Баки портит всё

0. Рождество       Их первое совместное Рождество Баки проводит в бессознательном состоянии.       Предпраздничные и праздничные дни — жаркая пора для пожарной службы. Вечером 24 декабря Баки привезли в больницу с ожогами второй степени на 30% тела, черепно-мозговой травмой и раздробленной рукой, и принимавший его врач со странной фамилией Зола, явно не желавший работать в сочельник, объявил, что Баки нежилец. Утром 25-го из интенсивной терапии Баки в срочном порядке направили на операцию, где уже другой врач, что иронично, с фамилией тоже на «З», несколько часов боролся за его жизнь.       Утром 26 декабря, выходя из-под наркоза, Баки увидел самое прекрасное на свете лицо, которое тут же захотел видеть при пробуждении каждый божий день.       — Земо. Гельмут Земо, я ваш лечащий врач, — ответил доктор на немой вопрос Баки, проводя осмотр и что-то записывая в свой блокнот. — Должен вам сказать, вы везунчик.       — Да, мне с вами повезло, — сонно протянул Баки и пьяно улыбнулся. — У вас глаза красивые…       Доктор Земо только скептически приподнял бровь, вздохнул и начал зачитывать отчёт о состоянии и прогнозы на выздоровление Баки. А тот смотрел на губы врача и пытался представить, как бы ощущалось их прикосновение к коже.       Так, в их первое Рождество, Гельмут подарил Баки жизнь. Справиться о его самочувствии он заходил каждый день, и по мере того, как сошёл наркоз, лекарства сняли боль, и мозг снова начал работать нормально, Баки вспомнил, как флиртовать и быть интересным собеседником — как-то раз ему удалось удерживать Гельмута за разговором почти полчаса, пока того не примчалась искать медсестра.       Баки даже уломал Сэма занести в больницу букет цветов, которые вручил симпатичному врачу при его следующем визите. Гельмут тогда заявил, что Баки ведёт себя неэтично, но букет забрал.       31 декабря с рукой в гипсе и перевязкой на голове Баки выписывали из больницы на постельный режим, и приехавший забирать его Сэм только закатывал глаза, пока Баки прокрастинировал сборы и тоскливо посматривал на дверь, в которую так никто и не вошёл, кроме всё той же назойливой медсестры, которая очень настойчиво пригласила Баки присаживаться в кресло-каталку, чтобы доставить его до машины Сэма. Всю дорогу по коридору Баки озирался и вздыхал. Сэм не выдержал и остановился.       — Пойди и пригласи его на свидание, чёрт возьми! — Воскликнул он.       Баки решительно встал с каталки, пошёл и пригласил.       Гельмут, которого Баки застал врасплох в ординаторской за чашечкой чая в окружении коллег, этим чаем чуть не подавился и строго сказал:       — Я польщён, но отношения между пациентом и врачом запрещены, мистер Барнс.       — Но я-то больше не пациент. — Баки подмигнул, оставил на столике записку со своим номером телефона и поспешно ретировался.       Их первый новый год они тоже встречали поврозь, но Гельмут всё-таки сделал подарок: позвонил и согласился на свидание. 1. День святого Валентина       После месяца свиданий, когда стало очевидно, что они подходят друг другу и взаимно хотят развивать отношения дальше, вместо нейтральных территорий типа кафе и картинных галерей Гельмут начал приглашать Баки к себе в гости. Баки каждый раз восхищался, как стерильно убрана квартира, как изящно обставлена, и как незатейливо, но при этом вкусно готовит Гельмут. После первого поцелуя в конце января взаимное притяжение говорило о себе всё громче, и, казалось бы, домашние визиты располагают к переходу на следующую ступень отношений, но стоило одному чуть увеличить напор — скользнуть рукой под одежду или прижаться ближе, второй тут же паниковал и тормозил процесс. Хотя, казалось бы, оба взрослые, опытные люди, а волновались как в первую влюблённость.       Баки решил во что бы то ни стало преодолеть этот порог, а ещё отблагодарить Гельмута за его многократное гостеприимство. Надвигался День святого Валентина, и, пусть банально, это был идеальный повод воплотить план в жизнь.       Готовиться Баки начал заранее, но чем ближе был «час Икс», тем больше Баки паниковал. Он разучился ухаживать и «делать красиво», а тут надо поразить такого искушённого и во всём идеального доктора Земо. За пару дней до праздника, когда ещё и на работе выдался спокойный денёк и нечем было заняться, Баки едва не зубами стучал от нетерпения.       Гельмут, похоже, забыл о знаменательности даты, судя по его удивлению, когда Баки пригласил его в гости — это было Баки на руку, получится вдвойне приятный сюрприз.       С утра Баки перестелил постель на новенькое, шёлковое, ало-бордовое бельё, усыпал его лепестками роз и расставил на прикроватных тумбочках ароматические свечи. Зажёг заранее, чтобы квартира напиталась их запахом, и накопился воск, который, если всё пойдёт удачно, можно будет применить в эротических играх.       Лепестками же был устлан путь от порога на кухню и в спальню. На кухне Баки проторчал полдня, сперва приводя её в порядок, а потом колдуя рукотворный ужин из трёх блюд. Салат с рукколой и брынзой, фаршированные баклажаны в качестве основного блюда и меренги на десерт, — и это Баки ещё выбрал не самые сложные рецепты.       К середине дня план был в завершающей фазе, всё шло прекрасно, и даже тесто для меренг отлично поднялось, но, как обычно, одна маленькая деталь стала причиной большой катастрофы.       Зима была тёплая, топили исправно, а с включённой духовкой квартира быстро превратилась в парилку, и Баки открыл форточки в спальне и на кухне, чтобы проветрить. Сквозняком разметало лепестки роз, и пока Баки носился по прихожей в тщетной попытке собрать их по углам и вернуть в состояние цветочной ковровой дорожки, ему почудился запах гари.       Баки проверил баклажаны в духовке — нет, они были в прекрасном состоянии. А между тем запах всё усиливался, перебивая аромат свечей, и откуда-то пополз дымок.       «Опять, что ли, соседи рыбу сожгли…» — ругнулся про себя Баки, и тут же спохватился и метнулся в спальню.       Перевернувшаяся и уже остывшая свечка мирно лежала на прикроватной тумбочке. Стёкший с края воск застыл, как обледеневший водопад. Полыхала вся кровать — огонь распространился от подушки, на которую попал тлеющий фитиль. Сквозняк рвал языки пламени к шторам, а шторы взмывал им навстречу. Баки успел рвануть одну штору вместе с карнизом, а вторая вспыхнула в одно мгновение. Спешно закрыв окно, Баки притащил из корзины старое постельное бельё и начал сбивать им пламя на кровати, а меж тем огонь со шторы перекинулся на обои.       Что-то пикнуло, и с потолка полилась живительная вода из противопожарной системы. Баки глупо стоял посреди подкопчённой комнаты со скомканным пододеяльником в руках. Раздался оголтелый стук в дверь, потом она распахнулась, хлопнув о стену прихожей, и в комнату влетел перепуганный Гельмут.       — Иисус и дева Мария, что тут произошло?       Баки не успел ответить. Запах гари снова усилился и, со страшным осознанием, Баки рванул на кухню, где, отмахиваясь и кашляя, извлёк из дымящейся духовки сгоревшие баклажаны. Гельмут, заглянув ему через плечо, присвистнул.       — Мне казалось, пожарные должны тушить пожары, и не устраивать их, — прокомментировал он.       Баки безнадёжно кинул противень на стойку и устало плюхнулся на стул. Гельмут взял вилку и брезгливо потыкал в обугленные трупики баклажанов.       — Ну и что это было, скажи на милость? — Поинтересовался он, подсаживаясь напротив Баки, и нежно взял его за руки.       — День святого Валентина, хотел сделать тебе сюрприз, — пробубнил Баки.       — Сюрприз удался: квартиру в мою честь ещё никто не сжигал.       Гельмут хмыкнул, встал, поцеловал Баки в макушку и сбросил баклажаны в мусорку. Потом собрал в спальне остатки свечей и горелого белья и отправил их по тому же адресу.       — На-ка, закажи пиццу, ты знаешь, какую я люблю, — распорядился он, кинув Баки в руки телефон, и отправился перестилать постель и соскребать воск с тумбочек.       Баки вздохнул и начал набирать номер.       Тесто для меренг было испорчено пожарной системой, но у них хотя бы остался салат, который под пиццу с ананасами зашёл на ура. Да и запасённое вино пригодилось — пока они запоем смотрели «Властелина колец», улетело две бутылки. 2. Пасха       На день рождения Баки Гельмут устроил ужин в одном из лучших ресторанов и преподнёс ему в подарок редкий комикс, которого Баки как раз не хватало для полной коллекции серии. Баки был так тронут (особенно тем, что Гельмут не потешался над его ребячливым хобби, как некоторые партнёры до него), что чуть не расплакался при всём честном народе, и теперь чувствовал себя обязанным. В голове всё ещё жило воспоминание о катастрофическом Дне Валентина, и Баки решил взять реванш и в этот раз быть умнее.       Вместо свечей было решено развесить гирлянды, оставшиеся с давнего Рождества — не всё ли равно, чему светить. Ужин — заказать с доставкой, чтобы избежать повторного позора в самодеятельности (а ведь когда-то Баки неплохо готовил!). По квартире запрятать шоколадные яйца с подсказками, где найти главный сюрприз.       Главным сюрпризом был ключ от квартиры Баки. Он долго сомневался, не слишком ли скоро намекать на совместное проживание всего через три месяца отношений, но потом решил, что этот жест можно расценить, как проявление доверия — заходи, мол, когда хочешь, я весь твой и мне нечего скрывать.       Ну а в довершение Баки нарядился в кигуруми пасхального кролика.       То, что надеть костюм с самого утра было ошибкой, Баки понял очень быстро, когда пытался распутать гирлянду. Тело, закупоренное в синтетику, обильно потело, вызывая зуд, но чесание через ткань не спасало, а забраться под костюм никак не выходило. По мере того, как пот начинал буквально бежать ручьями, а влажная ткань липла к коже, Баки сдался и решил снять на время костюм. Баки дёрнул за молнию раз, два, три раза, — заевший бегунок никак не желал поддаваться, и на четвертый раз Баки к чёртовой матери оторвал язычок.       Оказавшись перед дилеммой: порвать молнию и остаться без части антуража или потерпеть, — Баки решил, что по сравнению с учениями в полной выкладке какой-то там кроличий костюм — ерунда, и продолжил экзерсисы с гирляндой.       Через полчаса Баки остался без гирлянды. То, что показалось ему куском проволоки, удерживавшей моток вместе, оказалось оголившимся проводом, но это Баки понял уже после того, как разрезал его ножницами, и гирлянда распалась у него в руках.       Пнув моток бесполезных проводов и лампочек, Баки швырнул его в урну, гневно откупорил бутылку пива и плюхнулся на диван дожидаться доставки ужина. Упревшее тело всё больше чесалось, и Баки ёрзал на диване, щёлкая каналы, на которых в разгар дня, как всегда, не было ничего интересного, когда наконец раздался звонок в дверь.       Странно, курьер должен был сперва позвонить в домофон. Внизу было открыто?       На пороге стоял непринуждённый Гельмут, который тут же перешёл в режим «какого чёрта?», едва увидев наряд Баки.       — Ни слова, — предупредил он, впуская Гельмута в квартиру, параллельно выгибая руки под немыслимым углом, пытаясь почесать спину.       — Вообще ни одного? — уточнил Гельмут, скептически осматривая       Баки со всех сторон, прежде чем поймать за локоть и развернуть к себе спиной. — Не хочу показаться бестактным, но у тебя какая-то грязь на попе…       Баки бросился к большому зеркалу в ванной, изворачиваясь всем телом и натягивая кигуруми в попытках увидеть, о чём говорил Гельмут.       — Чёрт тебя дери, шоколад! — Вырвалось у Баки, и он кинулся обратно в гостиную.       Из-под диванной подушки расползалось неаппетитное коричневое пятно растаявшего яйца. Талого шоколада был полон карман одной из висевших в прихожей курток. Шоколадная лепёшка растеклась под матрасом. Капали капли шоколада из-под закрытой дверцы кухонного шкафа. Когда-то бывшая яйцом кучка притаилась в тумбочке у входа. И это были только те «закладки», которые Баки смог сходу найти.       Отбив себе фейспалм, он упал лицом в кровать, испытывая острое желание провалиться сквозь неё и спастись от позора. Гельмут со вздохом сел рядом и погладил Баки по спине.       — Надо снять с тебя этого зайца и постирать…       — Это кролик, а не заяц — сегодня Пасха, — прогнусавил в покрывало Баки и задёргал руками пытаясь дотянуться до молнии. — Она сломалась.       — Да я уж понял… — Гельмут аккуратно, по миллиметру, начал высвобождать ткань, попавшую в бегунок. — Ты и твои праздничные сюрпризы… Святая благодать, у тебя что, ветрянка?       Как выяснилось, потница вкупе с аллергией на синтетику может дать интересные результаты. Немного не то представлял Баки, когда воображал, как вечером окажется под Гельмутом: тот сидел у него на бёдрах и мазал антигистаминной мазью особо острые очаги раздражения на спине.       — Ну вот, зуд скоро пройдёт, перед сном ещё намажем, — подытожил Гельмут, смывая остатки мази с рук.       Баки сидел в одних трусах и белых разводах мази по всему телу, насупленный и нахохленный.       — У тебя поесть ничего не завалялось? — поинтересовался Гельмут.       — Точно, ужин! — спохватился Баки и кинулся к телефону.       За всеми перипетиями и врачебными экзекуциями он напрочь забыл про свой заказ. Пора бы ему было уже приехать! Но недолгие переговоры с оператором окончательно низвергли Баки в пучину скорби.       — Я забыл подтвердить заказ, — виновато оправдался он перед Гельмутом. — Сделал и не подтвердил. И ещё удивлялся, чего это плата не списалась при оформлении…       — Понятно. — Гельмут со вздохом аккуратно обнял Баки, стараясь не перепачкаться в мази, и нежно поцеловал его в щёку. — Ну что, закажешь наш любимый вок? Пиво ещё осталось?       В отличие от полноценного ужина из изысканного ресторана китайская еда приехала за четверть часа. Под «Звёздные войны» зашло на ура. 3. День независимости       Ярым патриотом Баки себя не считал, но отметить главный национальный праздник было делом чести. К тому же теперь его было, с кем отмечать. Баки намеревался устроить Гельмуту идеальное четвёртое июля. Это надёжно, здесь невозможно облажаться.       Сгонять утречком на парад в Вашингтон, погулять по городу, а вечером дома устроить барбекю и посмотреть фейерверки. Не так давно они переехали в свой первый общий дом, и Баки начал приготовления за неделю: проверил, что мангал исправно работает и есть запас угля, машина в прекрасном состоянии, а в холодильнике имеются все необходимые продукты.       Гельмут, предпочитавший в свои редкие выходные отсыпаться до упора, был не слишком доволен открывшейся перед ним перспективой подняться рано утром на парад в честь праздника государства, к которому он имел крайне малое отношение (переехавший из Восточной Европы семь лет назад Гельмут всё ещё чувствовал себя в Штатах гостем) но Баки горел этой идеей и явно хотел устроить Гельмуту приятный день, поэтому он лениво выбрался из постели и побрёл приводить себя в порядок со сна.       Баки начал нервничать уже подавая завтрак. «Ну как оладьи? Достаточно пропеклись? Соль-сахар всё нормально? Вот тут есть джем, сироп… Ты же по утрам чай предпочитаешь? Но если хочешь, могу сварить кофе…»       Пришлось Гельмуту силой усадить Баки за стол, а самому занять оборонительную позицию у него на коленях, чтобы не рыпался, и кормить с ложечки. Это было даже мило.       Машина завелась с первого раза, от сердца отлегло, Баки аккуратно, соблюдая все указания дорожных знаков, поехал в город. Погода была прекрасная, в опущенные окна врывался, трепля волосы, летний ветерок, в пути складывался приятный разговор ни о чём, и день обещал быть чудесным.       На въезде в город была небольшая пробка. Машину оставили на первой же стоянке и отправились прогуляться до парада пешком. Постепенно усиливался ветер, набежали облачка, но это было даже хорошо: яркое солнце слишком било в глаза.       Им удалось занять места в первых рядах. Кругом пенилась человеческая каша, Баки робко взял Гельмута за руку, чтобы не потерять, и он крепче сжал пальцы. Сердце от радости пропустило удар. Ещё десять лет назад этот жест показался бы предосудительным, а теперь они могли взять и поцеловаться на людях в самый главный национальный праздник, и всем было бы плевать.       Раздались первые мощные аккорды марша, зрители повытягивали шеи и повставали на цыпочки, защёлкали телефонные камеры, по выгороженной улице потекла лавина парадных расчётов.       Что-то оглушительно прогрохотало, и в толпе прошёл гомон, все завертели головами, и Баки тоже мгновенно вошёл в боевой режим, ближе притягивая к себе Гельмута и вслушиваясь в каждый звук, пристально сканируя взглядом окружение. Парад лишь на мгновение сбился с шага, но сразу же продолжил так же ровно маршировать, и зрители снова расслабились, но тут грохот повторился, ещё раскатистее и ближе, несколько детей взвизгнули, заплакал младенец, прекратилась музыка. В следующий миг на город обрушилась стена дождя. Буквально, стена, как если бы господь-бог открыл небесный кран на полную мощность.       Теперь визжали уже повсеместно. Толпа кинулась врассыпную, кто-то сразу устремился в ближайшие кафе и магазины, ржали рвущиеся из поводьев лошади кавалерийского расчёта. Обхватив Гельмута за плечи, Баки затащил его под навес ещё до того, как тот успел что-либо сообразить, и к ним в компанию тут же набилось ещё десятка два людей, буквально вжимая их в стену, так что Гельмут оказался распластан у Баки по груди.       — Плохая была идея, — отметил он, тем не менее улыбаясь. — Надо было сразу двигать к машине, теперь отсюда не вырваться.       — Может, дождь скоро кончится… — обнадёженно предположил Баки, но тут прямо над головой раздался какой-то скрип и хруст.       Оба подняли глаза и увидели то, чего видеть бы никак не хотели. Навес начинал медленно, но верно проседать, наполняясь водой.       — Да твою ж… — только и успел с чувством выдохнуть Баки, как поддерживавшие навес шесты и балки с треском надломились, и навес упал, часть людей накрывая полностью, а другую окатывая волной воды.       Баки и Гельмуту посчастливилось оказаться в числе последних. Общая паника дала им возможность выскользнуть из окружения, Баки схватил Гельмута за руку, и они побежали, поднимая брызги глубоких луж, обратно к парковке. Оба промокли до нитки и уже понимали, что обивке салона кранты.       В машине было едва ли теплее, чем на улице, и если Баки, подготовленный к любым погодным условиям, ещё держался, то Гельмут откровенно дрожал и стучал зубами, растирая окоченевшие руки. Баки поспешил завести мотор, чтобы включить подогрев, но машина кашлянула, мигнула приборной панелью и осталась холодной и неживой.       — Только не говори, что кончился бензин, — заикаясь от холода уточнил Гельмут.       Нет, бензина было достаточно. Походило на то, что сдох аккумулятор. Баки крепко выругался и несколько раз вдарил по рулю, оглашая окружающую тишь резкими гудками. Гельмут слабо улыбнулся и примирительно погладил Баки по руке.       — Ничего, в багажнике есть генератор, — сказал Баки и собрался выходить из машины, но Гельмут его остановил.       — Ты замёрзнешь, простудишься и зальёшь двигатель, — сиди уж. Как дождь кончится, поедем.       Баки вздохнул, понимая, что Гельмут прав, обхватил и растёр себя руками для согрева и сполз пониже на сидении, принимая по возможности расслабленную в данных обстоятельствах позу. Гельмут продолжал задумчиво выводить указательным пальцем узоры на его плече. Из-за обманчивой утренней жары Баки был в одной футболке, и кожа вся была покрыта мурашками.       — Знаешь, мы могли бы пока погреться… Тут на два квартала ни души… — Туманно проговорил Гельмут.       Баки вопросительно посмотрел на него. Гельмут улыбался, и в глазах его плясали маленькие чёртики. Баки ухмыльнулся, сел боком и наклонился почти к самым губам Гельмута.       — Впервые вижу человека, которого возбуждают холод и липкая, мокрая одежда, — проговорил он, в ответ начиная поглаживать подушечками пальцев лицо Гельмута.       Баки поцеловал Гельмута, крепко придерживая его холодной рукой за подбородок, и Гельмут застонал в поцелуй, почти тут же проникая языком в рот Баки.       Они упустили момент, когда закончился дождь. Оба молча сидели, восстанавливая дыхание и думая о своём. Потом посмотрели друг на друга, растеклись в улыбках, синхронно захихикали. Баки чмокнул Гельмута в губы, натянул футболку, застегнул джинсы и вышел из машины. В багажнике действительно лежал предусмотрительно запасённый электрогенератор, и Баки подпитал от него аккумулятор. На сей раз машина быстро завелась, и они отправились в обратный путь. Время как раз было обеденное, и Баки не мог дождаться, когда угостит Гельмута своим фирменным барбекю.       Однако дома их ждал сюрприз: залитый водой по края мангал, превратившийся в болото двор и мокрая, грязная кошка, сидевшая на крыльце.       Пока Гельмут отмывал и отогревал незваную гостью, Баки опорожнил мангал и с тоской посмотрел на промокший мешок углей, который опрометчиво оставил на улице. Что ж, вместо барбекю будет электрогриль.       Отмытая кошка оказалась ослепительно-белоснежной. Ошейника на ней не было.       — Как назовём? — Поинтересовался Гельмут, когда оба они наконец приняли согревающий душ и переоделись в сухое, а теперь пили чай на кухне, пока кошка без особого аппетита ела сосиску.       — А мы её оставляем? — удивился Баки. — Не знал, что ты любишь животных.       — Ну, если хочешь, можем в лучших демократических традициях провести голосование…       — Альпина.       — Почему Альпина?       — Потому что она белая, как Альпийский снег. Я его на всю жизнь запомнил…       Так у них завелась кошка, и прежде, чем садиться ужинать, они съездили до ближайшего зоомагазина и обзавелись всем необходимым. К элитному сухому корму со вкусом лосося Альпина отнеслась куда как более доброжелательно, а Гельмут от души оценил приготовленные Баки овощи гриль с фалафелем. Они пересмотрели «Форреста Гампа», а с наступлением темноты любовались на крыльце фейерверком. 4. Хэллоуин       Баки убил полдня на тематические украшения, и всё казалось идеально. По углам висела паутина с вполне натуральными пауками и — в порядке шутки — одной коллекционной игрушкой Человека-паука. На стенах — ведьмы на мётлах и чёрные коты на жутковато-искривлённых ветках деревьев. Тут и там были расставлены свечи в виде черепов, отрубленных конечностей и костей. Пол был забрызган искусственной, хорошо смывающейся (в отличие от настоящей) кровью. Снаружи под крышей висели летучие мыши, на самом верху сидела сова со светящимися глазами, во дворе стояло пугало, а из кустов торчала верхняя половина зомби. По красоте.       Уже были готовы тыквенный пирог, картофельные палочки с сыром, в мультиварке доваривалась кукуруза, и оставалось только вырезать страшные морды на парочке тыкв. Но ведь что-то должно было пойти не так, верно?       Рука соскользнула и нож глубоко врезался в чувствительную перемычку между большим и указательным пальцем.       В этот же момент раздался звонок в дверь. Чертыхаясь, пытаясь на ходу перевязать рану полотенцем, капая на пол своей кровью вдобавок к искусственной, Баки поплёлся открывать. К его огорчению, это был не Гельмут, а местные мальчишки в костюмах супергероев.       — Шалость или гадость! — хором заголосили они.       — Да, да, ребят, подождите две минуты, я сейчас, — попросил Баки и прикрыл дверь.       Конфеты остались на кухне, да и полотенце уже насквозь пропиталось кровью, надо было сменить повязку. Пока возился с бинтом, пока то-сё, когда Баки снова вышел на крыльцо с конфетами, он обомлел, увидев, что мальчишки бесцеремонно тащат со двора пугало.       — Ах вы маленькие засранцы! — вскрикнул Баки, оставил ведёрко со сладостями на крыльце и пустился в погоню за удирающей шпаной.       Этот день стал самой позорной страницей в биографии Баки: он не только не догнал воришек, но через два квартала ещё и упустил их из виду. Раненая рука начала давать о себе знать ноющей болью и противной пульсацией, и Баки побрёл обратно.       Оставленное на крыльце ведёрко было пустым, а дверь захлопнуло сквозняком. Вздохнув, Баки полез в открытое кухонное окно. Спас кукурузу, собиравшуюся перевариться, во второй раз сменил повязку. Измазанная кровью наполовину готовая тыква сидела на столе и ухмылялась кривым ртом. Баки со вздохом вымыл её, подобрал нож и продолжил работу.       В дверь снова постучали.       — Конфет нет! — во всё горло крикнул Баки, надеясь, что ребятня просто уйдёт и не сворует ещё и зомбака.       — Полиция, откройте! — раздалось в ответ.       «Ага, щаз…» — подумал про себя Баки и продолжил борьбу с тыквой, но в следующий момент раздался характерный треск выломанной двери, Баки прямо с ножом в руках выскочил в прихожую, успел увидеть натурально пару полицейских и под крик «у него оружие!» оказался впечатан лицом в пол.       — Что здесь происходит?! — возмущённо вскричал знакомый голос, и Баки видел, как в дом вбежали ботинки Гельмута.       — Сэр, вы хозяин дома? Соседи видели, как этот человек влезал к вам в окно, — пояснил тот полицейский, что не был занят удерживанием Баки на полу.       — Мы хозяин дома, и, если вы сейчас же не отпустите моего партнёра, я буду жаловаться на полицейский произвол!       Второй полицейский оперативно слез с Баки и, рассыпаясь в извинениях, оба удалились, прикрыв за собой плохо держащуюся на петлях дверь. Гельмут устало потирал переносицу.       — Я даже не хочу знать предысторию этой сцены. Господи, у тебя вся рука в крови! И на полу! Это с тебя одного столько натекло?       Баки не успел ответить. Между ними улеглась, извиваясь и корчась, Альпина, и Баки с Гельмутом даже не успели испугаться, когда её стошнило большим мотком искусственной паутины. За окном затряслись кусты, и выскочивший на порог Баки только и видел, как ещё одна компашка школоты улепётывает с зомбаком.       Помимо доброй половины паутины Альпина умудрилась содрать со стен почти все наклейки. Хэллоуинская атмосфера сыпалась на глазах. Многострадальную тыкву Баки отправил в холодильник — сделает потом из неё рагу или оладьи.       — Давай сюда свою руку, — потребовал Гельмут, когда закончил убирать кошачью рвоту, и раскрыл свою «домашнюю» аптечку, размерами и ассортиментом больше напоминавшую чемоданчик фельдшера «скорой»       Баки покорно устроился за столом и старался не морщиться, пока Гельмут обеззараживал рану и накладывал швы. Наверняка останется шрам.       Эмоции всё же взяли верх, здоровой рукой Баки закрыл лицо, тщетно пытаясь скрыть набежавшие на глаза слёзы, но от проницательного Гельмута было не спрятаться. Или же Баки выдало слишком громкое шмыганье носом.       Гельмут, вздохнув, сел рядом с хнычущим Баки, отнял его руку от лица и несколько раз нежно поцеловал ладонь.       — Ну ты что расклеился, м? Неужели из-за дурацкого пугала?       — Да не из-за пугала, конечно. Просто как-то всё по-идиотски получилось. Ещё и тебя напрягать пришлось. — Баки повертел забинтованной рукой, а потом высморкался в протянутую ему салфетку.       Гельмут пересел к нему на колени, обнял за шею и сцеловал солёные дорожки слёз.       — Мне приятно за тобой ухаживать, — прошептал он и поцеловал Баки в этот раз в губы.       — А мне приятно, когда тебе приятно, — ответил он Баки.       — Давай поужинаем, — предложил Гельмут и щёлкнул Баки по носу. — Я, если честно, чертовски голодный.       В этот раз хотя бы ужин удался. Потом они под пирог и глинтвейн смотрели «Очень странные дела», и между ними спала урчащая Альпина. 5. День Благодарения       «Спокойно, Барнс, спокойно, это всего лишь ужин, ты справишься»…       Баки стоял посреди кухни, дышал в бумажный пакет и занимался аутотренингом, медитируя на гору продуктов, лежащих на столе. У него оставалось восемь часов, чтобы превратить их в удобоваримую пищу.       После предыдущих провалов Баки поклялся себе, что хоть один праздник они с Гельмутом отметят по-человечески. Никаких изысков, никакого шоу, — просто чёртов ужин.       Да, Баки справится.       Не успел он так подумать и взяться за разделочную доску, как зазвонил телефон — большой пожар в центре города, поднимают весь состав. Баки даже на мгновение не задумался о том, чтобы соскочить, пользуясь тем, что у него был законный отпуск. Он наспех написал Гельмуту извинение и объяснение и помчался к месту событий, на ходу набирая сообщение Сэму, чтобы прихватил с собой его боёвку.       Валивший с места пожара столб дыма был виден за километры. Горел новый торговый центр, раскинувшийся на весь квартал. Выругавшись на жадных коммерсантов и оголтелых шопперов, кинувшихся разорять полки в преддверии чёрной пятницы, Баки быстро переоделся в машине, пока Сэм с помощником раскручивал шланг, и началась борьба со стихией.       По итогу День благодарения Баки встречал на больничной койке и ни малейшей благодарности ни к кому не испытывал. Вместо аппетитного ужина у него была едва тёплая, безвкусная баланда, вместо какого-нибудь ностальгического кино — бегущая с мерзким писком кардиограмма, вместо тёплых объятий возлюбленного — холодные, бесчувственные руки медперсонала в перчатках, проверяющие катетер и меняющие перевязки.       Падение с высоты двух этажей в обнимку с горящей балкой — это не шутки. Удивительно, что после такого Баки всего лишь немного обгорел и поломал рёбра, а не превратился в картину Пикассо.       Баки начинал уже звереть от скуки и всерьёз задумывался о том, чтобы выдернуть катетер и сбежать (не впервой), но тут дверь в палату открылась и вошёл подозрительно улыбающийся Гельмут, почему-то в своей больничной форме.       — Что ты здесь делаешь? Это же не твоя больница. — Баки от удивления даже сел в кровати.       — Нет, но в такой суматохе достаточно надеть халат, и персонал уже принимает тебя за своего. Не мог же я бросить тебя в праздник.       Гельмут уложил Баки обратно на подушку, сел на стульчик рядом и стал вытаскивать из принесённого с собой пакета любимые фрукты и снеки Баки.       — Я тебя не заслуживаю, — с чувством изрёк Баки.       — Считай, это дары индейца пилигриму, — хмыкнул Гельмут и начал чистить мандарин.       — Нет, не заслуживаю. — Баки шмыгнул носом, и вдруг, сам от себя не ожидая, расплакался. — Ты такой заботливый, талантливый, умный, всё для меня делаешь, а я даже не могу нормально организовать нам праздничный вечер! Тебе ещё потом приходится мои же косяки подчищать!       Гельмут вздохнул, забрался на кровать, потеснив Баки, обнял его и устроил его голову на своём плече.       — Ну что ты, милый, это из-за этих дурацких праздников? Да пошли они к чёрту! С тобой у меня каждый день праздник. А если бы я тебя потерял сегодня? Ты думаешь, я бы вспоминал твои косяки? Да что ты! Я бы горевал, что больше никогда не услышу твой смех, не проснусь в твоих объятиях, не поговорю с тобой по душам. Да, организатор мероприятий из тебя так себе, но ты дорог мне другим. И кстати, по-моему, у нас были замечательные праздники.       Баки снова шмыгнул носом и крепко обнял Гельмута в ответ. Тот поцеловал его в макушку и погладил по волосам.       — Я почему-то так тебя сейчас люблю… — протянул Баки, задумчиво выводя пальцами узоры на животе Гельмута. — Может, сбежим отсюда? Долечишь меня дома…       — Ага, как же. Ешь давай мандарин и не рыпайся. Ты когда последний раз книжку открывал? В начальной школе? Я «Войну и мир» принёс, сейчас читать будем.       Баки застонал и, прикрыв глаза, стал послушно жевать сунутый ему в зубы мандарин, а Гельмут достал электронную книгу, прокашлялся и начал с выражением читать вслух.       Нет, пожалуй, кое за что Баки всё же был благодарен: что боги — или кто там распределяет между человечеством счастье — послали ему Гельмута. + 1. Снова Рождество       Для них это было не только Рождество, но и годовщина знакомства.       Баки долго и кропотливо думал над подарком. Гельмут был достаточно состоятелен — что такого мог подарить ему Баки, чего у него нет? А дарить, что есть, или какую-нибудь ненужную ерунду чисто по приколу казалось как-то неуважительно. «Себя с ленточкой», как предлагал Сэм, — ребячливо и глупо. Была, конечно, у Баки одна идея, но она казалась слишком клишированной и слащавой. Да и не слишком ли Баки спешил? Вдруг переоценил серьёзность их отношений и этим шагом оттолкнёт Гельмута?       Тем не менее этот подарок про запас на будущее Баки всё-таки припрятал и продолжил думать, что же всё-таки подарить сейчас.       Накануне праздника они привезли живую ёлку и вместе украшали дом. Альпина пыталась есть ёлочные иголки, за что получила под зад веником. Гельмут умудрился раздобыть на каком-то блошином рынке старинные игрушки, а ещё граммофон и аутентичные пластинки с джазовыми хитами. Закончив с украшениями, они протанцевали весь вечер.       С утра ходили кататься на коньках, на обратном пути играли в снежки и валялись в сугробах, как дети — зима в этот раз была снежная, хорошая, даже снеговика во дворе слепили. Потом грелись глинтвейном за лёгким ланчем, и ближе к вечеру начали готовить ужин. Баки был счастлив: всё получалось, как надо. Конечно, здорово было бы подготовить сюрприз и удивить любимого, но этот урок он хорошо усвоил. Куда как приятнее было работать сообща, полагаясь друг на друга.       После раннего ужина сидели на пушистом ковре у электрокамина и до полуночи играли в настолки. Полюбовавшись фейерверками, снова включили музыку и танцевали, пока от усталости не завалились на тот же ковёр. Лежали, слушали переливы саксофонов и фортепиано, пили шампанское из длинноногих фужеров. Баки полез целоваться первым. Губы от выпитого были сладкими. Подошла Альпина, с интересом обнюхала шарившие под свитером руки, попыталась царапнуть. Баки нехотя прервал поцелуй, встал, подхватывая Гельмута на руки, и унёс его в спальню, захлопнув за собой с ноги дверь. Альпина поскреблась-поскреблась и, судя по звукам, пошла есть.       — Джеймс, я люблю тебя… — засыпая, прошептал на ухо Гельмут, но Баки не был уверен, что ему это не приснилось.       Рождественские утро, как и положено, было солнечным, хрустким и ароматным. За окном искрились снежные сугробы, с кухни тянуло запахом чего-то вкусного. Баки перекатился на пустую и остывшую половину Гельмута и вздохнул: вот не мог поваляться полчасика, чтобы проснуться вместе, обнимаясь, — надо вскочить и бежать.       Баки выбрался из постели, умылся, оделся, вышел на кухню.       Гельмут колдовал у плиты. На его ступнях лежала и вылизывалась Альпина. При появлении Баки, она встала и начала тереться уже об его ноги, а Гельмут, расплывшись в улыбке, повис у него на шее и поцеловал.       — Доброе утро, — проворковал он. — Прости, я случайно нашёл свой подарок — Альпина слишком настойчиво лезла на антресоль. Конечно же, я согласен.       — На что? — спросонья переспросил Баки, и только тут заметил сверкнувшее на безымянном пальце Гельмута серебряное кольцо. — Вот чёрт…       — Оу, это не мне? Прости, пожалуйста, не подумал, что могут быть ещё кандидаты…       Гельмут помрачнел, потянулся снять кольцо, но Баки остановил его, сжав обе его руки в своих и расцеловав.       — Господи, Гельмут, да какие другие, — прошептал Баки. — Прости, я запаниковал, подумал, что ты будешь не готов, хотел отложить до следующего праздника… Так ты согласен? Боже, я так счастлив, это самый лучший подарок.       Баки принялся расцеловывать улыбающееся лицо Гельмута, пока тот не остановил его.       — Не самый, — хитро сказал он и вдруг вручил Баки кухонную лопатку. — Последи за блином, чтоб не сгорел. Я сейчас.       Гельмут трусцой выбежал из кухни, оставив Баки в лёгком приятном замешательстве. Он едва успел спохватиться и снять со сковороды блин, когда тот начал слишком подрумяниваться.       На кухню вернулся Гельмут. Он держал руки за спиной и хитро улыбался. Баки нервно сглотнул, а когда Гельмут опустился перед ним на одно колено, сердце больно забилось о рёбра.       — Джеймс Бьюкенен Барнс, — торжественно провозгласил Гельмут, вытащил руки из-за спины и протянул Баки раскрытую ювелирную коробочку, на бархате которой поблёскивал алый камушек. — Окажешь ли ты мне честь стать моим законным супругом?       — Куда ж я теперь денусь, — с ухмылкой, параллельно шмыгая носом от набежавших на глаза слёз, ответил Баки.       Гельмут поднялся с колен, надел кольцо на палец Баки и нежно его поцеловал. Прервав поцелуй, Баки нервно захихикал, пряча лицо в ладонях.       — Ну что опять не слава богу? — вздохнул Гельмут, убирая руки Баки от лица.       — Да просто понял вдруг, — сквозь смех, подрагивая, ответил Баки, — что это идеальное завершение года: испортил все праздники и даже предложение нормально сделать не смог.       Гельмут закатил глаза, дал Баки лёгкий подзатыльник, а потом крепко обнял.       — Отличное было предложение, — заверил он, — больше на такое точно никто не способен.       Баки рассмеялся, усадил Гельмута на стол и пылко поцеловал, прижимая к себе. За их спиной Альпина своровала с тарелки готовый блин и победно унесла его есть к себе на лежанку.