About the hands

Илья любит Юрины руки. Тонкие, аккуратные пальцы, на которых пластыри побывали во всех местах и положениях, вечно сухие и потрескавшиеся ладони, изрисованные ручкой на уроках, были чем-то особенным для Ильи уже продолжительное время. Илье нравились невесомые прикосновения кистями рук в случайные моменты, нравилось скрещивать мизинчики перед важной игрой или поглаживать тыльную сторону ладони, когда это нужно. А Юра уже давно привык к тому, что Тихонов постоянно, пусть даже неосознанно, старался зацепиться за его пальцы. Руки- это их немой язык. Исаковский точно знал, когда стоит прикасаться, когда нет, а когда это просто необходимо. Илья же, в свою очередь, спрашивал можно ли взять Юру за руку, легонько проводя указательным пальцем по лучезапястному суставу. А когда холодные руки Юры забирались под ткань тёплой кофты блондина, чтобы согреться, Тихонов внутреннее улыбался во все тридцать два и визжал, как девчонка. Снаружи Илья лишь перехватывал запястья, обтянутые черной тканью и перемещал их в удобное положение для обоих, в основном думая только о нем, о том, чтобы тепло и удобно было именно Юре. И кажется переставал дышать на неопределённое количество времени. В такие моменты Илья точно сравнивал Юру с котом, потому что тот слабенько царапал короткими ногтями кожу под кофтой, легко вытаскивая из Тихонова улыбку. Когда они ложились спать, в основном в обнимку в теплых свитерах, потому что раннее утро точно обещает быть холодным, Юра снова запускал ладони под ткань, только теперь не царапался, а гладил кончиками пальцев подтянутый живот Ильи, обнимая сзади и ногами и руками, как ленивец. Они так долго к этому шли. Илья снова переставал дышать, пока не получал болючий укус за шею от Юры. Илья шипел и мог бы обернуться и влепить подзатыльник за такое, но благодаря рукам, прижимающим его к чужому телу спиной, он не мог двинуться вообще. Илья возмущенно кинул тихое: «эй», —и вздрогнул, когда в то же место, где Юра оставил укус, прилетел мягкий, моментально успокаивающий поцелуй. Такой Юра сводил с ума, вызывая мелкую дрожь в теле. «Спи», —шептал Исаковский почти на ухо, нагло забирая у Ильи последнюю надежду на сон. Илья досадно стонет, «Бесишь, Исаковский», —так же едва слышно бросает Илья и, перехватывая чужие запястья под собственной кофтой, рывком настоящего волейболиста закрепляет их над русой головой. «Насколько сильно, Тихонов?», —Бормочет взъерошенный Юра и широко улыбается, когда Илья фыркает и буквально показывает насколько тот его бесит. Юра тянется навстречу губам и прикрывает глаза, встречая эти привычные уста теплым, острым и невероятно точным языком, после которого порой Илья не может отойти минут пятнадцать. Юра мычит, когда Тихонов в отместку кусает его за губу, но тут же зализывает. «Заслужил», —Думает Исаковский и углубляет поцелуй, с трудом приподнимая голову из-за закрепленных над головой рук. Юра глухо ругается и слышит смешок, после которого следует новая волна мягких прикосновений чуть окровавленных уст. А потом Илья приподнимается на локтях повыше, чтобы глянуть на их общую работу. Юра лежит всклокоченный, покрасневший, с приоткрытым ртом, и багровыми губами, припухшими от продолжительных поцелуев, хватает воздух. «Настолько.», —Отвечает также тяжело дышащий Илья и снова тянется к мягким губам. Тем же вечером Юра поймет, что любит его губы также, как тот любит его руки.