***
Первое, что Гарри Поттер почувствовал, после того, как в него попала Авада Кедавра, это пустота. Глухая, мягкая и… приятная? Не было ожидаемой боли или слабости. Вообще никаких физических ощущений. Казалось, будто кто-то резко выключил свет. Пустота и тишина напрягали, но Гарри не мог даже приоткрыть глаза и проверить, жив ли он. Ему просто было… легко. Теперь всё вокруг казалось неважным. Даже победа — или проигрыш, — больше не имели значения. Внезапно Гарри чувствует, как кто-то склоняется над ним. Чьё-то тёплое дыхание опаляет его шею и, кажется, что эта таинственная личность говорит, но вакуум тишины, что окутал Поттера, не позволяет разобрать, что там ему бормочут. Гарри инстинктивно кивает и надеется, что от него отстанут и оставят в покое. Через секунду кто-то действительно отстраняется, но не уходит окончательно, оставляя чувство своего присутствия рядом. Однако, Гарри уже всё равно. Тишина окончательно поглощает его, и он теряет сознание.***
Медленно приходя в себя, Гарри осознаёт несколько вещей: Первое, и наверное самое важное — он жив. Действительно жив. Кем бы не была персона, что ранее над ним склонялась, она либо не заметила, что он дышит, либо намеренно не выдала факт его живучести. Кто бы это не был, Гарри был ему благодарен. Второе — он больше не на земле, но до сих пор находится в горизонтальном положении, и если подумать, он будто лежит на чьих-то руках. Больших руках. Третье — что-то происходит. Чувствуется сильный запах гари. Рядом слышатся разные голоса и, на подкорке своего сознания, Гарри даже их узнаёт. Вот Рон, Симус и Дин… Терри, МакГонагалл … Джинни… — Да, Гарри с нами больше нет. Но это не означает, что всё закончилось. Мы можем и должны продолжать бороться, если хотим жить в мире, — голос Невилла ввинчивается в сознание Гарри, прогоняя усталость. А последовавший затем отрывистый смех Волдеморта заставляет открыть глаза и резко дёрнуться. Гарри падает с державших его рук, но тут же вскакивает на ноги и выхватывает палочку. Тихий гул в рядах защитников замка взрывается удивлённо-весёлыми криками, заставляя Волдеморта обернуться. Но Поттер уже у него за спиной. Пуляет в спину каким-то детским заклинанием и убегает. Это злит и раззадоривает одновременно. Волдеморт моментально кидается в след за гриффиндорцем. В криках толпы защитников слышится ликование, Пожиратели молчат, настороженно оглядываясь. Волдеморт, догнав Поттера, посылает в него заклятье. Гарри уворачивается и кричит что-то про Снейпа и смену стороны. Образуя круг, собираются рядом с двумя волшебниками защитники и Пожиратели. — Авада Кедавра! — выкрикивает Волдеморт, решив про себя не возиться с Поттером слишком долго. — Экспеллиармус! — отвечает Гарри Два заклятия стремительно встречаются. Фейерверк возникших искр разлетается в разные стороны, заставляя рядом стоящих магов в страхе отшатнуться, стараясь не попасть в этот дикий танец жизни и смерти. Кажется, что кто-то кричит в ужасе от этой картины, но Гарри всё равно. Сдерживая смертельное заклятье Волдеморта, он перестаёт обращать внимание на звуки, которые в порыве напряжения превратились в белый звенящий на фоне шум. Но в этой, казалось бы, смертельной обстановке, он чувствовал себя живым.***
За год с небольшим этой войны он привык ко многим вещам. Кошмары, крики, боль и ужас, что стали практическим родными, следовали за ним по пятам, толком не давая передышки, и всякий раз напоминали о своём неизменном присутствии. Гарри пристрастился к адреналину, что стал необходимой дозой своеобразного наркотика, который парень день за днём глотал большими порциями. Сейчас Поттер ощущал себя подобно наркоману, что тянется к желанному веществу, мечтая окунуться в блаженство. Гарри внутренне давно перестал это отрицать. И, возможно, он сошёл с ума, пока носился по лесам с друзьями во время поиска крестражей, раз ему нравится нечто подобное, пока другие старательно молятся Мерлину, лишь бы война закончилась. Наверное, даже если он сегодня выживет во второй раз, то не сможет адаптироваться к новым спокойным условиям своей жизни. Гарри практически уверен, что даже работа аврора не сможет помочь ему избежать ломки. Не то чтобы он себя винил в этом. Когда ты на войне, границы морали и совести не исчезают, но ощутимо стираются. Будь ты хоть трижды героем, в твоём восприятии мира тоже что-то меняется. Ты всё ещё думаешь, что убивать — ужасно, но сам не можешь вспомнить, почему кинул какое-то тёмное заклятие во врага. Тебе кажется, что врать — плохо, но сам лжёшь на каждом углу, оправдываясь перед совестью «высшей целью», значение которой уже самостоятельно не можешь понять. Тебе хочется рыдать и кричать, но общее состояние твоей небольшой группки не позволяет закатывать душераздирающие истерики. Ты устал, но каждый раз, просыпаясь, ты благодаришь всех существующих богов за то, что в принципе открыл сегодня глаза и скудно перекусил (желудок уже давно перестал жаловаться, смирившись со своим положением). Ты вновь продолжаешь путь, не зная, доживёшь ли до вечера. Этот круг Ада продолжался весь год, заставляя привыкать и играть по его правилам. Гарри смог это сделать, и пускай его душа заляпана кляксами грехов, он впервые не чувствует вину. Гарри устал и будет очень благодарен, если этим всё и закончится. И он умрёт, как герой, убив главный кошмар всей магической Британии. А там и без него дальше разберутся, парень своё дело сделает. Так что да, Гарри давно перестал себя винить.***
…Эскпеллиармус и Авада Кедавра. Красный и зелёный. Два заклятия, два луча, и ни один из них не хочет уступить другому. Кажется, что воздух вокруг дуэлянтов засветился бледно-красным и бледно-зелёным, обжигая холодом близко стоящих магов. Волдеморт недовольно заскрипел зубами. Жажда победить живучего мальчишку проглотила целиком все прежние мечты и стремления Тома Реддла, позже Волдеморта, оставила только одно желание — убить. Он убъёт Поттера, даже если для этого придётся уничтожить всех защитников вместе с замком. Глубоко внутри неприятно кольнула совесть, но её проигнорировали. Робко зашевелились тёплые воспоминания, но их отогнали, как назойливых и глупых бабочек. Он простоит здесь столько, сколько нужно для того, чтобы его Авада достигла мальчишки. Волдеморт моргнул, на долю секунды показались человеческие синие глаза. Гарри же чувствовал медленно надвигающуюся усталость. Это Волдеморт, тёмный маг со стажем, и подобная стычка, пускай и смертельная, но далеко не самая сложная, для него — пустяк, а Поттер — просто мальчик-которому-снова-удалось-выжить, но это не делает его супер-волшебником, способным сдерживать смертельное заклятие такой силы долго. К усталости неторопясь добавляется боль. Душевная боль. Кажется, он начинает ощущать последствия ранее ударившей Авады Кедавры, что вырвала несчастный крестраж, из-за которого Гарри долгое время страдал. И даже не смотря на облегчение от его избавления, герой чувствует себя паршиво. Чувство, что у него грубо вырвали что-то непростительно личное, не покидает его, заставляя ощущать неожиданную неуверенность в правильности происходящего. Действительно всё это стоит того? Всех его мучений, потерь? Но Гарри успешно игнорирует это. Не стоит? Плевать! Он сейчас слишком далеко от момента, когда сделал свой выбор и никакой маховик времени не в состоянии это исправить, да он и не хочет что-то менять. Единственное, что сейчас важно — это стоящий напротив него Волдеморт, луч сталкивающихся заклятий рядом с ними, война, которая происходит из-за них и конец, которой устроят они же. Финальная точка в этой истории, никакой запятой. Мысли приободряют, и Гарри упирается, прогоняя усталость и боль прочь. Если выиграет — подумает об этом позже, а если всё же нет, то уже не будет важно, мёртвым необязательно думать о таком. Кажется, что у ранее увереного Волдеморта что-то меняется во взгляде, вера в собственную победу резко шатается, заставляя слегка вздрогнуть, увидев, как у, казалось бы, практически побеждённого Поттера, неожиданно возникают силы на дальнейшую борьбу. Луч Авады, едва приблизившись к герою, был сильно оттолкнут назад, к его стороне. В груди поднимается раздражение. Чёртов Поттер, неизвесто откуда берущий силы, уже порядком достал его. Сначала, будучи младенцем, лишил тела на целых четырнадцать лет, а позже стал головной болью на три года. Раздражение медленно перетекало в злость, а она — в ярость. Сколько чёртов мальчишка будет досаждать ему? Сколько ещё будет продолжать выживать, несмотря на все магические и магловские законы? Сколько будет трепать его, Волдеморта, нервы, заставляя в рекордные скроки выходить из себя? Заклинание, поддерживаемое эмоциями, усиливается, вновь возращаясь на середину столкновение с Поттеровым Экспелиармусом. Дебаты двух сил продолжаются, несмотря на явную усталость волшебников. Каждый из них знает, что это финал, который они пишут вместе с судьбой ежесекундно. Каждый осознаёт, что через пару мгновений всё разрешится, но упорно продолжает держать заклятье и не сдаваться. Ярость, облегчение, грусть, печаль, радость, отвращение, победа и поражение, смерть — всё смешалось в какофонию чувств и эмоций, создавая странную атмосферу вокруг полуразрушенного Хогвартса. Воздух пропитался кровью и страхом, затрудняя дыхание. Дым от вспыхивающих пожаров застилал луну и звёзды, делая небо полностью чёрным. Десятки волшебников умирали и теряли близких, выкрики заклинаний и боли заполнили всё оставшееся место. Война, как отчаяный дикий зверь, кусала каждого, оставляя на месте следов смертельные раны, которые у выживших единиц после превратятся в уродливые шрамы и клейма, навсегда оставляя попавшему под руку телу болезненное напоминание об этой ночи. Ночи конца.***
Гермиона, слегка сжав ладонь Рона, быстро шла между развалин некогда стоящих стен. Грейнджер всхлипнула, утирая своё чумазое лицо от слёз свободной рукой. Раньше, учась на курсе втором, она как и тысячи учеников, читая учебник по истории про магические войны, не придавала им серьезное значение. Всё там происходящие — всего лишь буквы на страницах, ничего не имеющих общего с её реальность и безопасностью. Для неё маленькой мир был безопасен для изучения. Теперь же, участвуя в этой кровавой мясорубке, ей кажется, что стоило хоть чутка серьёзнее воспринимать лекции про войны призрака Бинса. Могла ли она подумать пару лет назад, что примет участие в нечто подобном? «Нет», — сама себе отвечает Гермиона вздрагивая. — «Нет». Сейчас же представлять и не нужно. Застилающий глаза дым и металлический привкус крови от прокушенной губы неумолимо возвращают в эту жестокую, пропитанную ядом реальность. Гермиона заходит за угол и резко замирает на месте. Тела. Много тел. Они повсюду. Изломанные, никому не нужные оболочки валялись то тут, то там, заставляя Грейнджер, старательно сдерживающую истерику, вновь почувствовать влагу на своих щеках. Рыдания вырываются тихим всхлипами. Гермионе кажется, что она узнаёт эти лица. Девушка, чувствуя собственный плач, делает шаг назад и упирается спиной в грудь Рону, что застыл, будто статуя, и никак не афишировал своего присутствия. Уизли, недавно потерявший брата, держался явно лучше неё. Он не плакал и не всхлипывал, хотя судя по охолодевшим голубым глазам, тоже узнал лежащих людей. Вероятно, слёз просто не осталось, год войны и эта роковая ночь забрали последние силы на новую истерику, оставив после себя пустоту. Он бледный, чем-то смахивающий на инферала, стоял и пялился на тела перед ним, всеми силами стараясь уцепиться за рассудок и не поддаваться новой волне, пускай и беззвучного, но отвратительного плача. Его веснушки на фоне белой кожи теперь казались пятнами ветрянки, слишком уж они бросались в глаза. В рыжих, некогда огненных волосах появилась пыль, делая из прекрасных локонов жалко сделанный парик, что он когда-то видел на витринах одного магазина в Косой Аллее. Они оба стояли, смотря на трупы, переплетая дрожащие конечности и сжимая ладони друг друга, стараясь сохранять хоть какое-то спокойствие. Им нужно найти и убить змею, а зареванными с мутной дымкой перед глазами такого не сделаешь. Гермиона, осознавшая это, отмирает первая. Смаргивает слезы и переводит взгляд на Рона, слегка кивая. Пора идти дальше, чтобы выполнить просьбу Гарри, иначе их и всё магическое общество ждут нескончаемые горы мертвецов. Следом за ней будто просыпается всё. Кажется, что разом раздались выкрики заклятий, стоны боли, рыдания других людей. Ранее практически незамечаемые, после воскрешения Гарри звуки обретают силу, поднимаясь с каждой секундой на тон выше. Крики, шипение, скрежет, плач — всё звенит набатом в ушах, отдаётся во всём теле, мешая идти ровно. Гермиона спотыкается на ступенях, её тут же подхватывает Рон, сам еле плетущийся от усталости. Они напряжённо всматриваются в каменную крошку на земле, пытаются уловить мельтешение змеиной чешуи. Продолжая спускаться, Гермиона и Рон не замечают следующую за ними серо-коричневую тень. И, если бы не задетый ею камешек, со стуком покатившийся вниз, огромная змея сытно бы пообедала в этот день. Рон отшатывается, одновременно толкая Гермиону, потом оба мгновенно разворачиваются и выхватывают палочки. Раздражённо шипящая Нагайна пробует языком пропахший гарью воздух и устремляется на потенциальную добычу. — Бомбарда! — кусок стены обваливается змее на голову, поднимает облако пыли. Гермиона опускает руку и выдыхает. — Умерла? — хрипло спрашивает Рон. Гермиона пожимает плечами.***
По тем же ступеням бредёт Невилл, с мечом Гриффиндора в одной руке — распределяющая шляпа вовремя попалась на пути. Пыль. Дым. Догорает квиддичное поле… «Гарри, скорее всего, расстроится… Люди, живые и, — Невилл невольно морщится, — не очень». Рассеяно пиная очередную каменную груду, Лонгбботом спускается дальше. Внезапный грохот заставляет его обернуться и выставить перед собой тяжёлый меч. Нагайна, змея Волдеморта. В пасти мелькает раздвоенный язык, хвост нервно движется из стороны в сторону. Змеиная голова медленно приподнимается, шуршит сухая чешуя. Адреналин, что казалось пропал, резко ударяет кровью в мозг, заставляет на секунду оторопеть, а после рвануть в сторону змеи. Непонятно откуда взявшаяся злость кипит в венах, побуждает на сумасшедшие и необдуманные вещи. Вроде борьбы с противником, что хоть и меньше тебя, но опасней от этого не становится. В голове мелькает мысль, что он поступает, как стереотипный гриффиндорец, но Невилл отгоняет этот факт. Тем более, замаячившие на фоне профиля Нагайны фигуры, что вроде бы и смотрят на обрушившийся кусок стены, но в упор не замечают змею, не делают его сильно сумасшедшим. Дыхание сбивается, пульс начинает стучать в голове, а сердце биться с каждой секундой всё быстрее, разгоняя кровь по венам. Невилл чувствует нарастающий страх, который в скором времени превратится в панику, а после растворится в кровяных сосудах. Смешается с адреналином, создаст странную смесь чувств. Невилл никогда не был героем, как Гарри, умным, как Гермиона, и отважным, как Рон. Невилл был просто Невиллом, мальчиком, которому нравится травология, что поступил на гриффиндор. Он не желал славы и геройств, он просто любил своих немногочисленных друзей и дорожил ими, поэтому, когда в тех странных силуэтах распознал Рона и Гермиону, почувствовал, как сердце ухает в пятки и вопреки скорости, что можно развить, неся лёгкий, но крайне неудобный при беге меч, ускорился.***
Рон и Гермиона всё также стояли и смотрели на груду кирпичей, что некогда были стеной их замка. Сердце бешено колотилось и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Было ли им страшно? Безусловно. Несмотря на то, что ужас стал достаточно привычным состоянием, каждый день этой чертовой войны они, как какие-нибудь учёные, открывали его новые стадии, этапы и оттенки, испытывая при этом разные гаммы эмоций, что иногда были совсем не похожи друг на друга. Гермиона даже не сомневалась, что после убийства Нагайны они вновь открыли новый вид ужаса. Девушка сжала руку Рона, чувствуя, как тот ощутимо дрожит. Её кожа покрылась мурашками, страх встал комом в горле, не давая нормально сделать глоток желанного кислорода. Она не знала ответа на ранее заданный вопрос Уизли, но надеялась, что ответ будет убедительным. Неожиданно сбоку раздаётся крик, выводя из оцепенения Грейнджер, а следом и Уизли. Ребята поднимают глаза на Невилла, который пытается донести до них что-то, но в общем грохоте всё ещё продолжающейся войны отчётливо раслышать не получается. Гермиона уже хотела броситься к другу навстречу, как вдруг заметила странное движение из-под обломков. Спустя мгновение мир снова застыл. Нагайна, выползающая из развалин казалась совсем не настоящей. Они скинули на неё около пяти тонн, как эта рептилия смогла выжить?! Паника захлёстывает сознания. Рон, тоже заметивший змею, дергает Гермиону за руку и тащит прочь по лестнице так быстро, что девушка не поспевает за ним и часто спотыкается. Грейнджер смотрит через плечо. Змея, явно почувствав своё превосходство в этой ситуации, ползёт за ними по ступеням настолько стремительно, что кажется, будто парит на землёй. Повернув голову назад, девушка осознаёт одну вещь, что заставляет волосы встать дыбом.Впереди тупик.
Край лестницы упирается в стену, а ближайший проход, что мог бы помочь друзьям скрыться, они уже проскочили. Дрожащая рука тянется за палочкой, когда до стены остаётся жалкий пролёт ступеней, но Рон неожиданно её опережает. Вскинув палочку, Уизли что-то выкрикивает в сторону Нагайны и из дерева вырывается вспышка подозрительно зелёного цвета, что Гермиона видела ранее. До уставшего мозга доходит мысль, что, возможно, Рон использовал Аваду, но на фоне всей ситуации проскальзывает мимо. Наблюдая за лучом, Гермиона отчётливо видит, что парень промахнулся и заклятие пролетело мимо змеи всего лишь в нескольких футах. «Это конец», — понимает Грейнджер, когда рептилия готова броситься на них. Девушка жмётся к Рону и закрывает глаза. Пальцы, что ранее пытались хоть что-то наколдовать с помощью палочки, вцепляются в ронову кофту. С губ срывается всхлип. Неожиданный выкрик заставляет распахнуть глаза и в шоке уставится на Невилла, про которого она забывала во время всей этой суматохи. Он, в момент броска змеи, умудряется выскочить и отрубить рептилии голову, позже рассыпавшуюсю вместе с безжизненным телом в прах. Глаза Лонгбботома горят огнём, он стискивает меч Годрика Гриффиндора и оглядывается вокруг, будто ожидает, что Нагайна сново оживёт и атакует его. В этот самый момент Гермиона осознаёт, что перед ней не тот мальчик, в которого на первом курсе она кинула заклинание. Перед ней — Невилл Лонгбботом, истинный гриффиндорец и герой войны, только что совершивший подвиг. Невилл переводит взгляд на них и быстро поверхностно осматривает, словно желая убедиться, что они ещё там не умерли от страха. Затем парень кивает каким-то своим мыслям, разворачивается на пятках и бежит прочь, в бой. Гермиона едва упевает повторить его жест, как Невилла и след простыл. Она выдыхает, только сейчас осознавая, что задержала дыхание. Мысли хаотично метаются в голове, ударяются о стенки черепа и вызывают лёгкую боль. Понимание, что она могла только что умереть, покрывает дрожью тело. Думал ли Гарри так же, когда шёл на смерть к Волдеморту? Чувствовал ли, как конечности дрожат, а сердце колотится настолько сильно, что, кажется, хочет пробить лёгкие? Понимал ли, что может не выжить? Вопросы беспорядочны. На них нет ответа. Гермиона старается сфокусироваться на чём-нибудь, нужно перестать тиранить и без того потрёпанную психику. Среди сбивчивых мыслей Грейнджер отчаянно цепляется за одно слово, за имя. Гарри. Гарри-Гарри-Гарри. Гарри где-то там, один на один с Волдемортом. Гарри страшно. Гарри нужна помощь. Гермиона резко подрывается с каменной плиты, из-за чего в первые мгновения рябит перед глазами. Оборачивается и смотрит на Рона, который, по всей видимости, ещё не пришел в себя, и протягивает ему руку. Через пару секунд, видя, что это бесполезно, рывком и, кажется с не свойственной ей сейчас силой, поднимает Уизли за воротник его кофты, надеясь, что парень сможет устоять на ногах. К её счастью, Рон выходит из оцепенения, растерянно моргает, но твёрдо стоит на своих двоих. Она тянет его за рукав кофты. Временни на раздумья мало. Бледное лицо Рона (теперь точно у инфернала) выглядит сконфуженным, но вновь кивая каким-то своим мыслям, он идёт вслед за подругой. Война ещё не закончена, а значит, нужно действовать, а не прокручивать в голове свою поцентециальную смерть. Если выживут, подумают после, не сейчас, не сегодня. Гермиона и Рон выходят во внутренний двор Хогвартс, одновременно начиная искать глазами Гарри. Мимо пронёсся Невилл с мечом, в нескольких шагах взорвалось заклинание, заставляя друзей прикрыть руками головы. Наконец, заметив красно-зелёное сияние, Рон с Гермионой направляются к нему. Идя, Гермиона чувствовала нарастающее волнение. Луч встретившихся заклинаний сиял в покрытом мраком дворе, разбрасывал своим светом жуткие тени. Воздух дрожал от напряжения, а некоторые волшебники застыли, словно каменные статуи, завороженные битвой. Казалось, что время вокруг замедлилось, став липким мёдом, что растёкся по окружающему пространству неторопливо, будто не сейчас решался результат войны, дальнейшего будущего тысячей волшебников и всего магического мира Британии. Гермиона почувствовала, как по мере приближения к двум волшебникам температура повышалась, и если раньше девушка ощущала прохладу ночи, то сейчас, в её легкой кофте, жар. Но Волдеморт и Гарри будто этого не замечали. Гермиона направляется к нему. *** Гарри чувствовал, что больше не может. Моральные и физические силы были на нуле, а перегруженный стрессом и адреналином организм требовал строчного отдыха здесь и сейчас. И если раньше усталость накатывала небольшими волнами, то теперь топила его в цунами. Гарри очень хотелось лечь и не просыпаться. Уснуть так крепко, чтобы никакие Волдеморты не могли его тронуть и разбудить. Гарри утомлён и вял, Гарри больше не может. Мозг же Поттера откровенно паниковал. Он не может просто так сдаться! Или может? Ответственность, что была горой на его плечах последние шесть лет жизни, давно достала. Сейчас она ощущалась сильнее всего, давила на него и пригибала к земле. Мораль и совесть отчаянно бились с желанием всё это прекратить, упасть и забыть. Гарри чувствовал, как они проигрывают. Просто за время войны он откровенно заебался. Терпение и желание побеждать кончились, оставив после себя душераздирающию пустоту. Он хочет бросить всё это. Такая возможность предоставляется почти сразу. И Гарри, слишком утомлённый, чтобы сопротивлятся ещё и этому, закрывает глаза. Позволяет мягкой тишине утянуть себя в сон. Волдеморт, отчаянно пытающийся держать глаза открытыми — нельзя упустить шанс добить упрямого засранца!.. Но и «величайший, после Дамблдора, маг столетия» вскоре погружается в уютный сон тишины. *** Когда Гермионе, из последних сил идущей к другу, оставалось каких-нибудь полдвора, два луча неожиданно взорвались. Странной, тягучей волной обдали всех находящихся на территории замка живых людей. Двигаться стало очень трудно, будто приходилось продираться сквозь густое желе. В воздухе ощущалась глубокая, такая же густая, тишина. Она обволакивала Гермиону, закрывала глаза, убаюкивая и пытаясь утянуть за собой… А потом внезапно всё прекратилось — Гермиона поморгала и, выяснив, что может нормально шагать, двинулась к цели. Голоса в отдалении вновь стали слышны. Вот только цель… уже лежала на земле. «Гарри… умер? Впрочем, и Волдеморт тоже…», — растерянно думала Гермиона. — «Нет, этого не может быть! Сейчас он встанет, улыбнётся и скажет, что мы зря волновались…», — истошно вопила одна часть Гермионы. Она опустилась на колени рядом с Гарри. Взяла его за руку, пытаясь нащупать пульс. «Он мёртв. Ты сама только что в этом убедилась», — сухо заявила вторая Гермионина часть, уже принявшая то, что произошло. *** А где-то, в нескольких десятках лет от второй магической войны, маг-профессионал и маг-недоучка мирно спали в голове юного любителя змей. Никто из них не подозревал, что пробуждение будет не из привычных.