your personal conscience

Марк понятия не имеет сколько он уже пробыл в этой чёртовой ванной. Сутки? Двое? А может быть вообще трое? Ощущение реальности пропало на втором часе прибывания здесь и это очень мешало сосредоточиться на поиске вариантов выбраться из кандалов. Так же мешала непроглядная темнотища, в которой даже чёрт ногу сломит. Хоффман злился. Сильно злился, только не понятно на кого. На Лоуренса и его подсосов, которые заперли его здесь, на Джона с его блаженной жёнушкой, из за которой он сейчас находится в этом положении, или вообще на себя за неосторожность и неосмотрительность. Он, к счастью, ещё не до конца впал в отчаяние, но уже был на грани того, чтоб просто оторвать себе ногу, найти доктора и ей же забить Гордона до смерти, только не понятно как бы это помогло в его ситуации. Его ведь наверняка ищут все возможные полицейские и фбр. Ему даже смысла выходить нет отсюда, всё равно рано или поздно найдут, только будет ли он к их приходу живым - непонятно. Пополнять свой послужной список ещё одной смертью какого-то там врача Марк не собирался. Выбираться, по всей видимости, тоже. Вообще-то шикарная компания собралась в этой ванной, разложившийся труп бывшего сокамерника Лоуренса под боком и затейник-массовик Зепп где-то спереди, рассмотреть невозможно, зато нащупать ещё как. Пополнять так же ряды этой почившей компашки Марку не очень-то и хотелось. Один из вариантов выбраться это найти где-то около пробитого черепа Зеппа крышку от бочка унитаза и раздробить себе ногу, доползти до двери и дальше загвоздка. Во-первых, он истекает кровью, а во-вторых встать-то он не может, как же тяжелющую дверь открывать? И что делать дальше? К врачу не обратиться, сама измолотая нога не восстановится, просто загниёт и Марк в любом случае умрёт. Оторвавшись от размышлений его заставило лёгкое голубое свечение где-то спереди. Глаза Хоффмана, предположительно смотрящие в пол и совершенно отвыкшие от всего, кроме кромешной тьмы, совершенно не ожидали увидеть ещё хоть что-то в этой жизни. Откуда тут свет вообще мог взяться? Не уж то Гордон пришёл облегчить его страдания и добить? Резко поднять лохматую голову в сторону источника свечения было одной из самых серьёзнейших ошибок в жизни Марка, после мести Сету Бакстеру и помощи Крамеру естественно. На долю секунды его, кажется, даже ослепило, хотя чего он ещё ожидал, столько времени проведя в тёмном помещении без намёка на хоть какой-нибудь свет. Привыкнув к свету и понять на что, а точнее на кого Марк смотрит, было уже фатальной ошибкой в итак нелёгкой жизни. Он смотрел на Питера, мать его, Страма. Живого и без единой царапинки. Даже на горле нет ничего похожего на шрам от втыкания ручки в трахею. Нет ничего, кроме лёгкого свечения и человека, находящегося перед Хоффманом. Такой животный страх он испытывал только два раза в жизни, при смерти Анджелины и сейчас. На него буквально смотрит, с нечитаемым выражением лица, живой труп. Марк же сам недавно соскребал останки Питера со стен и карабкался к решётчатому потолку за единственной уцелевшей частью тела Страма. Как такое вообще возможно? Может у него галлюцинации? А может он вообще уже умер и Страм пришёл проводить его в последний путь прямиком в ад? Миллионы вопросов проносились в голове Марка с бешеной скоростью, пока он смотрел прямо в синие, как и свечение, глаза напротив. Что-то сказать Хоффману даже в голову не пришло, ему кажется что единственный звук, который он сейчас может издать, это непонятный хрип от долгого молчания. –Чувствуешь себя беспомощным, да? -То ли от давно забытого голоса, то ли от дежавю после сказанного предложения, у Марка побежали мурашки по рукам и спине. Он даже ответ сформулировать не может, может только смотреть, широко раскрыв глаза. Питера явно забавляло поведение Хоффмана. Наблюдать за тем, как безжалостный убийца мечется, паникует, не зная что сказать и что вообще думать по поводу сей сложившейся ситуации. Подойдя поближе и присев на корточки перед лицом человека, оборвавшего его жизнь, Страм снова подал голос: –Я не понимаю, почему ты так боишься. Ты ведь убил меня, я ничего не смогу тебе сделать. -издеваться над Хоффманом было ну очень смешно. Смотреть, как бегают его глаза по лицу Питера, с какой жестокостью он грызёт в данный момент свои пухлые губы, как с его лба скатывается пот и как часто вздымается его грудь от волнения. Приложив все возможные усилия, чтоб ответить хотя бы что-то, Марк выпалил на одном дыхании: –Я либо мёртв, либо сошёл с ума и ты мне мерещишься. Что происходит? Как ты вообще можешь сейчас тут быть? -Как и ожидалось, голос действительно сильно сел за всё время молчания, поэтому и так достаточно хрипящий в обычное время Хоффман сейчас больше походил на сломанное радио. –Спешу тебя обрадовать, хотя в твоём положении возможно и огорчить, ты не мёртв, а с ума ты сошёл уже давно, как только убивать начал. Можешь считать меня воплощением своей несуществующей совести. -Ты не ответил на главный вопрос. Как ты можешь здесь быть, если ты мёртв, а я жив и не сошёл с ума. -проигнорировав высказывание Питера про его психическое состояние, Марк до сих пор пытается понять, что вообще происходит и для чего Всевышний подкинул ему эту головную боль в виде агента фбр. В тоже время вышеупомянутый агент, поменяв позу из корточек просто усевшись по турецки, держась на расстоянии от Хоффмана, чёрт возьми улыбался, смотря Марку прямо в гнилую душу, если она вообще ещё есть в этом плотном теле. –Я же сказал, я твоя совесть. Я здесь чтоб помочь принять тебе решение. Если ты выберешься отсюда, сам сдашься властям, отсидишь, а потом выйдешь из тюрьмы, то возможно сможешь потом спокойно жить. В противном случае, ты сдохнешь от голода, сидя здесь на цепи, как паршивая псина, коей ты и являешься, особенно сейчас. Шикарно выглядишь кстати. -Страм рассказывал всё это с невозмутимым лицом, а на последнем предложении губы дрогнули в издевательской ухмылке, и, для пущего эффекта, он показал указательным пальцем на свою правую щёку, как бы намекая на шрам Хоффмана. Тот же в свою очередь, хотел съездить Питеру по морде, хотя прекрасно понимал, что он скорее всего не материален. А так же понимал, что "совесть", сидящаяя на против и противно ухмыляясь, действительно права. Во всём сука права. У него лишь два выхода из этой комнаты. Либо в тюрьму, из которой он скорее всего не выйдет, получив пожизненное, либо на тот свет, и если рай и ад действительно существует, то пустят его только в преисподнюю, в которой он даже не встретит никого. Все, кого он знал и кто сейчас мёртв, наверняка попали в рай, даже грёбаная Аманда Янг. –Я ведь не выйду из тюрьмы, если сдамся сам. И ты, и я, как бывшие представители закона, это прекрасно знают. Кто отпустит на свободу помощника Пилы? На моих плечах сейчас достаточно убийств, чтоб закрыть меня навсегда в тюряге. -Злость на Питера прошла так же быстро, как и появилась, осталось только противное чувство безысходности. –Да, ты прав, но умирать так, ты явно не хочешь, правда же? Ты ведь столько всего сделал для человечества, избавляясь от недостойных жизни людей, наверняка ты бы хотел умереть достойно, а не в будке на цепи рядом с трупами. -Яд, с которым Страм говорил эти слова, проникал под кожу прямиком в кровь Хоффмана, постепенно увеличивая желание размозжить себе вместо ноги голову и закончить собственные мучения. Марк никогда не думал о том, чтоб самому закончить свою жизнь. Поступая в полицейскую академию, он думал, что погибнет при исполнении, когда убил Сета Бакстера, он думал о том, что его застрелят, неважно кто, а когда попал к Джону Крамеру, то всё стало ещё сложнее. Тогда Марк мог в любой момент проснуться и очутиться в какой-нибудь очередной ловушке. Или не проснуться. О самоубийстве Хоффман не задумывался даже после смерти сестры, он убивал себя другими способами, например каждодневным потребленим алкоголя в больших количествах. Сейчас почему-то хочется разложится примерно так же, как рядом валяющиеся Адам и Зепп, которым уже не больно ни в каких смыслах. Понимание того, что он сам загнал себя в тупик, действовало как паралитик. –Хоффман. -Резкий голос Страма заставил вынырнуть из суицидальных мыслей и обратить на него внимание- Просто чтоб ты знал, я злюсь на то, что не поймал тебя при жизни, но я не злюсь на то, что ты убил меня, пусть и таким жестоким способом. Я понимаю твои мотивы, понимаю что у тебя выхода другого не было, но оправдывать я тебя не собираюсь, ты сам повернёшь свою жизнь туда, куда захочешь, вариантов у тебя, к сожалению немного. Если ты умрёшь, то можешь не париться, мы с тобой еще встретимся. Уж это я тебе гарантирую. Кто же знал, что простой человеческий рефлекс под названием моргание способен на такое. Одно секундное закрытие век и в комнате снова ничего и никого нет, только темнота. Питер исчез в никуда и не оставил после себя ничего. Хоффману резко стало друдно дышать от накатившего отчаяния и осознание того, что единственный вариант, который он хотел бы выбрать, это смерть.