сметаной, пока смотрели какое-то праздничное шоу, а потом Чжун Ли подарил ему палочки. Традиция, о которой уже никто не знает, которая уже давно не существует, но все еще жива в его сердце. Чжун Ли назвал это просто небольшим подарком, но вместе с этими палочками, ровно как и тысячелетия назад, он дарил свое сердце. А Аякс, его милый Аякс, ровно как и тысячелетия назад, не понял значения и попросту расположил их на полке, как каку-то драгоценную безделушку. А Чжун Ли и непротив. Ему просто отрадно наблюдать за живым Аяксом. Аяксом, который сидит совсем рядом, от которого пахнет морем и песком, апельсинами и свежими блинчиками.       Они не связывали себя какими-либо отношениями, продолжали все так же случайно встречаться, но каждая встреча сопровождалась искренними улыбками, долгими рассказами, увлекательными историями и мимолетными касаниями, которые, казалось, никто не замечал, но которые каждый раз пробуждал истинную бурю в душе дракона. Чжун Ли был готов утонуть в этих ощущениях, наслаждаться малым, но так отчаянно в них утопать, не в состоянии насытиться и, наконец, осознать, что теперь все будет в порядке.       Все напоминало о счастливом прошлом, все было так похоже, что, казалось, не может быть в этой истории плохого конца. И Чжун Ли, этот несчастный дракон, теряющий память и самого себя, уже позабывший слишком много важного, окончательно слепо потерялся между прошлым и настоящим. Все было таким одинаковым, что существенная разница оказалась для него едва заметной. Он ухаживал, приглядывал, становился все ближе, так, как если бы это был его супруг. Его любимый. Его бесценный возлюбленный.       Но Аякс не был. Этот Аякс не был его супругом, не был возлюбленным, не был любимым. И чужие ухаживания, кажется, он не оценил.       Аякс стал его избегать, сторониться. Настороженно вслушиваясь в слова, старался как можно скорее скрыться, спрятаться и больше не показываться на глаза. Больше не было разговоров в кофейне по душам, лишь краткие кивки друг другу с разных сторон улицы и ускорившиеся шаги, чтобы разминутся как можно скорее. Тревога вновь стала разъедать дракона изнутри, а эрозия обрела новый аппетит, с которым жадно поглощала едва уцелевшие обрывки разума. Чжун Ли ломался, он снова медленно умирал, терзаемый одиночеством особенно сильно, когда осознавал, что Аякс рядом. Он стискивал пальцами пряди своих волос, сжимал их, тянул, кусал губы, терпя невыносимую боль, чувствуя, как вместе с концом эры архонтов, настал и его конец, что уже давно протянул к нему свои лапы и намеревался столкнуть в пустующую пропасть.       И он не нашел ничего лучше, кроме как признаться. Все рассказать. Потому что нет у него секретов от Аякса. Нет тайн, которые хотел бы сохранить и нет историй, которые он мог бы ему не рассказать.       — Я не хочу звучать грубо, но все это так странно звучит...       — Я понимаю, что в это сложно поверить, но...       — Господин Чжун Ли, дело не в том, что я не верю, ведь я верю, просто... Хаха, ваш супруг? Мне даже представить это сложно...       — Тебя пугает это?       — Меня? Ничуть. Но я мог бы попробовать. На самом деле я рад, что все это обернулась так. Было бы печально, если бы все сложилось иначе и столь приятный собеседник, вроде вас, оказался бы обычным маньяком и сталкером. Мне было больно думать, что я вас потерял.       И они стали пытаться. Чжун Ли рассказывал обо всем, что знал, а Аякс вниматльно слушал, иногда задавая вопросы. Он с восхищением слушал о приключениях великого воина, Аякса, Чайльда Тартальи, Одиннадцатого предвестника фатуи, а Чжун Ли с любовью и трепетом рассказывал обом всем, о чем только помнил. Они могли разговаривать днями напролет, вечерами и ночами, они сумели коснуться друг друга, порой держались за руки и даже задумывались о дальнейшем будущем.       Их первый поцелуй случился в парке. Людей кругом не было, солнце стояло высоко, мимо, покачивая головами, проходили голуби, тычась клювами в асфальт в поисках пищи. Они целовались так нежно, словно молодожены на публике, пока Чжун Ли крепко-крепко обнимал того, кого потерял, но кого обрел вновь. Это тепло было таким родным, что кололо сердце, касания были столь желанными, что раскалывалась душа. Он умирал и тут же воскрешал, снова и снова, каждый раз стоило задуматься о том, что его милый Аякс снова с ним. Что снова целует, снова обнимает, что они снова разделили постель. Чжун Ли касался его слишком бережно, слишком трепетно сжимал пальцами бедра, двигался слишком медленно и плавно, слишком тщательно переживал за каждое движение, целуя и трогая, обнимая и вжимая в простыни любимого человека.       Но счастью свойственно иметь не только начало, но и конец.       В очередной дождливый день, спустя всего несколько месяцев отношений, когда Чжун Ли провожал его домой, Аякс, кажется, больше не смог мириться с этим. В его живых глазах затерялась печаль, а в каждом движении читалась неловкость. Чжун Ли не стал давить и спрашивать, зная, что Аякс расскажет ему сам, когда захочет, а до поры до времени он настаивать не станет. И, кажется, момент настал.       — Сяньшэн, — они замерли под козырьком одного из круглосуточных магазинчиков, поглядывая в темное небо. Пока Аякс пытался нащупать в своей сумке зонт, Чжун Ли лишь вытянул ладонь, ловя на ткань своей перчатки капельки дождя.       — Да, бабэй?       Наконец зонт найден и раскрыт. Держа его над головой, Аякс выходит под дождь. Обернувшись, он замирает ровно напротив Чжун Ли. Он долго-долго смотрит в его глаза, будто так и не разобравшись то ли в чувствах, толи в словах, которые он желает произнести.       — Я надеюсь, что мои слова не обидят тебя...       — Не обидят. Я бы не смог и ты знаешь это. Какие бы ужасные слова ты не произнес, для меня не будет ничего страшнее твоей смерти. Говори все то, что ты хочешь мне сказать, и не переживай ни о чем.       — Хорошо...       Чжун Ли на самом деле давно чувствовал неладное, но был слишком ослеплен своим счастьем. Счастьем рыжего цвета. Но можно ли его в этом винить? Можно ли винить дракона, в памяти которого хранится лишь один единственный человек.       — Ты очень нравишься мне, — говорит Аякс, пока дождь стучит по поверхности его зонта. — Правда, очень-очень. И я совершенно не удивлен тому, что прошлая моя жизнь была влюблена в тебя. — Чжун Ли глядит на него с улыбкой мягкой-мягкой, полной древней печали и Аяксу становится все сложнее подбирать слова. — Вот только, знаешь, человек — это ведь не только душа. Опыт прошлых лет, окружение и все, что творится в жизни, все это делает из нас тех, кем мы являемся сейчас.       — Что же ты хочешь сказать, баобэй?       — Я искренне пытался полюбить, сяньшэн. Полюбить тебя так же, как и в прошлой жизни, — его пронзительные синие-синие глаза, что в свое время стали живительной водой, сейчас резали хуже ножа. Больно, резко, жестоко, до глубоких-глубоких кровоточащих ран. — Но я понял, что даже если душа одна и та же, людьми нас делает не только она. Вернее, полноценными людьми. И потому одинаковых людей не бывает. И я... не тот Аякс, которого ты помнишь. И тех же чувств во мне нет.       Дождь стучит все сильнее, он безжалостно бьется тяжелыми каплями о крышу и ярко-оранжевый зонтик.       — Сяньшэн...       — Да, баобэй?       — Прости. У меня не получилось полюбить тебя в ответ. Я очень старался, но... кажется, жизнь этого Аякса не заключается в том, чтобы полюбить тебя, как оно случилось однажды с тем Аяксом. Я не смог вызвать в себе чувств к тебе. Даже после той ночи я чувствовал в тебе лишь друга. Очень близкого, дорогого, но всего-лишь друга.       — В таком случае тебе не стоило заставлять себя...       — Это было мое решение. И только мне нести за него ответсвтенность, не тебе. Прошу, не вешай это на свою совесть, — Аякс подступает ближе и, протягивая ладонь, он совершенно аккуратно касается руки Чжун Ли. Все так же знакомо, почти по-родному, но в то же время уже так по-чужому. — Я был бы рад сохранить нашу дружбу. Буду счастлив видеть тебя у себя в гостях. Но, боюсь, полюбить тебя не в моих силах. И, надеюсь, я не обижу тебя этим.       — Баобэй, — теплотой, с которой было произнесено это слово, можно вскрывать вены. Оно вонзается в кожу, разрезает на лоскуты, оставляя глубокие кровоточащие раны. Улыбка Аякса становится кривой, печаль ее отравляет, как и полный нежности взгляд Чжун Ли. — Мне стоило сразу сказать тебе, что каким бы ни было твое решение в конце, я приму его. Как принимал тысячелетия назад, так приму и сейчас. Как принял твое признание тогда, так приму и твой отказ сейчас. Но позволь мне попросить тебя лишь об одном?       — О чем же?       Дождь замолкает и мир погружается в тишину. Лишь изредка тяжелые капли срываются с козырька, падая в лужи, разбиваясь мелкими брызгами. Кругом нет людей, только горит свет от магазина, даже касса пустует. Весь мир словно вымер. Погиб, оставив лишь их двоих на этом свете, позволяя говорить. Услышать наконец друг друга.       — Будь счастлив, хорошо?       — Я буду очень стараться, сяньшэн.       Чжун Ли ушел. Аякс провожал его фигуру взглядом, ушедшую в темноту этой ночи. Он унес с собой не только их тысячелетнюю любовь, но и короткую дружбу, что родилась на жалкие несколько месяцев. Больше не было утренних разговоров в кофейне и капучино с карамелью, не было случайных встреч в магазине на углу, не было долгих-долгих рассказов, о временах таких далеких,что больше о них никто и не говорит, не было прогулок по парку, не было случайных прикосновений взглядами по возвращению домой. Чжун Ли исчез. Он оставил его, позволяя жить свою жизнь, искать свой путь, свой смысл, свою любовь. Оставил, чтобы не мешать, чтобы не напоминать о себе, чтобы позволить дышать полной грудью и не чувствовать ни долг, ни жалость.       Эрозия медленно убивает его. Уязвимого, одинокого, забывшего свое собственное имя. Рядом то и дело появлялся юноша с косичками. А быть может и не с косичками. Или не юноша вовсе. Он называл его то Чжун Ли, то Мораксом, то Властелином Камня.       А он все никак не мог понять, кто же это такие... Этот Чжун Ли, этот Моракс, этот Властелин Камня...       Совершенно неизвестные имена. Ведь он помнит лишь одно единственное.       Аякс. Его Аякс. Его любимый Чайльд Тарталья. Его милый возлюбленный,его драгоценный супуруг, единственный любимый человек. Его любовь, его смысл жизни, его...       Дракон закрывает глаза, чтобы на веки вечные запечатлеть одно единственное имя в вековом камне.